Джон Иннис - Бомбейский взрыв
Все это время стрельбы не было слышно. Теперь же на судах снова открыли огонь, и на палубу «Форт Стайкина» опять посыпались осколки. Хендерсон, стоя на открытом месте, чувствовал себя без каски голым. Он схватил ее с бочки, но выронил из рук — так сильно она нагрелась. Каска покатилась по палубе. Найсмит крикнул с мостика:
— И так довольно всякой всячины падает на палубу, а тут еще старпом кидает свою каску!
Шутка капитана разрядила напряжение.
Издав короткое шипение, бочка перестала дымиться. Хендерсон посмотрел, как она упала за борт, и вернулся на мостик, сетуя на то, что прожег себе дыру в шинели.
Наконец вражеские самолеты улетели — вероятно, у них кончилось горючее. Они исчезли в направлении Марселя, не причинив ни одному судну конвоя серьезных повреждений. Судам же удалось сбить пять самолетов. На следующее утро матросы «Форт Стайкина» увидели на трубе соседнего американского судна три силуэта самолета.[x]
Моряков конвоя удивило то, что немецкие самолеты атаковали хорошо вооруженные суда на такой небольшой высоте. К этому, последнему, этапу войны летчики уже хорошо понимали опасность коробочного аэростатного заграждения, которое могли выставить конвои, и атаковать корабли на такой высоте могли лишь японские летчики-смертники — камикадзе. В итоге моряки решили, что немцы совершили трагическую ошибку. Они летели над морем с намерением застать алжирцев врасплох и сразу же с наступлением темноты атаковать их батареи, летели навстречу заходящему солнцу и из-за его отблесков не заметили конвой, поэтому, чтобы избежать заградительных аэростатов, им пришлось резко набрать высоту.
Ошиблись они или нет, коммодор считал, что в ближайшие дни воздушные атаки могут повториться, и приказал конвою находиться в боевой готовности.[xi]
В ту ночь экипаж «Форт Стайкина» спал, не раздеваясь. Сразу после наступления темноты раздался сильный взрыв и снова зазвучал сигнал тревоги. Кэрнс уже лег спать, но тут же вскочил. Помня предсказания коммодора о новой атаке, он почти не раздевался и не вынимал из карманов вещи, которые захватил с собой в прошлый раз. Поэтому, когда секунд через двадцать зазвучал сигнал тревоги, он уже был готов и бросился в радиорубку, захватив каску и спасательный жилет. На этот раз он выбрал короткий путь — по капитанскому трапу.
Тьма снаружи была кромешная, и он чуть не переломал себе ноги на железных ступенях трапа. Ворвавшись в радиорубку, он увидел, что все улыбаются. Тревога оказалась ложной — взорвался один из аэростатов заграждения…
«Форт Стайкин» — судно, на котором всегда царил порядок. Капитан Найсмит был человеком последовательным, аккуратным и пунктуальным и требовал такой же пунктуальности от других, когда дело касалось ритуала приема пищи в столовой команды и обеденном салоне, который помещался в передней части спардека. В тот день, когда судно вошло в Средиземное море, сам Найсмит и его помощники перешли на летнюю, белую, форму одежды. Дважды в неделю он в сопровождении старпома и старшего стюарда проводил на судне инспекции, тщательно осматривая каюты, не забывал заглядывать даже под ковры, чтобы убедиться, что под них в спешке не замели мусор.
Тем не менее, Найсмит был готов всегда прийти на помощь, к своим помощникам и команде относился дружелюбно. Кэрнс вскоре сам убедился в его доброте. С неведением человека, впервые вышедшего в море, Кэрнс поначалу неумышленно забредал в святая святых — на капитанскую палубу, находящуюся ниже мостика. На третий раз он там столкнулся с капитаном. Тот повел себя весьма тактично, осторожно намекнув Кэрнсу, что эта небольшая часть судна — его «вотчина».
Кэрнс и второй радист Джеймс Патерсон, полные юношеского энтузиазма, в свободное от вахты время проводили на мостике немало часов. Благодаря Найсмиту и веселому старпому Хендерсону они каждый раз узнавали что-нибудь новое из морской практики и навигации, из судовой жизни. Ни Найсмит, ни Хендерсон никогда не пытались уклониться от многочисленных вопросов, которые задавали молодые радисты. Капитан понимал — от внимания впередсмотрящих зависит безопасность перехода, и чем больше молодых острых глаз, тем лучше для судна.
Казалось, Найсмит прилагал все усилия, чтобы молодые офицеры чувствовали себя непринужденно. Патерсон и Кэрнс были ответственными за судовую библиотеку, и дважды в неделю капитан наведывался к ним в каюту обменять книгу.
— Ну, радисты, читали последнее время что-нибудь интересное? — спрашивал он. В свободное от мостика время Найсмит у себя в каюте читал свои любимые детективы типа «Кто убийца?»…
У юга Сицилии большая часть кораблей конвоя повернула к северу: двенадцать судов, среди которых был и «Форт Стайкин», продолжили свой путь в Порт-Саид. Зайдя в Суэцкий канал, «Форт Стайкин» отдал якорь в Порт-Тауфике. С ошвартованных по его борту барж был принят уголь. Здесь команда рассталась с безбилетным пассажиром, который отправился на поиски новых приключений. Найсмит сделал запись в судовом журнале: «Джон О'Хэйр высажен на берег и передан в руки полиции Египта». Запись была датирована 27 февраля. Пока грузили уголь, вокруг судна собрались толпы нищих, которые вылавливали из воды куски хлеба, брошенные матросами.
Приняв бункер, «Форт Стайкин» взял курс на Аден. Когда судно вышло в Красное море, Найсмит решил сделать калибровку радиопеленгаторов и заодно определить остаточную магнитную девиацию. Для этого судно должно было сделать две-три циркуляции, взяв пеленги по береговым ориентирам, а радисты тем временем проверяли точность работы радиопеленгатора. Матрос Джордж Грегори, тот, что падал с мостика, стоял у штурвала. Он думал, как непохожа эта циркуляция на безумный, полный тревог переход через Средиземное море, который они пережили всего несколько дней назад. «Это напоминает воскресную прогулку по озеру в нашем парке», — радостно думал он. Родом Грегори был из Блэкберна в графстве Ланкашир.
Выверив компасы, «Форт Стайкин» направился в Аден для пополнения запасов. В Адене судно стояло всего несколько часов. Пока шла погрузка угля, моряки искупались в зеленоватой воде залива.
В тот же день пароход «Форт Стайкин», получив дальнейшие инструкции, вместе с пароходом «Сити оф Эксетер» снялся с якоря. Вскоре суда расстались: «Сити оф Эксетер» пошел прямым ходом в Бомбей, а «Форт Стайкин» — через Аравийское море в Карачи.
Глава 3. В КАРАЧИ
Теперь, оказавшись без конвоя, плавание в котором давало некоторые гарантии безопасности, Найсмит повел судно зигзагами,[xii] чтобы подводной лодке труднее было его атаковать. Часы в рулевой рубке звонили через определенные интервалы времени, и при каждом звонке рулевой менял курс от 10° влево до 15° вправо.
Так, одиноко «вальсируя» по курсу, «Форт Стайкин» без всяких происшествий пересек Аравийское море и 30 марта в 3 часа пополудни ошвартовался в Карачи. Команда была отпущена на берег. Некоторые моряки, взяв напрокат велосипеды, отправились осматривать город. Командному же составу судна отдыхать не полагалось. В порту их ждала работа потруднее, чем в море. По двенадцать часов в сутки с шестичасовым перерывом они следили за тем, как идет разгрузка. День и ночь они проводили в грохоте паровых лебедок, отдыхая лишь в те короткие перерывы, когда докеры уходили обедать. Эту работу Харрис ненавидел. Его особенно раздражал диссонанс двух стоящих рядом лебедок, двигатели которых работали вразнобой.
Военное время наложило отпечаток на организацию работ. «Форт Стайкин» принадлежал отделу торгового мореплавания адмиралтейства, командный состав подбирала компания «Порт лайн», а эксплуатировала судно компания «Бибби лайн». В Карачи для этих двух компаний агентом являлась фирма «Форбс, Форбс, Кэмпбелл энд компани». Морские агенты уже имели копию каргоплана и сведения о грузе, который подлежал выгрузке в Карачи. А собственно разгрузкой парохода занялась в день прибытия судна в порт стивидорная фирма «Бригсток, Эдюлье энд компани».
Работа не прекращалась ни днем, ни ночью. В первый же день с палубы были выгружены клети с разобранными планерами. Затем были сняты люковые крышки и начали выгружать огромные зеленые ящики с демонтированными «Спитфайерами». Все шло как обычно. 2 апреля капитан Найсмит записал в судовом журнале: «Камбузный юнга Фред Коллинз оштрафован на 10 шиллингов за неподчинение». На следующий день в 8 утра стивидоры выгрузили из трюмов последний груз, предназначенный для Карачи. Трюмы опустели, но ненадолго.
После разгрузки в чреве судна освободилось пространство в 8115 куб. м, которое почти незамедлительно было заполнено 8700 т хлопка-сырца в кипах, сотнями жестяных бочек со смазочным маслом, а также древесиной, металлоломом, серой, удобрениями, рисом и смолой.
![Пауль Хоровиц - Искусство схемотехники. Том 3 [Изд.4-е]](/uploads/posts/books/203181/203181.jpg)
![Пауль Хоровиц - Искусство схемотехники. Том 1 [Изд.4-е]](/uploads/posts/books/203165/203165.jpg)
![Пауль Хоровиц - Искусство схемотехники. Том 2 [Изд.4-е]](/uploads/posts/books/203178/203178.jpg)
