Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь
— Так сразу ответить сложно. Какая торпеда: легкая или переутяжеленная, малогабаритная или стандартная. Какая цель: тихоходная или скоростная. Вопрос, конечно есть. Но еще лет десять его можно не решать, потерпеть. Скорость кораблей увеличится, тогда и проблема встанет.
— Навряд ли. Вот у меня есть единственная в своем роде автограмма хода торпеды, побывавшей в этом потоке и, к счастью, всплывшей.
Лебедев показал автограмму Тихомирову. Тот посчитал, сколько пируэтов выполнила торпеда, и сказал:
— Надо полагать, это торпеда МГТ–1. И не в потоке у цели, а в спутном потоке при стрельбе из кормовых торпедных аппаратов подводной лодки.
— А какая для торпеды разница, где ее крутит поток? У цели или у своих винтов? Поэтому они и тонут при стрельбе на большой скорости пачками. Так что десять лет ждать, по-моему, не стоит.
— Тогда даю технический совет: нужны круговые продувки плюс заинтересованность вашего начальства. Не связывайте только все это с поведением торпеды у цели. У торпеды есть неконтактный взрыватель. Он что-то перекрывает.
— У торпеды МГТ–1 взрыватель акустический, срабатывает под винтами. А если до них не добраться?
— Это не важно. Наш шеф Радий Васильевич Исаков недавно защитился в вашей Военно-Морской академии по устойчивости и точности процессов самонаведения торпед. Помнится, гидродинамических расчетов там не приводилось, значит, такие вопросы не возникали. И потом, зачем Вам гидродинамика? Занимайтесь надежностью торпед. Модно, аж жуть. И начальство очень этим интересуется. Кстати, сколько у вас таких автограмм?
— Одна.
— Жаль. Было бы десять, можно было бы попробовать решить задачу обратным ходом: смоделировать действующие силы резиновыми жгутиками, пружинками… Одной авто граммы маловато…
Они еще немного поговорили, и Лебедев ушел, удовлетворенный состоявшейся беседой, а Тихомиров не предполагал, что через пару лет вплотную займется поведением торпеды в сложных условиях в процессе отделения ее от противолодочной ракеты, но уже в воздухе на сверхзвуковых скоростях. Задача усложнялась тем, что ракету делал Минавиапром и Главным конструктором ее был Лев Вениаминович Люльев, а торпеду — его родной ЦНИИ «Гидроприбор» Минсудпрома и Главным конструктором ее был Виктор Абрамович Левин. Весьма независимые фирмы.
Когда два разных министерства совместно делают конструкцию, в которой что-то разделяется и летит в разные стороны и при этом не все получается, будьте уверены, что узел разделения становится тем крючком, на который одни вешают всех собак, а другие, отбиваясь, пропускают оппонентов через «дурака», невзирая на личности, вопросами типа: «Скажите, а у вас товарищ Сорока техник или кто?» Хотя знают, что Григорий Моисеевич Сорока — руководитель научно-производственного отделения института.
Так что стычек между ракетчиками и торпедистами было всегда достаточно. Сам по себе узел разделения прост, как глоток воды: цилиндр с гайкой и поршнем, пороховой заряд. Правда, для определения момента разделения, длительности силового импульса и его величины задействована масса датчиков скоростей и ускорений по всем осям. Это необходимо, чтобы торпеда угодила точно в точку прицеливания. Плюс еще парашютная система, которая должна отделиться от торпеды в момент приводнения. Если раньше — будут большие перегрузки, позже — торпеда потащит парашют и собьется с курса. Ракетчики кричали, что торпеда слишком нежная, торпедисты называли ракету бревном. Исаков даже подарил Люльеву сувенир — миниатюрная торпеда УМГТ–1 в бережной человеческой руке. С намеком: вот как нужно обращаться с торпедой. На что Люльев ответил так:
— Чувствую, что с годами умнею, но от вас; уже голова кружится.
Подключение Тихомирова к проблеме имело положительный эффект. Не сразу, конечно, и не вдруг. Мыслил он нестандартно, логично, докладывал аргументированно, в пустую перебранку не вступал. Вместо словесной перепалки стали анализироваться марки пороха в навеске узла разделения, вопросы герметичности цилиндра, условия разделения и пр. Даже Александр Иванович Тизяков, Генеральный директор объединения и будущий гекачепист, а пока личность при Люльеве, стал избегать уничижительных характеристик торпед и торпедистов. Меньше выпадов стало и со стороны доктора технических наук Дергунова Николая Петровича. Рос авторитет Тихомирова и среди специалистов УПВ — Дербенева, Кондратьева, Панферова. Вскоре Радомир становится уже правой рукой Виктора Абрамовича Левина — его заместителем. На умение Тихомирова работать с ученой братией обратил внимание и Радий Васильевич Исаков. А Лев Вениаминович Люльев даже пригласил домой в гости основных участников одной миролюбивой дискуссии. От торпедистов были Исаков, Левин, Тихомиров. Разговор был непринужденным. Мастер шутки Лев Вениаминович говорил ни к кому конкретно не обращаясь:
— Стою я сегодня у выхода, поджидаю вас. Смотрю — одна беременная девушка выходит. Минуты через две — вторая. Я и подумал — не эпидемия ли это? И не ленинградцы ли ее нам привезли из Северной Пальмиры?
Торпедисты запротестовали:
— К вам ехать — никакой культурной программы. Одни дискуссии. Мы еще Свердловск-то толком не изучили.
— Сегодня спорить не будем. Дела налаживаются. Со многими претензиями торпедистов я согласен и даже готов взять на себя доработку узла, обеспечивающего отделение парашюта от торпеды.
Когда все немного повеселели, Радомир попросил слова для очередного тоста и неожиданно начал его голосом Сталина:
— Товарищ Люльев и товарищ Исаков! Это хорошо, что вы сидите за одним столом со своими товарищами. Это освобождает меня от необходимости размещения вас в другом месте, в разных помещениях. Вы знаете, что я не устаю повторять, что мир на земле будет укреплен и упрочен, если народы мира возьмут дело мира в свои руки и будут отстаивать его до конца. Я вижу, что эти мои слова дошли, наконец, и до вас. Потому и сказал я сегодня товарищу Берия: «Оставь их в покое, Лаврентий! Они помирились!»
Компания была в состоянии, когда порог срабатывания на юмор был минимальным. Потому тост шел под гомерический хохот. Голос Сталина был подделан почище, чем это делает нынешнее многочисленное поколение юмористов.
Исаков расширил фронт привлечения Тихомирова к решению общеинститутских проблем, брал с собой в командировки, на совещания. Он часто болел и поэтому стал подумывать о назначении Тихомирова Генеральным директором НПО «Уран», чтобы самому сосредоточиться на преподавательской работе в ЛКИ. Однако почитав личное дело Тихомирова, пришел в ужас. Вызвал к себе:
— Ты почему до сих пор не член КПСС?
— Готовлю себя к этому важному шагу.
— Немедленно! Два дня сроку! Учи Устав и Программу. Первый пункт — наизусть! Пиши заявление. Дам рекомендацию…
Вскоре Тихомиров стал коммунистом. Представление Тихомирова на должность Генерального директора Исаков завизировал в Минсудпроме. Пока как стратегический резерв.
Шло время. И здесь следует сделать оговорку: красота покоряет мир, но она бессильна перед горкомом КПСС, Уголовным кодексом, чиновниками «на восхождении» и чиновниками «в барстве». Чиновники «на восхождении» постоянно ощупывают свой ранец — на месте ли маршальский жезл. Чиновники «в барстве» считают себя наместниками Бога на земле. Но это к слову.
С учетом малого партийного стажа и еще каких-то сведений, известных только горкому партии, визу на выдвижение Тихомирова на должность по высшей номенклатуре Исаков не получил. Потому после его смерти Генеральным директором НПО «Уран» был назначен Георгий Пименович Корсаков, бывший директор завода «Двигатель», а Тихомиров спустя некоторое время был назначен начальником торпедного отделения института. Партийных виз на уровне горкома для этого назначения не требовалось.
Вступив в должность вместо толкового, но запившего горькую, Станислава Кузнецова, Тихомиров внимательно изучил всю тематику отделения и решил прежде всего избавиться от многотемья, параллелелизма и других накопившихся несуразиц. Дал задание на подготовку материалов на закрытие и переориентировку ряда тем, согласовал все с руководителем военной приемки Алексеем Алексеевичем Жуковым и стал собираться в Москву.
— Надо бы еще согласовать все это с Минно-торпедным институтом, — порекомендовал Жуков.
— Некогда. В УПВ разберутся. У вас, у военных все делается по указаниям.
— Но я же тебе завизировал без их указаний.
— Ты — другое дело. Ты — наш. Или тоже боишься, что тебе жопу надерут, и хочешь подкрепить свою визу подписью Коршунова и Ковтуна?
В Главке Тихомиров был принят приветливо. Левченко без звука завизировал все его документы, доложил заместителю Министра Леониду Васильевичу Пруссу. Тот тоже завизировал. Левченко дал короткий инструктаж:
