Оскар Курганов - Тайна песчинки
Но тогда вступили в битву фабриканты красного кирпича. Они обвинили ученого во всех смертных технических грехах.
И все же силикатный кирпич, как его назвали, пробил себе дорогу. Песок и известь можно найти всюду, соорудить автоклав легче, чем сложные печи для обжига красного кирпича, которые дошли до нас из глубины веков. Так, в сущности, возник и завод «Кварц», на котором мы с вами делаем силикатный кирпич. Вы меня понимаете?
— И с тех пор ничего не изменилось? — спросил старик механик Усс.
— В том-то и дело, что поиски продолжаются в самых различных направлениях. Идет матч исследователей. Он начался, этот матч, в начале двадцатого века и продолжается до сих пор.
— И даже первый тайм еще не закончен? — заинтересовался молодой формовщик.
— Первый тайм завершился ничейным счетом, — ответил Иоханнес. — Как видите — кирпич все еще дрянной, да и пора отказаться от этого прямоугольника весом в четыре килограмма. И вес его, и размер были рассчитаны на самую распространенную подъемную силу древних — человеческую руку. Теперь у нас уже есть мощные подъемные краны — они могут поднять готовые стены дома.
— Все это делают из железобетона, — пожал плечами Янсонс.
— С помощью цемента! — крикнул Иоханнес.
— Конечно, — ответил Янсонс.
— Если мы добьемся всего этого без цемента, — сказал Иоханнес, — произойдет технический переворот в строительном деле.
— Если даже не будет переворота — не огорчайтесь. В любых случаях мы с вами, — успокоил Хинта старик механик. — Но неужели до вас никто этим не занимался?
Хинт протянул стопку тетрадей.
— Это все рефераты прочитанных книг, — сказал он. — Байков, Дементьев, Курдюмов и Чаев в России, Мерер и Борман в Германии, Дербих в Англии — все они бились над одной и той же проблемой: как ускорить процесс твердения силикатного кирпича. Правда, фабриканты красного кирпича вели отчаянную борьбу с этими исследователями. Но мы-то теперь находимся вне этой борьбы. Никто нам как будто не мешает? Так?
Все закивали головой: да, никто.
— Американский институт Меллона предложил включить в смесь извести и песка тростниковый сахар, в среднем четыре грамма на каждый кирпич, — продолжал Хинт. — Оказывается, этой маленькой добавки мельчайших зерен тростникового сахара было достаточно, чтобы повысить прочность кирпича на десять процентов. Кто бы мог подумать, что сахар таит в себе такие чудодейственные свойства.
Конечно, десять процентов — это не бог весть что, и он, Хинт, отправился в путь не ради этой мелкой подачки природы. Он надеялся вырвать у нее более сокровенные тайны.
Крупные советские ученые также много лет трудились над изучением мелких песков, и Хинт рассказал об исследованиях профессора Некрасова.
— Возникли новые идеи, — сказал Хинт, — добавлять в смесь извести и песка соду, трепел, мельчайший силикатный порошок. В этом был какой-то логический смысл, к тому же он подтверждался серьезными опытами и не менее серьезными результатами. Но это были все те же «крохотные подачки».
Во всяком случае, ни один из найденных рецептов не стал путеводной звездой какого-то нового технологического процесса.
Как видите, многие, очень многие исследователи начинали опыты с мелкими песками, жар-птица удачи как будто была у них в руках, но проходили годы, и она ускользала от них.
Хинт снова помолчал, склонил голову над своими записями и каким-то изменившимся, как показалось слушателям, печальным голосом повторил:
— Ничего я не могу понять, что происходит с этой самой песчинкой, какая тайна в ней скрыта. Что с ней сделать? Добавлять сахар или соду? Это же невозможно. Верно?
— Конечно, это глупо, — ответил мастер.
— Дело не в том, что это глупо, — продолжал Хинт, — это дорого.
— А более дешевого способа нет? — спросил механик.
— Не знаю, — ответил Хинт, — может быть, и есть. В том-то и дело, что я не могу его найти.
Снова наступило неловкое молчание. Вот почему Хинт пригласил их — он ждал помощи. Но чем они могут ему помочь? Мастер с надеждой смотрел на механика, а механик с растерянностью — на Хинта. Почему он молчит?
Хинт же видел недоумение своих слушателей, понимал их крайнее разочарование. Конечно, они надеялись все-таки услышать о каком-то открытии, изобретении, техническом новшестве. А он, Хинт, вместо хлеба предложил им камень. Тот самый камень, все свойства которого они знают не хуже этого молодого инженера-строителя, почему-то ставшего начальником лаборатории.
От всего этого Хинт еще больше мрачнел, волновался, то вскакивал, то вновь садился. Ему казалось, что весь мир был против него, против его замысла.
Впрочем, о каком замысле могла идти речь? Разве у него были какие-нибудь стройные технические идеи или ясные представления, дававшие ему уверенность, что где-то, может быть, очень далеко, но все же лежит истина, та самая тайна, к которой он стремится вот уже не первый год?
У каждого изобретателя или исследователя бывают состояния, которые порой граничат с отчаянием. Были они и у Хинта. Казалось, что все против него, хоть люди, окружавшие его, всячески готовы были ему помочь. Он понимал, что они бессильны что-либо сделать для него, как, впрочем, и он сам ничем не мог себе помочь. Только его лаборантка опять сказала своим смешливым голосом:
— Что ж, начнем все сначала.
Все сначала?
…Хинт нашел в лабораториях Таллина самые различные виды мельниц. Тихоходные и быстроходные. Ударные и вращающиеся. Вальцевые и цилиндрические. Действующие ударом и истиранием, раскалыванием и срезом. Была составлена своеобразная графическая карта, в которой указывалось, где находится та или иная мельница, когда к ней надо доставить мешок с песком, результаты испытаний. Если все начинать сначала, то действовать надо с точностью, осмотрительностью, последовательностью и неутомимостью, которые необходимы при научном опыте. С мешком за плечами, будто странник из далеких времен, Хинт выходил из ворот завода «Кварц» и отправлялся в ту или иную лабораторию, молол там песок, привозил его формовщикам, с нетерпением ждал твердения опытных кирпичей в автоклаве, потом изучал, испытывал их. Так день за днем, неделю за неделей. Но ни одна мельница не приносила ему успеха. Вернее, пески, пропущенные через все эти различные мельницы, увеличивали прочность кирпича на те же сорок процентов. Иногда на процент больше или на процент меньше.
Снова тупик, и снова отчаяние.
И в порыве отчаяния Хинт привез мешок с песком в лабораторию, где был установлен маленький дисмембратор. Это, в сущности, тоже мельница, но действует она ударами, которые наносит металлическими пластинами, укрепленными на вращающемся колесе. Обычно такая мельница применяется для измельчения угля или соли, но не песка. И Хинт не надеялся на какой-то успех и в этом, последнем опыте.
— Вряд ли эта штука может мельчить песок, — сказал он лаборантам.
Действительно, когда сравнили песок, пропущенный через колесо дисмембратора с песком, только что добытым в карьере, то не обнаружили никакой разницы. Не хотели даже тратить время и формовать очередную опытную партию кирпичей. Но Хинт настоял: опыт, даже самый неудачный, должен быть доведен до конца. И как после первого опыта в шаровой мельнице, Хинт не торопился на завод, оттягивал встречу с картой испытаний и анализов или «минуту разочарований».
И вот он пришел в лабораторию завода, взглянул на карту и замер, словно его поразил ток или внезапный удар.
— Вы не ошиблись? Все верно? Если это шутка, то очень жестокая, — сказал Хинт.
— Это сущая правда, — ответила Мари.
Прочность кирпича впервые увеличилась больше, чем при всех предыдущих опытах. Что же стало с песчинками? Ведь они как будто совсем не изменились?
Хинт повторил опыт — тот же результат. «Фантастика», — сказал он.
Потом он увеличил количество пластинок и скорость колеса, пропустил через дисмембратор новую партию песка — прочность камня еще больше увеличилась. Наконец-то он переступил через полувековой барьер — сорок процентов. Но почему? На какую тайную силу он набрел? Какую неведомую завесу природы приоткрыл?
Потянулись дни и недели, непрестанно велись опыты и наблюдения. Хинт не уходил из лаборатории ни днем, ни ночью. Он шел по пятам какой-то тайны, а она все ускользала от него.
Все дело, может быть, в ударе? Песчинку надо не молоть, а разбивать?
С того вечера, когда Хинт проводил семинар, его уже встречали на заводе не равнодушными взглядами или ироническими улыбками, а с живым, искренним интересом. Любая просьба, или поручение, или опыт выполнялись быстро и точно. Тянулись горестные месяцы неудач, но Хинта подбадривали на заводе — разве технические тайны открываются так быстро?
И вот теперь он мог уже кое-что сообщить своим давним слушателям семинара. Пусть и они порадуются его маленькому успеху или первой серьезной догадке.
