Юрий Гейко - Как обманывают автомобилистов. Покупка, кредитование, страхование, ГИБДД, ГТО
Но и «абрамовичей» можно понять: трудно, почти невозможно богатым людям любить страну, вкладывать в страну, в которой от смены власти зависят их жизнь и свобода.
Вот какие мысли навевают ценники на автозаправках. На первый извечный русский вопрос «Кто виноват?» ответ, по-моему, ясен. Остался второй: «Что делать?»
И ответ на него может быть только один, из той же классики: «Пора и власть употребить!»
ВОДИТЕЛЬ И АЛКОГОЛЬ
В этом вопросе полная неразбериха. Одни утверждают, что тот, кто выпил и сел за руль, – преступник. Другие считают: «Смотря сколько выпил». Вы знаете, что во многих странах запах алкоголя у водителя не криминал, лишь бы его содержание в организме не превышало установленных норм. Вероятно, у нас в России вскоре тоже примут подобные законы, а пока…
Пока передам вам свой опыт по этой части: вам надо ехать, а вы выпили, что делать? Как в таких случаях вести себя и машину? Как разговаривать с гаишником, если он вас остановит?
Если вы вынуждены ехать на выпивку и обратно за рулем, но не хотите пьянеть, то не ищите никаких заграничных или «кагэбэшных» чудо-таблеток, а наварите жидкой рисовой каши, бухните туда граммов сто сливочного масла да наверните все это перед выездом – эффект гарантирован. Этот же способ незаменим и вовсе без руля, в тех случаях, когда вы знаете, что придется много пить и вести себя при этом прилично.
Если выпивка застала вас врасплох и вы не смогли к ней подготовиться дома, то имейте в виду: запах тем слабее, чем качественнее напиток и с меньшим количеством других напитков он смешан. Нет четко определенной дозы, которая была бы безопасна для «трубки» инспектора: они сделаны столь безобразно, что могут не среагировать на сто граммов водки и завалить вас после стакана пива. Поэтому главное – остановиться на той дозе, которая хотя и дает запах, но не влияет на лицо и глаза.
К тому же запах – вещь далеко не обязательная, его наличие зависит от строения клапана в пищеводе. Я знал людей, которые, приняв очень прилично, останавливались патрулями, но, поскольку лицом держали нагрузку, отпускались. К тому же от них совершенно не пахло.
Не пей за рулем – на капоте удобнее(Совет бывалого)
Не жуйте от запаха мускатный орех, чеснок и мятные таблетки, для инспектора это верный сигнализатор пьяницы. «Шарики» – это тоже заграничная муть, надежнее перед поездкой выпить 20 граммов растительного масла, а еще лучше взять его с собой и выпить пару глотков в случае опасности, так как масляная пленка держится на пище и пищеводе минут 15–20.
Для возвращения домой не выбирайте закоулки и пустынные улицы, двигайтесь по магистральным, если на них еще осталось хотя бы небольшое движение, – избегайте быть одиночным автомобилем.
Имейте в виду, что выпившего – и с похмелья – водителя выдают потеющие стекла автомобиля. Если вас остановил инспектор, не ждите его в машине, где запах алкоголя всегда гуще, а выйдите ему навстречу и постарайтесь встать так, чтобы ветер не нес ваше «амбре» на него.
Не скидывайте со счетов удачи и то обстоятельство, что инспектор сам может быть «с запахом», в таком случае он сможет вас оценивать только по внешнему виду.
Если уж вас учуяли, не упрямьтесь, что «ни в одном глазу», а покайтесь, объясните, что было совершенно безвыходное положение, но не надейтесь, что платить не придется. Был в моей жизни единственный инспектор, которого я до сих пор помню. «Эх, сержант! – сказал я ему, когда попался по уши. – Я вот всю жизнь мечтал встретить такого гаишника, который посмотрел бы в глаза, все понял и отпустил. Я бы навсегда и имя его запомнил, и сыновьям его передал!» И что вы думаете – посмотрел он на меня внимательно и – отпустил. Я его за руки начал хватать:
– Как твое имя?
А он лишь отмахивался от меня, садясь в свою «канарейку».
Запомните – нет безвыходных положений! Эту фразу любил повторять мой институтский однокашник, хохмила-заводила Борька Пылаев и всегда добавлял потом: «Есть только «безвходные» – это когда в кабак не пускают».
Ну, в ресторан нелегко было попасть при социализме, а сейчас эту шутку не каждый и поймет, но обязан понять ее первую часть: нет безвыходных положений!
Контактность, контактность и еще раз контактность важнее любых денег и делает подчас чудеса. В качестве яркого примера расскажу историю, случившуюся со мной, в ней каждое слово – правда (но только не повторяйте мой опыт, пожалуйста).
…В тот вечер я набрался так капитально на радостях: вышла в «Комсомолке» моя статья, с которой меня весь день поздравляли, приходили в отдел кто с коньяком, кто с водкой, был даже один с чачей – хорошо помню: наш собкор по Грузии. Потом помню смутно: лесть – великая штука.
Зима, поздний вечер пятницы – хорошо помню. Стал еще, идиот, развозить по домам коллег: одного к стеночке прислонил, кнопку звонка нажал и убег, чтоб с женой не встречаться. Другого… уже не помню.
Остался один – за руль, пытаюсь из чужого двора выехать на улицу, но мне все арки попадаются со ступеньками вверх. Мечусь по двору, как ошалелый, и вдруг, о счастье, арка! Я в нее, с размаху, а там тоже ступенечки! Только – вниз…
В общем, летанул я с них, как с трамплина, тяга акселератора на «Москвиче-2140» моем из резинки от удара вырвалась, движок ревет как бешеный, но – еду. Вижу, погоня сзади синим огнем полыхает – явно за мной. Ушел бы, может, я от них, если бы не тяга. А может, и счастье мое, что не ушел, – живой до сих пор. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо.
Милиционер машину свою передо мной – поперек, подходит, я тоже выхожу и встаю к ветру боком, как положено.
– Сколько выпил? – спрашивает он меня.
– А откуда ты знаешь? – Я искренне удивлен его осведомленностью.
– А я видел, как ты через ступеньки летел, наше отделение как раз в том дворе – вот уж цирк ты нам устроил!..
– Ну и что? Я каскадер, я всегда через ступеньки прыгаю.
Пихают меня в «канарейку», один садится за руль моего «Москвича», и увозят меня в тот самый многострадальный двор, из которого я только что стартовал так позорно и недалеко.
Дежурный по отделению, майор с бычьей шеей и красным лицом, увидев меня, презрительно роняет:
– Еще одного алкаша привезли?
И у меня, журналиста центральной газеты, члена двух творческих союзов, почетного гражданина американского города Коламбус, от негодования перехватывает дыхание:
– Товарищ майор, мы что ср…и с вами на одном километре, что вы со мной так разговариваете?
Теперь уже перехватывает дыхание у него и тоже, представьте, от негодования.
– Ну, мать твою, я тебя упеку по полной программе! – рычит он вслед мне, идущему в каталажку по стеночке.
Сижу полчаса, час, понимаю, что ситуация безвыходная: денег у меня – ни копейки. Трезвею помаленьку. Началась уже суббота – был у меня человечек для выручки, но разве в выходной его найдешь?
Наконец какой-то сержант сажает меня в «Жигули» с мигалками и куда-то везет, объясняя по дороге, что майор созвонился с центральной экспертизой ГАИ на проспекте Мира, в которой японская аппаратура показывает не только сколько выпил, но и чем закусывал. Там нас уже ждут.
Длинный коридор, мы в очереди на экспертизу третьи, ждем-с.
Входим. В узкой комнате с топчаном две женщины средних лет в белых халатах энергично разговаривают между собой. Аппаратура. С порога врубаюсь в их проблему: разведенный муж одной из них подарил сыну велосипед, а она против того, чтобы сын такой дорогой подарок принял. Сын – за.
– Ни в коем случае не становитесь здесь между отцом и сыном, – вступаю я в разговор с порога.
– Почему? – удивленно поворачиваются ко мне обе головы.
Удивленно, но заинтересованно, оно и ясно – мнение мужика бабам в таких делах всегда интересно послушать.
– Да потому, что приходящий папашка для сына всегда авторитетнее родной матери. К сожалению, – изрек я и добавил: – Сам такой…
Слово за слово, разговорились, я осмелел, подошел ближе…
– Фу, парень, ты давай дыши в другую сторону, – попросили они меня.
Рассказал я им все: что я журналист, что вышла классная статья, ну, поздравляли, выпил, первый раз за рулем выпил, никого не сбил, только майору не понравился. И что жена у меня артистка, пришлось сказать, и семейную фотографию из бумажника тоже пришлось бросить в бой – в такой ситуации ничего мало не покажется.
Сержант, надвинув на глаза фуражку, дремал на топчане, за нами алкашей больше не оказалось – разговор тек задушевно.
Прервал его проснувшийся сержант:
– Товарищи, имейте совесть!
Я встрепенулся.
– Ну, что ему напишем? – спросила одна женщина другую, не обращая никакого внимания на сержанта. – Хороший парень-то.
– Давай – «остаточное».
Я встрепенулся опять, не зная, что такое «остаточное» и много ли за него дадут. (Сейчас «остаточного» больше нет.)
