Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ
…Я очень надеюсь, что драматические события, случившиеся в 1967 г., наполнят реальным содержанием многочисленные заявления руководителей обеих стран о необходимости установления взаимодействия [в космосе] между двумя государствами»[475].
Увы, предположение Уэбба о том, что знание «надежд, устремлений и планов друг друга» могло бы спасти жизни американских астронавтов, не лишено оснований. 23 марта 1961 г. первый отряд космонавтов, или как его еще называли — «гагаринский» (все его члены были набраны туда вместе с Гагариным) понес первую утрату. В ходе проведения сурдобарокамерных испытаний погиб старший лейтенант Валентин Бондаренко. Сурдобарокамера — это изолированное от окружающей среды, замкнутое и герметичное пространство, где созданы условия абсолютной тишины, а внутренняя атмосфера отличается от обычной земной. До начала космических полетов считалось, что в корабле на орбите космонавта будет окружать абсолютное беззвучие, а потому требовалось проверить, как он будет реагировать на окружающую его невольную немоту.
Но вернемся к Бондаренко. Он погиб из-за нелепой случайности. В тот день Валентин работал при пониженном давлении, а это компенсировалось избытком кислорода. Сняв с себя датчики после медицинских проб, Бондаренко протер места их установки на теле ваткой и не глядя, бросил ее в сторону. Она упала на спираль включенной электроплитки, которая использовалась для подогрева пищи. В перенасыщенной кислородом атмосфере мгновенно возникло пламя, охватившее практически все пространство камеры. На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм, но он не сразу подал сигнал тревоги, пытаясь самостоятельно ликвидировать пламя. Дежурный врач сразу открыть герметичную дверь, не выровняв давления снаружи и внутри, не мог. На это требовались лишние секунды, которые, в конечном итоге, и решили судьбу Бондаренко. Когда его вытащили, он был еще в сознании, повторяя: «Я сам виноват, никого не вините…» Врачи сделали все, что могли, но через восемь часов Валентин умер от ожогового шока[476].
Разумеется, информация о гибели Бондаренко была скрыта властями. О трагедии широкая публика узнала только в 1986 г., когда об этом на страницах газеты «Известия», получив поддержку на уровне членов Политбюро и преодолев сопротивление всевозможных цензур, рассказал Ярослав Голованов. Но если бы о том, что произошло с одним из членов гагаринского отряда, а главное — о причинах произошедшего, стало известно тогда же, как знать — не спасло бы это жизни Гриссому, Уайту и Чаффи? Ведь пожар на «Аполлоне-1» случился почти при тех же обстоятельствах, что и в сурдобарокамере — в замкнутой среде, в атмосфере, насыщенной кислородом. Быть может, зная о трагедии Бондаренко, американские специалисты предприняли бы особые меры безопасности для астронавтов, находящихся в аналогичных условиях, и экипаж первого «Аполлона» остался бы жив?
Но история, как известно, не признает сослагательного наклонения, а тогда, в 1967 г., окрыленный надеждами на то, что пережитые потери «просветлят» советское руководство, Уэбб предложил Благонравову встретиться в ходе работы очередной сессии КОСПАР в Лондоне в июле того же года. Цель встречи, по замыслу главы НАСА, состояла в том, чтобы вместе оценить прогресс в развитии двустороннего партнерства «так, как это предусматривалось каждые шесть месяцев в рамках двустороннего соглашения о космическом сотрудничестве»[477]. Благонравов отказался от встречи на том основании, что ему не удастся собрать необходимое количество советских экспертов для участия в подобных беседах[478].
Американская сторона восприняла ответ Благонравова как окончательное свидетельство того, что отношения между НАСА и АН СССР практически сошли на «нет». Никаких совместных мероприятий, так или иначе связанных с двусторонним космическим соглашением, заключенным в июне 1962 г., больше не проводилось.
Правда, США сделали еще несколько попыток установить с Советским Союзом в космосе пусть хоть и ограниченное взаимодействие. Артур Голдберг, сменивший Стивенсона на посту постоянного представителя США при ООН, предложил СССР отслеживать с территории Соединенных Штатов полеты советских спутников и кораблей[479]. Предложение осталось без ответа. Фредерик Сейц, президент Национальной академии наук США, предложил Келдышу в ходе своего визита в Москву в марте 1967 г. обменяться данными экспериментов, проводимых на лунной поверхности как Советским Союзом, так и Соединенными Штатами. Ответ Келдыша, последовавший через четыре месяца, содержал сведения, которые АН СССР и без того регулярно предоставляла международному научному сообществу[480]. Проигнорировала советская сторона и прочие предложения Сейца, касающиеся сотрудничества в области прогнозов погоды, фундаментальных космических исследований, орбитальных телескопов, а также исследований Луны и других планет Солнечной системы.
Сейц решил не сдаваться. 18 октября 1967 г. он отправил Келдышу поздравительную телеграмму по случаю запуска очередной «Венеры», в которой также особо акцентировал необходимость обмена данными, полученными в результате планетных исследований. Президент АН СССР поблагодарил за поздравление, но не ответил на предложение о сотрудничестве. Несколько позже Сейц предложил созвать специальную «рабочую встречу» между советскими специалистами, участвовавшими в подготовке и проведении экспериментов с помощью космического аппарата «Венера-4», и их американскими коллегами, проводившими аналогичные работы с «Маринер-5»[481].
Цель встречи — сравнить результаты, полученные исследователями двух стран. В ответе Келдыша, данном в январе 1968 г., содержался вроде намек на то, что неплохо было бы такое мероприятие провести. Но после этого президент Академии наук к данному вопросу больше не возвращался[482].
Кульминацией усилий американской стороны по вовлечению СССР в двустороннее сотрудничество в космосе стало выступление президента Джонсона 10 октября 1967 г. по случаю вступления в силу Договора по космосу. Как уже отмечалось, это была последняя попытка главы государства убедить советское руководство в необходимости объединить усилия двух стран в космосе. Правда, сделано это было не в форме прямого приглашения. Вот что сказал президент:
«Первое десятилетие космической эры было свидетелем своего рода соревнования. Мы стремились обогнать друг друга в космосе. Нам многое удалось осуществить, но в то же время мы зря потратили много энергии и средств, дублируя или копируя усилия друг друга.
Следующее десятилетие должно быть все сильнее отмечено печатью партнерства, причем не только между Советским Союзом и Америкой, но между всеми нациями под солнцем и звездами…
…По этой причине я хочу сегодня вновь повторить предложение Америки о полноразмерном сотрудничестве с любой нацией, которая пожелает объединить усилия в рамках величайшей и наивысшей исследовательской программы человечества. Космос — это горизонт, принадлежащий людям всей Земли, а потому должен в согласии изучаться и осваиваться ими»[483].
Но и этот слегка завуалированный призыв главы Белого дома к советско-американскому сотрудничеству в космосе остался без ответа. Советская сторона не прореагировала на попытку Джонсона использовать заключение Договора по космосу для того, чтобы вновь вернуться к теме о возможном объединении усилий в космосе двух стран. Позиция Москвы оставалась неизменной, мол, сначала решим политические проблемы на Земле, а уж потом будем говорить о совместном освоении заатмосферного пространства. Это и прозвучало в ответе, который посол в США Анатолий Добрынин дал президенту: «Мы надеемся, что [договор] поможет урегулировать важнейшие международные проблемы, с которыми человечеству еще приходится иметь дело на этой планете»[484]. Добрынин ни словом не упомянул возможность двустороннего сотрудничества в космосе, давая тем самым понять: взаимодействие с американцами на земной орбите и за ее пределами не входит в планы Кремля.
Соглашения в рамках ООН: свет в конце тоннеля или тупика?
Не хотелось, чтобы у читателя складывалось впечатление, будто шестидесятые годы были для советско-американского сотрудничества в космосе временем бесплодных надежд, утраченных иллюзий и упущенных возможностей. Все же кое-каких результатов в области взаимодействия между двумя странами в деле освоения космического пространства достичь удалось. Речь идет о соглашениях, заключенных между Советским Союзом и США в рамках ООН. После долгих лет согласований, проволочек и взаимных обвинений в стремлении добиться одностороннего преимущества оба государства наконец-то подписали три международных договора, заложивших правовые основы космической деятельности.
