Манфред Лэеккерт - Железо
Эйнар тоже думал о своей смерти и о том, что будет после нее. Он был хорошим хозяином, независимым и свободным. На его подворье работали несвободные батраки и рабы. Его род пользоваться большим уважением, почти таким же, как если бы он был ярлом — князем. Один из его предков и Ингельфур Агнарсон первыми поселились здесь. С жившими на острове ирландско-шотландскими монахами они не церемонились — превращали их в батраков или убивали. Большинство монахов предпочитало смерть, но урон это был небольшой, так как викинги привозили с собой рабов, в основном кельтов. Викинги хорошо знали этот народ, знали их трудолюбие и выносливость, а также и то, что многие его представители владели ремеслами.
Команды выволокли суда на песчаный пологий берег и приступили к разгрузке. Эйнар и его сыновья видели, как на берегу вырастали кипы различных товаров. Среди них были железные топоры и ножи, косы и серпы, плуги и мотыги — и все со стальными лезвиями. Товар был очень ценным, крайне необходимым в хозяйстве. Прошли те времена, когда пахать и убирать урожай приходилось примитивным инвентарем. Но не только эти товары были привезены для продажи. Можно было приобрести и раба, и рабыню. В этот раз привезли много молодых красивых девушек. Высокорослые германки, черноволосые средиземноморские красавицы, ширококостные приземистые финки — всех выстроили в ряд, чтобы покупатели могли оценить их достоинства.
Эйнара рабы не интересовали — ему нужен был инвентарь, и он присматривался к косам, серпам, ножам. Потому подозвал своего раба. Это был кузнец кельтского происхождения. Молодым человеком попал он в плен во время одного из норманнских набегов на ирландское побережье. Жизнь ему сохранили только потому, что он был кузнецом и при набеге врагов на монастырь оказался в кузнице. Здесь его и схватили. Вначале молодого раба отвезли в Данию. Там его купил ярл из Норвегии, который забил его до полусмерти только потому, что он своей расторопностью и смекалкой понравился его жене. Действительно, женщина часто заглядывалась на раба, когда он выходил из кузницы. Одега, так звали кельта, снова продали. У Эйнара ему жилось сносно, обходилось без побоев, и он был почти доволен своей судьбой. Хотя Одег и был рабом, Эйнар дал ему жену, тоже из плененных кельтских девушек.
По указанию Эйнара Одег осмотрел разложенный инвентарь. Товар был хороший, это он понял сразу. Внимательно рассматривал он места сварки и ощупывал острия лезвий, временами переводя взгляд на мечи и ножи. Ему хотелось схватить какой-нибудь меч, вскинуть его высоко над головой, и с размаха опустить на голову врага. Он рисовал себе эту картину так явственно, что слышал хруст разрубаемых костей, различал треск рвущихся сухожилий и видел потоки льющейся крови. Его пальцы судорожно сжались. Но это была только игра воображения. Вокруг шумел торг, стоял звон железа и спокойно размеренно разговаривали степенные покупатели. Посмей Одег только протянуть руку к одному из мечей, его бы убили на месте.
По дороге в усадьбу Эйнара Одег вспомнил о железных мечах. Ведь они были не столько оружием, сколько символом свободного человека. Впервые за годы, проведенные на острове, юноша с неодолимой силой почувствовал тягу к свободе. Эйнар и оба его сына ехали на лошадях, а Одег и еще пятеро батраков шли пешком. Двигались быстро и к вечеру прибыли в усадьбу. В хозяйстве Эйнара было немного железного инвентаря, но умение и мастерство Одега позволяли поддерживать его всегда в отличном состоянии. Косы, серпы и лемехи содержались в образцовом порядке.
Спустя несколько дней после возвращения с торгов в жизни Одега произошло событие, в корне изменившее его судьбу, хотя вначале он к этому событию не имел никакого отношения. В усадьбе Эйнара объявился гость. Пришел Торке, сын Арнульфа Одноглазого. В прежние годы Эйнар часто встречался с Арнульфом. Они были друзьями с тех пор, как Арнульф спас Эйнару жизнь. В одном из сражений с ирландско-кельтскими монахами им пришлось туго. Эйнар был тяжело ранен и не мог сам двигаться, а нужно было спасаться бегством. Весь день Арнульф тащил на себе Эйнара, пока они не достигли берега и не забрались на свой корабль. Немногим удалось тогда уйти. Спаслось всего несколько человек. Эйнар выжил, и потому всегда очень дорожил дружбой с Арнульфом. И сын его был для Эйнара желанным гостем. И на этот раз он принял Торке радушно, не спрашивая о причине прихода. Если захочет, сам скажет. На другой день под вечер у огня в большом зале дома собрались все мужчины — Эйнар, его сыновья и гость. Был здесь и совсем еще юный Бьярн Эйнарсон.
Торке рассказывал о своем отце. Вместе с Красным Эриком тому пришлось покинуть Исландию. Точнее, ярл Ингрим и его люди изгнали Эрика и его сторонников. Тогда они двинулись вслед заходящему солнцу> кто на веслах, а кто под парусом, и шли все время на запад, В конце концов изгнанники достигли неизвестной им ранее земли и назвали ее «зеленой», то есть Гренландией. Поселились на ее западном берегу. Со скрелингярами, местными эскимосами, столкновений не было, так как те избегали встреч с викингами. Страна была большой, и места всем хватало. Эскимосы ушли от пришельцев далеко на запад и северо-запад. Однако среди викингов из-за обладания землей, оружием, инвентарем все время возникали споры и ссоры, часто заканчивавшиеся применением силы. В одной из стычек отец Торке лишился; глаза. Почти вслепую он сразил своего противника. Смерть наступила мгновенно. В результате порядок был восстановлен: у викингов действовало правило, согласно которому противник должен был: платить больше, чем взял» Авторитет отца Торке возрос и слово Арнульфа Айнаура, то есть Одноглазого, как его потом прозвали, стало чуть ли не законом для поселенцев.
Рассказывал Торке Айнаугсон и о Бьярне Герюлфсоне, который однажды на своем корабле двинулся еще дальше вслед заходящему солнцу, и об Эрике Красном, который открыл новую землю. И вот теперь Лайф Эриксон хочет повторить его плавание. Скоро должно быть все готово, и они отправятся в путь. Правда, еще не хватает решительных, сильных и мужественных парней, которые не прочь были бы испытать себя в таком путешествии. Торке молчал. Молчали и остальные. Вдруг раздался голос самого младшего: «Я пойду с Лайфом Эриксоном».
Это не был голос ребенка, в этот миг Бьярн Эйнарсон стал мужчиной. Эйнар понял это и, не оборачиваясь, согласно кивнул седой головой. Он сказал: «Возьми с собой Одега и, если он будет хорошо тебе служить, то со временем дай ему свободу. Но скажу я ему это теперь, потому что, если человек знает, что верностью он заслужит свободу, то на него можно положиться».
Спустя несколько дней Торке Айнаугсон покинул усадьбу Эйнара и вместе с ним ушли Бьярн и Одег. Расставаясь с женой, Одег, как мог, утешил ее, пообещав вернуться, если получит свободу. А возможно, что через год — два вслед за этой ладьей пойдут другие, тогда и она отправиться к Одегу. Так говорил хозяин.
В большом фьорде молодые люди увидели Лайфа Эриксона, он руководил строительством двух новых необычно больших кораблей. Корпуса были уже почти готовы, на одном начали ставить мачту. Одег тоже участвовал в работах, его уменье кузнеца было весьма кстати. Он ковал гвозди и болты, скобы и кольца, петли и крюки. Работы было много, и с каждым ударом молота приближалась свобода. Дни пробегали незаметно. Лайф Эриксон с удовлетворением наблюдал за командой— это были испытанные в боях и штормах мужчины, его многолетние товарищи и друзья. Рядом с ними была и молодежь — Торке и Бьярн, которые горели желанием участвовать в настоящем деле, совершать подвиги. Им еще было неведомо, что подвиги и настоящее дело состоят иногда в преодолении малых и не заметных на первый взгляд трудностей.
И вот наступил день отплытия. На борту каждого корабля было пятьдесят мужчин и десять женщин. За исключением Одега и еще двух кельтов, все они были викингами.
Плавание продолжалось много дней и ночей, Гренрer залива Лоренца. Здесь викинги обосновались. Лайф Эриксон приплывал к этому берегу еще несколько раз, причем с большим числом людей.
Финландия была наиболее благоприятным местом для поселений. Здесь были хорошая земля для возделывания пшеницы и сочные луга для выращивания скота^, водоемы, полные рыбы, и леса, богатые дичью и ценной древесиной. Вскоре Одег нашел железную руду. Понятно, что на первых порах обходились привезенным с собой оружием, плугами, топорами и другим инвентарем, но легко было предположить, что очень скоро этого будет недоставать. Первым над этим задумался Одег. Он хотел построить горн для выплавки железа и пытался вспомнить, как это делается.
И вот Одег приступил к сооружению печи. Он все делал сам, не привлекая помощников, поэтому на строительство горна ушло много времени. Труднее всего оказалось изготовить дутьевой мех, но и с этим Одег справился. Когда все было готово, он загрузил печь дровами и рудой, зажег огонь и поддал дутье. Многие часы шла плавка, затем Одег дал печи остыть, взломал ее и извлек первую крицу. Она ковалась почти так же легко, как и привезенное железо. Одег был доволен. Давно забытое чувство гордости и счастья, охватило его, когда он рукой провел по лезвию меча, выкованного им из железа своей первой крицы. Одег почувствовал себя по настоящему свободным: в его руках было принадлежавшее ему по праву оружие свободного человека, добытое нелегким трудом.
