Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас
«Мы съели его, – говорит он. – Редкий экземпляр. Правда, мы немного нервничали, потому что большинство диких медведей страдают трихиниллезом, но все обошлось».
Вайсман не похож на поедателей медведей. Он среднего роста и телосложения, лысоват, веселого нрава, изящно одетый – и с длинной пушистой бородой. Он напоминает русского поэта или стареющего ресторанного критика. Но под этой внешностью скрывается все тот же мальчишка из Монтаны. А это значит, что он происходит из племени пожирателей медведей.
Детей Монтаны воспитывают не столько их родители, сколько дикая природа этого края. Теперь Вайсман работает в Стэнфордском университете, но дом в Монтане остается за ним. Он ездит на родину, как только выдается свободное время, хотя это бывает не так часто – из-за слишком плотного рабочего графика.
Почему Вайсман возвращается в Монтану не так часто, как ему бы того хотелось, во многом объясняет его послужной список. Он высокоуважаемый профессор биологии и патологии онкологических заболеваний Стэнфордского университета. В одном только 2002 году Вайсман получил почетную награду от Американского онкологического института, премию Ван Беккума за достижения в изучении стволовых клеток, а также был избран в Институт медицины Национальной академии наук США. Его послужной список в предшествующие годы примерно такой же и занимает в общей сложности три страницы десятипунктовым шрифтом.
Единственные не относящиеся к науке пункты в этом перечне – должности внешнего управляющего двух природоохранных организаций: Montana Trout Unlimited и Montana Land Reliance. В 1994 году Вайсмана выбрали «лучшим защитником природы года» в Монтане. Если вы спросите, за что он так любит свой родной штат, Вайсман ответит: «Жители Монтаны открыты и дружелюбны, ведь всего два поколения назад они были фермерами и охотниками, настоящими детьми природы».
Ирв и сам из таких. Его дед прибыл на остров Эллис, где находился центр приема иммигрантов, в самом начале XX века. Деду Ирва не очень понравилось то, что он увидел, поэтому он решил двинуться вглубь страны и дошел до самой Монтаны. Можно смело утверждать, что дед Ирва был одним из самых первых евреев-гомстедеров, поселившихся в Монтане, если не считать того, что обрабатывать полученный участок в 160 акров ему оказалось не под силу и от статуса гомстедера пришлось отказаться. Дед Ирва был одним из соучредителей одной из самых маленьких групп взаимопомощи в истории США: группы еврейских поселенцев в Монтане, которым гомстед оказался не по плечу.
Не сумев стать фермером, дед Ирва работал в шахтах, собирал вторсырье, охотился за пушниной. Торговля звериными шкурами принесла ему достаточно капитала, чтобы открыть хозяйственный магазин, который со временем прирос еще четырьмя магазинами. Первый магазин находился в городке Грейт-Фолс, штат Монтана, где и родился Ирв.
Отца Ирва окружающие называли человеком из чугуна и стали. Он был суров и бесстрашен. Когда Ирв был во втором классе, он узнал, что кто-то зарезал отца ножом. Уже раненный, отец избил нападавшего до полусмерти. Ирв унаследовал характер отца и деда. Единственное, чего он боится в жизни, – это пауки.
Отец Ирва продолжал дело своего отца. Его магазины назывались «Вайсман и сыновья», но теперь этих магазинов больше нет, потому что у сыновей другие планы. Когда Ирву было 10 лет, он прочитал книгу Поля де Крюи «Охотники за микробами» (microbe Hunter), в которой рассказывается о трудах Луи Пастера, Пауля Эрлиха и других бактериологов-первопроходцев. На этой книге воспитывалось целое поколение ученых. Ирв не был исключением.
Вдохновленный «Охотниками за микробами» и еще будучи старшеклассником, Вайсман устроился лаборантом в одну из местных лабораторий, где велись исследования в области трансплантологии. Он опубликовал две статьи на темы онкологии и трансплантации, когда ему еще не исполнилось восемнадцать. Ирв улыбается, вспоминая о своих первых работах, главным образом потому, что эта же проблематика продолжает занимать его по сей день, хотя прошло уже много-много лет.
Окончив школу, Вайсман поступил в Дартмутский колледж, но обнаружил, что ему трудно ужиться с евреями с Восточного побережья, да и с неевреями тоже, поэтому вскоре перевелся в Университет штата Монтана, где мог спокойно заниматься изучением медицины, не беспокоясь о том, «как еврею Монтаны полагается вести себя на Восточном побережье».
В 1960 году он снова покинул Монтану, и на этот раз его целью был медицинский факультет Стэнфордского университета. Первые исследования Вайсмана в Стэнфорде были сосредоточены на изучении того, как клетки иммунной системы борются с раком. Он посвятил много времени изучению взаимоотношений между кровяными клетками, раком и радиацией. Благодаря данным, полученным после взрыва атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки, ученые знали, что радиация уничтожает как клетки крови, так и раковые клетки. Они также поняли, что после облучения (лучевой терапии) можно выполнять трансплантацию костного мозга, заменяя пораженный раком костный мозг здоровым костным мозгом, взятым у донора, и результат всегда будет тот же самый: после пересадки костный мозг начинает производить здоровые новые клетки всех требуемых организму типов – но за счет чего это достигается?
Это была настоящая головоломка.
«Мы поняли, что в костном мозге должна существовать некая группа клеток, которая дает жизнь всем прочим типам клеток, – поясняет Вайсман. – Но это была только гипотеза. Никому еще не удавалось обнаружить такую клетку. И я начал размышлять над тем, есть ли возможность выделить эти клетки из ткани, отделив их от других клеток».
Он приступил к реализации своих замыслов в конце 1960-х годов. На протяжении десятилетий Вайсман сортировал клетки в своей лаборатории, пропуская кровь лабораторных мышей через целую серию высокотехнологичных фильтров. С прохождением каждого очередного фильтра устранялся очередной тип клеток. Так удалось удалить Т-клетки, В-клетки, эритроциты, лейкоциты и т. д. и т. п., пока не осталась одна категория клеток. Наконец, в 1988 году Вайсману удалось сделать то, что не удавалось никому, то, что большинству казалось вообще неосуществимым: он изолировал клетку, из которой возникают все другие типы клеток, клетку-предшественницу, способную на радикальную трансформацию, гемопоэтическую стволовую клетку, выражаясь строгим научным языком. В результате этого открытия Ирв также стал одним из первых людей на планете, реализовавшим все удивительные перспективы этих клеток.
И это сделало его деятельность объектом острейшей полемики.
2Если вы живете в пещере или в пустыне, тогда, быть может, вы и не слышали о стволовых клетках, но в противном случае новость об открытии Ирва и многочисленных потенциальных последствиях этого открытия трудно было пропустить. Стволовые клетки – это наш склад сырья и запасных частей, из которых создаются все новые клетки эмбриона, постепенно формируя его тело. В отличие от специализированных клеток, которые могут делать только что-то одно – скажем, клеток печени, – стволовые клетки способны превращаться в другие типы клеток. С морфологической точки зрения они представляют собой воистину универсальный, многоцелевой инструмент. С медицинской точки зрения они – настоящее чудо.
Когда Вайсман начал работать со стволовыми клетками мышей, он практически сразу понял, что речь идет о вещах, которые в перспективе могут потенциально спасти миллионы жизней. «Я знал, что если когда-нибудь применю эту технологию к людям, – говорит он, – то с помощью химиотерапии смогу уничтожить существующие раковые клетки, а затем трансплантировать новые стволовые клетки, абсолютно здоровые».
Однако он думал не только о раке. Вайсману было известно, что множество других ужасных болезней – болезнь Альцгеймера, диабет, болезнь Паркинсона и другие – обусловлены нарушением деятельности клеток. Таким образом, замена «испорченных» клеток здоровыми стволовыми клетками сделала бы возможным излечение этих болезней. В Америке онкологическими заболеваниями страдают 1,3 миллиона людей, болезнью Альцгеймера – 4 миллиона, болезнью Паркинсона – 1,5 миллиона, диабетом – 17 миллионов. А еще есть те, кто нуждается в пересадке почек, мочевого пузыря, спинного мозга – во всех этих случаях стволовые клетки могли бы очень даже пригодиться и спасти много жизней.
А вот чего Вайсман не понимал – по крайней мере поначалу, – так это того, что правительство его страны политизирует стволовые клетки, по существу, решив, что спасение миллионов жизней с их помощью – плохая затея. Тогда он еще не понимал – но понял со временем, – что без присущих ему как уроженцу Монтаны твердости и упорства у него не было даже шанса спасти эти самые миллионы жизней.
Переполох и неразбериха – вот как все это можно назвать.
Как выражается Альта Чаро, профессор права и медицинской этики в Висконсинском университете и член Совета по биоэтике при президенте Клинтоне, «дебаты вокруг стволовых клеток касаются чего угодно, но только не самих стволовых клеток».
