Павел Ощепков - Жизнь и мечта
96
НОВЫЕ ВСТРЕЧИ С АКАДЕМИКОМ С. И. ВАВИЛОВЫМ
Я вспомнил разговор на коллоквиуме с Сергеем Ивановичем Вавиловым и его укор в мой адрес, что я забываю старых друзей, не обращаюсь к нему, хотя в новом его положении он, как президент, мог бы оказать мне гораздо большую помощь и поддержку, чем это было тогда, на заре развития радиолокации. Живо восстановив в своей памяти весь этот разговор и все то хорошее, что сделал в 1933—1934 гг. Сергей Иванович для успешного развития в нашей стране радиолокации, я решил обратиться к нему, чтобы посоветоваться по волновавшим меня вопросам.
Преодолев известную неловкость, как-никак он президент самой большой в мире Академии наук, а я всего лишь руководитель рядовой лаборатории, без ученых званий и степеней, — я решил позвонить ему.
Разговор с ним я начал было с извинений, обычных в таких случаях, и с объяснений. Он и слушать не хотел никаких извинений. Очень четко и ясно доносится из трубки:
— Какие могут быть извинения! Я же вам сказал еще тогда, что по любому поводу обращайтесь ко мне без стеснения. Я к вашим услугам.
Он назначил мне время, и мы очень скоро встретились. Это было осенью 1949 г.
Я изложил ему все свои мысли и сказал, что хотел бы осуществить такие системы, которые позволили бы, образно говоря, увидеть «дыхание» самой природы, ничтожные ее излучения, связанные с температурными колебаниями кристаллической решетки или движением электронов в твердых и жидких телах, при биологических процессах и т. п. Внимательно выслушав меня, Сергей Иванович, как бы рассуждая вслух, начал медленно говорить:
— Перенесение одних методов, одних принципов из более изученной области науки в другую, менее изученную область науки действительно часто приводит к неожиданным и полезным результатам. На стыке двух дисциплин всегда рождается нечто оригинальное.
Что касается нашего глаза, то, несмотря на всю сложность и тонкость его устройства, он не лишен ограничений. Ночью он не видит, хотя ночь не является абсолютной темнотой.
97
Во время войны наш институт (он имел в виду Государственный оптический институт, в котором длительное время был научным руководителем) провел большие исследования по изучению ночной освещенности поверхности Земли. С помощью специальной методики нам удалось показать, что в районе Йошкар-Олы, например, освещенность на поверхности Земли не спускается ниже 0,9 миллилюкса, и это при самых неблагоприятных условиях (безлунная ночь, склонение солнца за горизонтом наибольшее — 40°, облачность максимальная—10 баллов).
О ночезрительной трубе мечтал еще М. В. Ломоносов, однако настоящего своего решения эта проблема и до сих пор не имеет. Надо организовать широкие исследования в этом направлении. И если говорить об общих принципах подхода к этой проблеме, то могу согласиться с вами — аналоги радиотехнических принципов здесь действительно могут сыграть крупную роль.
Будучи крупным специалистом в области люминесценции и признанным руководителем советской школы в этом научном направлении, Вавилов особенно детально интересовался теми принципами, в которых использовались квантовые или квантово-электронные процессы. Он о многом спрашивал, но еще больше, конечно, сам рассказывал. Он объяснил и причину появления естественной освещенности на Земле в ночные часы.
Оказывается, ответственны за такую освещенность не луна и не звезды, вернее, не только они. Главным источником свечения ночного неба служит сама атмосфера.
Днем под воздействием солнечных лучей молекулярный кислород и азот атмосферы диссоциируют, распадаются, переходя в атомарное состояние, а в ночные часы происходит обратный процесс — атомарный азот и кислород рекомбинируют, воссоединяются в молекулярное состояние и выделяют при этом лучистую энергию, которую можно обнаружить в ряде участков спектра.
В видимой области это излучение имеет наибольшую интенсивность в районе зеленой линии (длина волны 0,557 миллимикрона). Наибольшего своего значения излучение ночного неба достигает около часа ночи. В это время оно почти в 5 раз превышает свет, доходящий до нас от всех звезд, взятых вместе.
— Вот и выходит, — говорил Сергей Иванович, — что даже в самую темную ночь начальные световые сигналы вокруг нас всегда имеются. Ночь — это не абсолютная темнота.
98
Нет только способов усиления слабых освещенностей, или, как вы говорите, нет способов управления слабыми световыми сигналами, световой энергией местного источника. Что ж, в путь-дорогу за этими способами!
Ободренный таким пониманием и помощью, я хотел поблагодарить Сергея Ивановича и уйти. Внутренне я не был тогда еще уверен в том, что занимаю президента академии действительно большими, действительно важными вопросами. Конечно, каждому из нас, изобретателей, часто представляется, что на свете нет ничего более важного, чем наши собственные изобретения или предложения. Но, учитывая масштабы деятельности президента, мне казалось, что я не имею морального права так долго занимать его. Я, понятно, невольно стал проявлять беспокойство.
— Нет, нет, не торопитесь, мы с вами не виделись с 1937 г., и мне кажется, не все еще высказали друг другу. Я очень часто вспоминаю вашу деятельность по 1933—1937 гг. Я не раз интересовался вами и как-то однажды даже спросил на одном из совещаний — не знает ли кто, куда исчез Ощепков? И только случай снова свел меня с вами. У меня к вам тоже есть просьба.
В дальнейшей беседе Сергей Иванович рассказал, что под председательством академика Б. А. Введенского в Академии наук СССР работает Комиссия по подготовке предложений о создании в системе Академии наук специального Института по радиотехнике и электронике. Комиссия должна определить основные задачи, профиль и структуру института. При этом он особо отметил, что дело это очень важное, так как проблемы радиоэлектроники в ближайшие годы в развитии техники, промышленности, в развитии всей страны должны будут занимать одно из ведущих мест. Существующий же уровень электровакуумных и радиотехнических лабораторий в Академии наук отстает от требований времени. Необходимо срочно исправить это положение. Но тут есть две опасности, заметил Сергей Иванович: нам нельзя отрываться от насущных, конкретно предъявляемых промышленностью задач, но нельзя и опускаться до узкого практицизма. То и другое будет вредно для настоящей науки.
Обращаясь ко мне, он сказал:
99
— А не включиться ли вам в эту работу? У вас всегда есть свежие мысли, да и практику эксперимента вы хорошо знаете. Я бы очень просил вас дать свои предложения.
Я ответил, что мне очень трудно будет это сделать, так как за десяток лет я очень сильно отстал от жизни и поэтому, вероятно, не оправдаю надежд.
— Нет, нет, и не скромничайте. Я настойчиво буду просить вас это сделать. Не стесняйте себя никакими условиями. Вообразите, что вы начинаете с нуля, с закладки первого кирпича в фундамент института. Что бы вы стали делать в этом институте?
Отступать было нельзя. Сергей Иванович дал понять, что и те идеи, с которыми я пришел к нему, могли бы получить должное развитие в этом новом институте.
Не найдя больше мотивов для отказа, я сказал ему:
— Могу ли я включить в число проблем, решаемых институтом, и такие проблемы, о которых я даже стесняюсь пока говорить вам, которые многим могут показаться необычными, диковинными и, может быть, даже неправомерными? Я знаю, что вы изучаете люминесцентные явления и особенно явление Стокса и антистокс.
В случае антистоксовского процесса энергетический коэффициент полезного действия больше единицы. Это меня тоже интересует, и главным образом с точки зрения транспорта (переноса) энергии движущимся электроном на границе двух химически разнородных металлов (проводников).
— Что ж, мы можем вернуться и к этому вопросу.
Явления природы — это прежде всего изменения форм энергии. Я не считаю, правда, что при антистоксе имеет место нарушение второго закона термодинамики.
Однако надо заметить, что, хотя количество выводов термодинамики огромно, они безошибочны только для явлений средних масштабов. Повторяю еще раз — не стесняйте себя никакими условиями.
С этим напутствием я и вышел от Сергея Ивановича, унося о нем память как об исключительно прозорливом ученом, об ученом-марксисте, чутком наставнике и друге всего нового.
Будучи беспартийным, он от природы был диалектиком и очень хорошо знал историю развития естествознания. Мастерски владея данными современной физики, он не раз выступал в печати с показом торжества материалистической диалектики и триумфа философских идей Ленина в современной науке.
100
Навсегда запомнились его слова о том, что хотя «советские физики в своей работе, безусловно, основываются на философии диалектического материализма, но нельзя закрывать глаза на то, что у некоторых наших физиков и до сих пор сохраняются идеалистические пережитки, поддерживаемые главным образом некритическим восприятием физической литературы капиталистических стран».
