Оскар Курганов - Сердца и камни
Если бы весь этот год, думал Лехт, он провел бы не в Италии и Японии, не в Средней Азии и на Дальнем Востоке, а в лаборатории на шоссе Мяннику, в Таллине, Королев и Долгин никогда бы не решились устроить это судилище над силикальцитом. И уж конечно появились бы легкие силикальцитные камни, безупречные «пальцы» дезинтегратора, столь желанные для строителей конструкции.
Во всяком случае, так ему казалось, и, как всегда, он во всем, решительно во всем, винил себя и свою недальновидность.
Лехт стоял у окна и с высоты наблюдал за пробегающими по проспекту Маркса редкими машинами и пешеходами. Господи, сколько часов, дней и даже недель провел он в машинах, поездах, самолетах, перелетая с одного континента на другой, как много можно было за это время сделать. Конечно, он много трудился, иногда не только днем, но и ночью — все это так. Но главным своим делом — научными исследованиями — он почему-то пренебрегал. А ведь истинного уважения заслуживает лишь тот, кто знает свое главное дело и занят им, даже в те периоды, когда обстоятельства лишают его этой возможности. Вот, вот, думал он, ведь мог я заниматься главным делом во время побега из лагеря и в сарае, когда перебирал выщербленные силикатные кирпичи, потом — в крохотной лаборатории завода на шоссе Мяннику, в будке, где испытывался первый опытный дезинтегратор, на площадке, где собирался «кошкин дом». А теперь, когда создан Институт силикальцита с многообразным современным лабораторным оборудованием и опытным заводом, когда ему сопутствуют и всеобщее признание и слава, теперь он, как ему в эту минуту казалось, почему-то занят не главным, а второстепенным делом. Наладка заводов, даже за границей это дело не его, Лехта, а опытных технологов. Когда-то в шутку он сравнивал наладчика на силикальцитом заводе с воспитателем в детском саду. С той только разницей, что наладчик должен прививать хорошие манеры, знания, приучать к самым разнообразным навыкам не шумливых детей, а мертвые машины. Вот именно, он должен вдохнуть живую душу в эту на первый взгляд мертвую груду металла, пусть и собранную в виде компактной машины. Но сможет ли воспитатель успешно выполнять свои сложные и разносторонние функции, если сотни его воспитанников будут разбросаны по всей планете или будут в разных районах СССР? Конечно нет, убеждал себя Лехт.
Не обрушатся ли на них новые бедствия, если в технической помощи будут нуждаться десятки или даже сотни силикальцитных заводов — Лехт вполне допускал такую возможность, ведь нужда в добротных и дешевых строительных камнях так велика. Может быть, разумнее было бы создать один хороший завод, пусть не очень большой, но с автоматикой, электроникой, «кнопочным управлением», довести его до совершенства, до современного уровня техники, словом, завод-образец, и по нему равнять уже действующие и вновь создаваемые заводы. Именно так поступили в Японии. Разве это не разумно? И тогда-то ему, Лехту, не придется спорить с Королевым и Долгиным, не понадобятся его удачные или неудачные речи в защиту своего изобретения. Хороший садовник никогда не расхваливает выращенные им яблоки или груши, а молча срывает с дерева плоды и просит попробовать. «Ну, как?» — как бы спрашивают его смеющиеся глаза.
Новая идея уже не давала ему покоя. Он позвонил Ванасу, тот еще не спал. «Я сейчас приду», — сказал Лехт, быстро оделся, вышел в полутемный коридор. Ванас жил в одной комнате с Тоомом, на том же этаже, в боковом крыле гостиницы «Москва». Увлеченный своими мыслями, Лехт не обратил внимания на человека, стоявшего на площадке и, по-видимому, ожидавшего лифт, не заметил, что человек на площадке приветливо поднял руку, желая остановить Лехта, а потом решительно пошел за ним.
— Вот что я подумал! — крикнул Лехт с порога, но, увидев своих полуодетых друзей, мрачно сидящих за двумя бутылками вина, с улыбкой остановился. — Ну, ну — еще рано спиваться, дела наши не так уж плохи. Послушайте, что я надумал. Хватит нам ездить, давайте уединимся в лаборатории, откроем тайну песчинки, создадим такую штуку — дезинтегратор, и, кто знает, может быть, у нас получится этот проклятый камень — силикальцит.
Его шутливый тон никак не действовал на мрачных молодых людей, тянувших из бокалов красное вино, и поэтому Лехт крикнул:
— Правильно я говорю?
— Правильно, — услышал он чей-то веселый голос в дверях и с удивлением обернулся.
На пороге их комнаты, не решаясь войти, стоял Михаил Борисович Королев.
— Прошу извинить, — сказал он, шагнув в комнату, — увидел вас в коридоре, Иоханнес Александрович, вы промчались мимо, и я решил пойти за вами — и вот попал на ночной пир. Еще раз прошу извинить…
Лехт молча кивнул головой, как-то неестественно улыбнулся, взглянул на Ванаса и Тоома — они чокнулись, пригубили бокалы, словно никого, кроме них, в комнате не было. Молчание становилось тягостным, и Лехт подвинул стул, сняв с него пиджак Ванаса, пригласил Королева сесть.
Королев покачал головой, поправил платочек в боковом кармане своего элегантного синего костюма, слишком яркий для вечернего времени галстук и, положив руки на спинку стула, как он обычно делал на кафедре, сказал:
— Конечно, ночной нежданный гость — не самое приятное явление. Но таковы обстоятельства, Иоханнес Александрович, — он почему-то обращался только к Лехту, — да и дверь была настежь открыта. Я постучал, никто не ответил. Впрочем, оставим все это… Версаль… Давайте по-простому, по-мужски, не так ли?
— Садитесь, пожалуйста. — Теперь уже Ванас становился учтивым хозяином.
— Я весь вечер искал вас, Иоханнес Александрович. — Королев продолжал стоять и только кивнул Ванасу.
Лехт ничего не ответил, только посмотрел на своих друзей, сидевших за столом без пиджаков, без галстуков, с расстегнутыми воротами белых рубашек, — оба они с интересом наблюдали за Королевым.
— Теперь, — вздохнул Королев, обошел стул, за спинку которого держался, и сел, — дела, как говорят, не очень приятного свойства… Все равно, узнаете об этом утром…
— Мы вылетаем в Таллин в восемь утра, — перебил его Лехт.
— Прошу вас задержаться — может быть, полетим вместе?
— Вместе? — переспросил Лехт.
— Конечно, — как о чем-то уже решенном сказал Королев. — Или вас это не устраивает?
— Что ж, мы будем рады принять вас, Михаил Борисович, но, позвольте узнать, с какой миссией вы поедете?
— Миссия ясна — институт, — ответил Королев и встал. — Сергей Александрович Туров поручил профессору Долгину и мне выехать и подготовить всех… к новым темам, к новым исследованиям… Иначе говоря, к новому профилю…
— Что вы имеете в виду? — все еще не понимал Лехт.
— Силикатобетон, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Королев.
— В Институте силикальцита? — улыбнулся Тоом.
— Видите ли, други мои, такого института, в сущности, уже нет.
— Нет? — как эхо повторил Лехт.
— В том-то и дело, Иоханнес Александрович. Именно это я и хотел сообщить вам, как говорится, неофициально… По-дружески. Туров уже все согласовал, приказ подготовлен, но, конечно, нужны еще кое-какие формальности. Комиссия, согласование, то да се… Но вы сами понимаете — за всем этим дело не станет…
— Быстро же вы орудуете, — не удержался Тоом.
— Ну, у Турова на это есть свои причины, — игнорируя кольнувшее его словцо «орудуете», сказал Королев. — Помните, Иоханнес Александрович, когда мы с вами докладывали на Комитете, Турову тогда сильно попало, хоть и заочно, но ему все передали. Теперь он полностью оправдался и даже взял реванш.
— Реванш, — повторил Лехт, — реваншист Туров. Так, что ли?
— Ну, не будем цепляться за слова — дело не в них.
Королев помолчал, подошел к окну, вновь вернулся к столу и тихо, вкрадчиво, с опаской предложил:
— Бог с ним, с Туровым, оставим его. У нас с вами более важные заботы — наука, новый бесцементный камень. Почему бы вам всем не остаться в институте, мы дадим вам лучшие лаборатории, создадим условия… Но изучать вы будете, естественно, не дезинтегратор, а шаровую мельницу, не силикальцит, а силикатобетон. Вы представляете, какой вы нанесете удар своим недругам таким мудрым шагом…
— И друзьям, — сказал Лехт.
— Как? — не понял Королев.
— Не меньший удар — и друзьям силикальцита, — повторил Лехт и потянулся за бутылкой грузинского вина, начал почему-то внимательно читать этикетку на ней.
— Мы тоже это советовали Лехту, — неожиданно весело заговорил Тоом, — убеждали его, но он почему-то не слушает нас. В конце концов, что можно было получить от этого силикальцита, он уже получил, — не обращая внимания на свирепый взгляд Ванаса, продолжал он, загибая один палец за другим, — премию, звания — доктора технических наук и заслуженного деятеля науки, интересные заграничные поездки, чуть ли не мировую славу в строительном мире, большой хороший дом вблизи Таллина, в Меривалья, машину… Что еще? Ну, конечно, уважение и благодарность людей, живущих в силикальцитных домах. Что еще нужно Лехту? — Тоом вплотную подошел к Королеву, и тот невольно начал пятиться к стене.
