Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ
Но в любом случае, в конце 1960-х годов Москве стало ясно — «лунная гонка» проиграна, и космос, бывший доселе ареной ожесточенного соперничества двух систем, может закрепить тенденцию к потеплению, обозначившуюся в советско-американских отношениях. Намек на это содержался в речи Брежнева, с которой он выступил в Кремле 1 ноября 1968 г. Он отметил, что любая деятельность советских людей на Земле и в космосе подчинена делу укрепления мира и прогрессу человечества. Кроме того, Генсек подчеркнул, что космос должен быть сферой научных исследований и международного сотрудничества, а не ареной для враждебной конфронтации[723]. Впрочем, еще до этого намека главы Кремля и даже еще до посадки «Аполлона-11» на Луну из советской научной среды стали появляться сигналы о желательности международного взаимодействия за пределами атмосферы. Так, Б. П. Константинов[724], вице-президент АН СССР, еще в 1968 г. в интервью югославской газете «Вестник Загреба» отметил, что освоение космоса является все еще «вопросом престижа».
Однако при этом он высказал уверенность, что вместе с прогрессом в этой области все более будет становиться очевидной необходимость какого-либо сотрудничества в космосе. Константинов упомянул два направления для такого рода партнерства: спасение космонавтов и неразмещение во внеземном пространстве боевых средств и вооружений[725].
Аналогичные мысли посещали и разработчиков космической техники. Когда на повестке дня стояла разработка и постройка военной орбитальной станции типа «Алмаз», конструкторы понимали: «Алмаз» должен оставаться секретным военным космическим объектом. Необходимо же иметь по возможности и несекретную станцию и продемонстрировать всему миру, что мы предлагаем международное сотрудничество в интересах науки и экономики. Сделать все это надо было быстро, пока американцы не додумались захватить с собой на Луну астронавта какой-либо европейской страны»[726].
А накануне 1971 г. в поддержку идеи взаимодействия между разными странами в области освоения космоса выступила и «Правда». Главный печатный орган страны однозначно заявил, что роль международного сотрудничества в космосе должна вырасти уже в ближайшем будущем. Сотрудничество это, по словам газеты, охватит значительное количество государств и повысит эффективность исследования и завоевания космоса. Космонавтика, утверждала «Правда», все чаще будет становиться основой для научно-технического взаимодействия различных стран, облегчая взаимопонимание между ними[727].
Впрочем, делать обнадеживающие высказывания о грядущем партнерстве оказалось легче, чем преодолеть инерцию недоверия и соперничества, господствовавшую в советско-американских космических отношениях с начала космической эры. Так, академик Благонравов выступил с достаточно дежурным заявлением по случаю полета «Аполлона-8», в котором подчеркнул, что отечественные ученые всегда были готовы к взаимному обмену результатами космических исследований с американскими коллегами и что результаты этих исследований должны использоваться на благо всего человечества[728]. Впрочем, пропагандисты не были бы сами собой, если б позволили отношению ученых СССР к первому пилотируемому полету к Луне остаться даже на этой пресно-мажорной ноте. Так, один из обозревателей, комментируя по радио миссию «восьмерки», отметил, что полет «Аполлона» должен напомнить всем людям Земли о «жизненной необходимости» международного сотрудничества в рамках проектов, представляющих интерес для всего человечества. Один из таких проектов — научные исследования в мирных целях. Остается только жалеть, подчеркнул обозреватель, что агрессивные тенденции в американской внешней политике продолжают препятствовать сотрудничеству между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а также — другими нациями, в области космической деятельности[729].
Однако США, очевидно, не считали, что агрессивные тенденции в их внешней политике способны создать препоны на пути объединения усилий за пределами атмосферы двух сверхдержав. Так, в 1969 г. руководитель НАСА Томас Пэйн обрушил на руководство АН СССР лавину инициатив, о которых доложил 11 марта 1970 г. в сенатском комитете по исследованиям в области аэронавтики и космоса:
«…За последние несколько месяцев я написал очередную серию писем президенту Келдышу и академику Благонравову… с новыми предложениями, касающимися сотрудничества в космосе. Письма приглашали советских ученых провести эксперименты на наших космических кораблях, предоставляли им возможность использовать лазерный рефлектор, оставленный на Луне экипажем «Аполлона-11», предлагали участвовать в анализе образцов грунта лунной поверхности, приглашали принять участие вконференции по миссии «Викингов»[730] на Марс, предлагали провести обсуждение планетарных программ [обеих стран]. Кроме того, мы подтвердили нашу готовность встретиться и рассмотреть любую возможность для совместного сотрудничества»[731].
Увы, ни на одну из инициатив Пэйна ответа дано не было. Вот лишь некоторые их примеры.
Глава НАСА передал 30 апреля 1969 г. академику Благонравову публикацию агентства под названием «Возможности для участия в исследованиях космических полетов», сопроводив жест этот уверениями в том, что участие советских ученых в такого рода деятельности будет только приветствоваться. Никакой реакции со стороны Москвы не последовало.
Решив не сдаваться, Пэйн отправил 29 мая 1969 г. приглашение Благонравову на старт «Аполлона-11», в котором предложил, в том числе, встретиться «без галстуков» и обсудить в неформальной атмосфере возможные совместные проекты. На этот раз «успех» был налицо, правда лишь частичный. Анатолий Аркадьевич ответил, но лишь для того, чтобы сообщить, что присутствовать на старте, увы, не сможет.
Пэйн перенес «огонь» на самый верхний эшелон властной структуры академии. Он лично предложил президенту АН СССР Келдышу прислать советских ученых на своего рода брифинг, запланированный НАСА на 11 — 12 сентября 1969 г. Мероприятие было организовано для исследователей, пожелавших предложить свои эксперименты для осуществления в ходе грядущих миссий «Викингов» к Марсу. Адресат получил письмо лишь 3 сентября 1969 г. и, сославшись на недостаток времени для решения организационных вопросов, связанных с откомандированием за «железный занавес» советских специалистов, ответил отказом. Впрочем, президент академии запросил материалы брифинга для последующего распространения среди коллег и даже не исключил возможность и того, что в будущем подобная встреча может произойти. Пэйн отослал запрошенные материалы Келдышу и предложил ему организовать отдельный брифинг для советских ученых. Ответом администратору НАСА было молчание.
18 сентября 1969 г. доктор Хамфрис, начальник отдела космической медицины НАСА, отправил О. Г. Газенко, ведущему советскому специалисту в области космической биологии и медицины, письмо с вопросом, не желает ли тот выдвинуть какие-нибудь предложения по обмену молодыми врачами и биологами из СССР и США с прохождением ими стажировки в заранее выбранных лабораториях Советского Союза и Соединенных Штатов. В ответном письме, которое пришло в НАСА лишь 9 декабря 1969 г., Газенко просил еще время для консультаций по поводу предложения Хамфриса.
В письме к Келдышу от 3 октября 1969 г. Пэйн заверил, что американская сторона приветствовала бы предложения советских ученых касательно анализа лунного грунта. Ответа не последовало.
Через неделю, 10 октября, Пэйн направил Келдышу копии доклада, подготовленного для президента США Оперативной группой по космосу. В сопроводительном письме глава НАСА предложил главе АН СССР рассмотреть возможности того, как космические программы Советского Союза и Соединенных Штатов могли бы дополнить друг друга. Поскольку Пэйн хотел, чтобы в переговорах на эту тему приняли участие космонавты и астронавты, было очевидно — администратор НАСА рассматривает возможность объединения усилий двух стран в рамках пилотируемых проектов.
В ответе от 12 декабря 1969 г. Келдыш подтвердил получение материалов. Он согласился с тем, что советско-американское сотрудничество в космосе «в настоящее время имеет ограниченный характер и его необходимо развивать». Келдыш также согласился с предложением Пэйна встретиться и обсудить эту проблему, но отложил встречу «на три-четыре месяца». Президент АН СССР отклонил идею администратора НАСА пригласить российских ученых представить свои предложения о проведении экспериментов на борту американских межпланетных космических аппаратов. В качестве альтернативы Мстислав Всеволодович предложил установить такие отношения между американским аэрокосмическим агентством и советской Академией наук, при которых обе организации координировали бы свои «планетарные планы» и «обменивались результатами», полученными с помощью межпланетных зондов.
