Ирина Радунская - Четыре жизни академика Берга
Нора объявила о своем решении Бетлингкам, Аксель написал матери и сестрам; родители удивились этому событию меньше, чем сами его герои, — этого, как видно, ждали давно. Детей благословили. Нора и Аксель стали женихом и невестой.
Я смотрю на фотографию Норы, и мне понятен выбор Берга. Нору не назовешь красавицей, но у нее лицо, которое не может не привлечь внимания, не возбудить интерес. Это лицо думающего человека, лицо умной, обаятельной женщины. Это глаза, заглядывающие в душу, они говорят о тонкой, впечатлительной, эмоциональной натуре. С фотографии она смотрит так, как редко смотрят в объектив: без позы, сквозь аппарат, прямо в душу зрителю или куда-то вдаль, где в облаке времени поджидает ее печаль. И она знала о своей грустной судьбе, это видно на всех ее фотографиях — вот она опустила на колени вязанье и приподняла округлое женственно-мягкое лицо в пушистом ореоле волос, уголки губ чуть опущены, рот обиженного ребенка; вот она в белом летнем платье, может быть на яхте, ветер треплет ее волосы, она вся пронизана солнцем, но не радостью. Чуть запрокинула голову и к чему-то прислушивается — может быть, она слышит первые тревожные звуки? Это весна пятнадцатого года, муж уходит в боевое плавание…
ВОЕННАЯ СВАДЬБА
В первый период войны Берг служил младшим штурманом на «Цесаревиче». Ему было обидно. Обидно, что не удалось заграничное плавание, обидно, что попал на «Цесаревич», старый корабль, поврежденный еще в русско-японскую войну, когда японцы без объявления войны атаковали нашу эскадру в Порт-Артуре. В первом же бою «Цесаревичу» всадили торпеду. После окончания войны «Цесаревич» перевели на Балтийское море, и к тому времени, когда Берг пришел на него, ветеран имел за плечами много лет верной службы. Хорошо, что он не попал в первые ожесточенные бои, они могли оказаться для него последними.
Бергу так хотелось попасть на один из современных кораблей — тогда появились корабли типа дредноут, красавцы с двенадцатидюймовыми пушками. К этому времени они вступили в строй на Балтийском флоте. Некоторые из них покроют себя славой во время революции и, получив новые имена — «Марат», «Октябрьская революция», много лет послужат Советам.
Весной 1915 года «Цесаревич» и другие большие корабли ушли в Оландские шхеры, те самые шхеры, которые вдоль и поперек исследовал молодой штурман «Цесаревича» еще в детские и юношеские годы. Здесь шла настороженная война нервов. Немцы пытались просочиться в Финский залив, а «Цесаревич» и другие корабли этому мешали. На одном из скалистых островов были установлены четырнадцатидюймовые пушки. Они прикрывали внезапные вылазки и поспешные отходы русских кораблей.
Из шхер корабли выходили в море и преграждали врагу путь к Петрограду и другим русским портам. (В одном из походов «Цесаревич» получил новое повреждение.)
Зимой война на море затихала и корабли ремонтировались. В это зимнее затишье некоторые офицеры даже получали отпуска и возвращались домой к почти мирной жизни.
И, как ни странно, в это тревожное военное время игрались многочисленные свадьбы. Такова ироническая логика событий. Война приводит к ряду неизбежных последствий. Во время войны люди гибнут, а уцелевшие спешат жениться. Во время войны рождается мало детей зато после войны рождаемость значительно больше, чем в обычное время.
Если рассматривать Первую мировую войну глазами нашего героя, она была богата событиями. В конце четырнадцатого года, когда Берг плавал на «Цесаревиче», умер
89-летний Антонио Бертольди. Флот стоял в бездействии в Гельсингфорсе и Ревеле, и Аксель получил разрешение выехать на несколько дней в Петроград, чтобы отдать последний долг деду. За эти несколько дней Берг успел побывать не только на похоронах деда, но и на собственной свадьбе.
Представьте себе молодого офицера на боевом корабле в период военного затишья. Впереди полная неизвестность, скорее всего смерть, или увечье, или госпиталь. Те, кто имел семьи, старались получить отпуск и провести его с семьей. Другие заводили любовниц или шатались по кабакам. Бергу был двадцать один год, когда он зимой четырнадцатого прибыл в военный Петроград. Здесь его ждала невеста. Конечно, молодые люди не хотели рисковать. Они поговорили с родителями, и свадьба состоялась.
Несколько дней отпуска прошли как один час. Аксель вернулся на корабль, Нора осталась одна. Казалось нелепым бросить семью, ехать в чужой город, чтобы жить там без мужа. Ведь она едва ходила. При ее сердце любое заболевание могло дать осложнение, и с ней все время должен был кто-то быть. Но она стремилась ближе к Акселю, пренебрегая удобствами и рискуя здоровьем.
Постепенно жизнь налаживалась. В Гельсингфорс приехали Бетлингки, привезли Сашу, наняли для молодых квартиру. Гельсингфорс уже в ту пору был культурным и приятным городом. У Бергов оказалась уютная квартира из четырех комнат в новом доме. В доме работал специальный дровяной лифт — редкая в то время роскошь. Нора окунулась в свои обязанности хозяйки и постепенно повеселела. Около нее была Саша, которая всю жизнь провела близ Норы.
С детства и до конца, когда они обе в 1942 году погибли от голода в блокированном Ленинграде.
Зимы пятнадцатого и шестнадцатого годов «Цесаревич» отстаивался в Гельсингфорсе, и Берг каждый вечер бывал дома. Текла почти мирная жизнь, и хаос первых дней их супружества обернулся семейным счастьем. Нора даже поступила в школу рисования и музыки. Знакомых у молодой четы здесь почти не было, и она в ожидании мужа много играла и рисовала. И чувствовала она себя в эти военные зимы гораздо лучше. Тяжелым периодом была только весна и лето пятнадцатого года, когда «Цесаревич» ушел в боевое плавание и до глубокой осени Нора не знала, жив ли муж.
Глава 5
СРАЖЕНИЕ
С ДЕВИАЦИЕЙ
СИМПТОМЫ УВЛЕЧЕНИЯ
В тревожной жизни Берга появляется нечто новое. Он увлекается научной работой. Это почти невероятно — война, бои, сложные обязанности, ответственность. Ему, младшему штурману, как и второму штурману Франковскому и их начальнику капитану 2-го ранга Огильва нужно было быть всегда начеку, в любой момент они должны были быстро и предельно точно рассчитать курс корабля. Им доставалось нелегко в шхерах, имеющих очень сложный фарватер, среди мин, своих и чужих, в густых балтийских туманах.
— Если штурман не умел определить местонахождение своего корабля, — говорит Берг, — то шансы команды вернуться домой нулевые.
В Первую мировую войну много кораблей и подводных лодок гибло на минных заграждениях.
Сколько же в Балтийском море было поставлено мин? — припоминает он. — Наверняка несколько десятков тысяч. Мы более или менее точно знали места наших минных заграждений, по гибели наших кораблей догадывались и о местах расположения немецких заграждений и стремились строго придерживаться благополучных районов, то есть таких, где плавали немецкие корабли и главным образом подводные лодки. Старались прошмыгнуть по их следам. Но эти места и курсы надо было очень точно находить и соблюдать. А для этого необходимо точно знать свое место в море — в любое время, в любую погоду.
Легко сказать! Это была сложнейшая задача, особенно вне видимости берегов, после многодневного похода, когда все приборы разболтались, а сверить их не с чем.
Конечно, помогали компасы, за которыми в тумане и ночью было последнее слово, но они же и усложняли работу штурманов. Парадокс создается самой сущностью современного боевого корабля. Корабли — сооружения из железа и стали, а магнитные компасы в присутствии такой металлической массы дают ошибочные показания. На корабле ошибка магнитного компаса может доходить до 2–3 румбов. Особенно осложняет дело то, что ошибки магнитного компаса не постоянны, а меняются со временем. Они колеблются в зависимости от того, как намагничены железные массы корабля, куда он направляется относительно стран света и какие электромоторы включены на корабле, а ведь их там зачастую несколько сот. Ошибка меняется даже при повороте артиллерийских орудий. Как тут ориентироваться? Как справиться с девиацией — отклонением стрелки магнитных компасов от истинного направления на норд?
Изучение девиации и борьба с нею стали главным занятием младшего штурмана линкора «Цесаревич» Акселя Берга.
Берг заинтересовался этой проблемой еще в 1911 году в младшем гардемаринском классе, когда им начали читать курс теории девиации. Гардемарины зимою изучали теорию, а летом во время морских учебных плаваний постигали практику. Так как правильный учет магнитных полей корабля — это альфа и омега штурманской профессии, то в Морском корпусе этот курс считался одним из основных и длился три года. Теорию девиации читал виднейший специалист того времени Павлинов, он строил свой курс на солидной физической и математической основе. Занятия проводились в великолепно оборудованном кабинете магнитных компасов, так что выпускники Морского корпуса выходили в жизнь вполне готовыми бороться с коварством магнитной стрелки. Гардемарин Берг уже в ту пору не довольствовался лишь обязательной литературой, указанной в программе, он усиленно изучал обширные дополнительные материалы. Это позволило ему не только усвоить все достигнутое в этой области, но и понять нерешенные проблемы и задуматься над ними. Особую пользу принес ему курс Оглоблинского по теории девиации. Курс выходил за пределы того, что нужно было знать гардемарину. Но Берг неоднократно прибегал к его помощи. Усиленные занятия принесли пользу, когда ему пришлось практически столкнуться с девиацией на военном корабле. Ведь от степени компетентности штурмана зависела его собственная жизнь, жизнь его товарищей и всего корабля.
