Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика
В институте сложился специальный научный коллектив по данному направлению, который возглавил А. В. Бондаренко — также выпускник нашей кафедры МФТИ.
Вскоре, используя в качестве ядра разработанные технологии кодообразующей документации, мы предложили московскому правительству защитить рынок продажи алкогольной продукции от проникновения в него «теневой» продукции подпольных водочных заводов. Дело в том, что на рынок алкоголя в Москве почти каждая вторая бутылка приходила «со стороны». При этом в продажу проникала продукция низкого качества, а главное — она не облагалась налогом и, соответственно, бюджет Москвы недополучал значительные суммы. Надо было разработать такую технологию, чтобы поставить барьер этому проникновению.
Суть наших предложений сводилась к следующему. Как известно, на пробку каждой бутылки наклеивается марка акцизных федеральных государственных сборов. Эти марки имеют защиту от подделок, заложенную в их «рубашке» и надписях, но не столь уж сложную. Тем более, что обычно в типографии изготавливается рулон совершенно идентичных марок на самоклеющейся ленте. В результате все бутылки, промаркированные от одного рулона, имеют одну и ту же марку. Подделать ее вполне под силу криминальным структурам. Но самое интересное, что эти марки, которые печатались в Италии и Германии, мафия просто заказывала на этих же заводах для себя, не удосуживаясь даже подделывать. Так что акцизная марка не могла защитить. Но смысл нашего предложения состоял в том, что в каждую марку вводится «окно», куда впечатывался штриховой код. Для этого мы предложили создать специальный цех, где на принтерах, управляемых компьютером, печатались бы коды для каждой бутылки. Таким образом, каждая бутылка получает как бы свой паспорт. Одновременно с печатью кода в компьютере создается база данных этих кодов. Лента с подобными индивидуальными кодами поступает в службу Мосалкогольконтроля и оттуда выдается заводу-производителю с соответствующим налоговым сбором. Изготовление ленты и вся документация засекречены. Далее служба контроля может взять в качестве контрольной закупки бутылку в розничной торговой точке, провести считывание штрих-кода и войти в закрытую базу данных. В случае несовпадения кода на бутылке и его копии в базе данных товар выявляется как «левый». Мы предложили даже делать это самому покупателю: купив бутылку, он вставляет ее в специальный прибор, находящийся прямо в магазине, подобно контрольным весам; прибор имеет связь с компьютерной базой данных в Мосалкогольконтроле, и на табло выводится «приговор»: фальшивая это продукция или действительно учтенная на заводе-производителе и обладающая нужным качеством.
Это технология была одобрена московским правительством, и нам заказали изготовление подобной системы.
В институте был создан цех с принтерной печатью кодов на марках, разработано специальное программное обеспечение. Все производство было тщательно защищено. Институт является режимным, поэтому существует охрана, система пропусков, кодовые замки в режимных экспериментальных залах и т. д. Но для печатания марок была введена дополнительная система защиты. Рулоны марок перевозились в Мосалкогольконтроль под охраной милиции. Принтеры были закуплены у ведущей фирмы США в этой области — «Интермек». Это были довольно дорогие устройства, с повышенной надежностью. Мы печатали более двух миллиардов марок в год. Это была чудовищная нагрузка, и принтеры не выдержали. Когда мы обратились с претензией к представителям фирмы, те были поражены, так как никто в мире не печатал такие большие тиражи на их принтерах. Нам пришлось самим дорабатывать их конструкцию.
Этот заказ тоже давал значительные поступления в институт: мы получали 2–3 копейки с каждой марки, но марок-то было два миллиарда. Вскоре мы стали печатать марки и для аудио- и видеопродукции, позволив тем самым вытеснить с рынка левые пиратские записи. Но этот заказ был незначителен по сравнению с заказом по защите алкогольной продукции. Алкогольной мафии в Москве был нанесен чувствительный удар, хотя окончательно победить ее не удалось, так как сама система контроля была плохо налажена. Но все же московское правительство в несколько раз повысило налоговые сборы от продажи водки.
Наряду с Москвой и другие регионы страны стали вводить защитные марки, но там не было индивидуальной защиты каждой бутылки с соответствующей компьютерной системой. Все старались защитить саму марку, вводя все более сложные методы защиты, вплоть до голограмм. Это, естественно, удорожало марку, а следовательно и отпускную цену продукции, но абсолютная защита все равно не достигалась.
Выпуск марок оказался прибыльным делом, и этим заинтересовалась даже Государственная дума. В результате был принят закон о введении единой защитной марки. При этом главным в законе стало разделение акцизных федеральных сборов и налоговых сборов в субъектах федерации, а не защита от мафии. Московское правительство не сумело защитить свою технологию, хотя она не противоречила закону, и мы в 2002 году прекратили выпуск марок для алкогольной продукции. Но технологией печати штриховых кодов и созданием соответствующих компьютерных баз данных мы овладели. Тогда мы стали предлагать эти технологии для маркировки деталей в производстве с целью хранения на автоматизированных складах, для маркировки вооружения и военной техники, а также разработали по заданию Главного управления кадров Министерства обороны пластиковые карточки для военнослужащих, где в двумерном штриховом коде был записан достаточно большой объем данных, представили предложения о пластиковых карточках для сотрудников ФСБ и МВД. Однако внедрение этой технологии, достаточно широко используемой во всех силовых структурах в мире, не получило пока распространение в России из-за недостатка средств. Между тем пластиковые карточки, или жетоны, во всех армиях мира (стоит заметить, что подобные карточки были даже в «армии свободной Ичкерии» при Дудаеве) служат и для идентификации погибших военнослужащих. Тормозил внедрение пластиковых карточек еще один, чисто психологический момент. Когда мы представили макет пластиковой карточки сотрудника ФСБ его высшему руководству, ответ был просто изумительный: «А где же красная книжка, где „корочки“? Нет, это для нас не пойдет».
При таких руководителях, конечно, трудно внедрять компьютерные информационные технологии в России. Пластиковая карточка — это прежде всего кодообразующий документ, позволяющий войти в компьютерную базу данных. Наша ГИБДД, вводя пластиковые карточки для водителей, забыла об этом и не ввела на них кодовую строку.
Кстати, когда мы работали над автоматизацией выдачи виз и паспортного контроля, мы вместе с Гознаком разработали и кодовую строку в гражданском заграничном паспорте. Вначале паспорта выпускались с незаполненной строкой, но в последнее время, с введением в строй паспортно-визовой системы, паспорта выдаются с заполненной строкой.
Я столь подробно остановился на этой стороне деятельности института, чтобы дать полное представление о наших поисках источников финансирования в условиях 90-х годов XX столетия.
В результате предпринятых усилий финансовое положение института стало постепенно стабилизироваться. Мы начали поднимать зарплату, в основном в форме дополнительных выплат к окладному фонду, которые вскоре превысили в отдельных подразделениях оклады. Но эти выплаты подразделение должно было суметь заработать. Была продумана специальная система стимулирования каждого сотрудника к увеличению объема работ, а руководителя — к поиску дополнительных контрактов и заказов.
Конечно, не все подразделения могли с равным успехом приспособиться, адаптироваться к условиям подобной «рыночной экономики» внутри института. Приходилось дотировать отдельные лаборатории из центрального накопительного фонда. Но постепенно иждивенческие настроения стали изживаться. Да по существу было сложно жить за счет других при такой достаточно «прозрачной» внутренней экономике.
Если бы мы не создали подобной системы, институт бы не выжил в 90-е годы.
Основная заслуга внедрения в институте этих новых форм организации, оплаты труда и т. п., я считаю, принадлежит Борису Сергеевичу Алешину, который фактически стал коммерческим директором ГосНИИАС. Я лично не погружался глубоко в финансовые проблемы института, полностью доверяя их Б. С. Алешину.
Так закончились для нас 90-е годы. Институт сохранился и сохранил свой профиль — авиационное вооружение. Институт получил статус Государственного научного центра, освоил технологии гражданской авиации и новые компьютерные информационные технологии. Он получил достаточный опыт международного сотрудничества, стал известен во многих деловых кругах Европы и США. И, наконец, он успешно выполнял экспортные заказы ряда стран.
