Виктор Волконский - Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история?
Возникает вопрос, почему же перечисленных инструментов оказывается недостаточно в послекризисные годы 2013–2014? Почему, несмотря на многие годы проводимую ФРС и ЕЦБ политику «количественного смягчения» (дешевых денег), требования продолжать эту политику звучат так же громко? Почему, несмотря на эту политику, в Европе не удается стимулировать инфляцию? Наша гипотеза состоит в том, что эти требования идут от участников рынков товаров и нефинансовых услуг (а не от участников финансовых рынков!) Для функционирования товарных рынков действительно необходимы настоящие деньги. А все вновь поступающие деньги банки тем или иным путем отправляют на финансовые рынки. Укрепление барьеров между товарными и финансовыми рынками – одно из главных направлений решения задачи предотвращения кризисов.
Финансовые кризисы – стихийны или рукотворны? Доминирование финансовой сферы над реальным производством делает систему мировой экономики неустойчивой и чреватой регулярным повторением разрушительных кризисов. Существующие механизмы государственного регулирования не дают никаких гарантий их предотвращения. Это является одним из важных аргументов за конструктивную перестройку системы экономических отношений, которая поставила бы всю денежно-финансовую сферу под эффективный контроль государств с помощью жестких законодательных ограничений. Этот принцип обычно кладется в основу практической политики в периоды кризисов. Однако в качестве общего правила, он не разделяется многими либеральными экономистами.
Написаны не только статьи, но и книги о том, что финансовые кризисы (включая и нынешний) готовятся и провоцируются небольшой группой финансистов, хорошо понимающих функционирование денежно-кредитных механизмов в целях получения выгоды за счет обладания информацией, которой не имеют другие, а также решения своих политических задач. В отечественной литературе изучением этой проблемы занимается Валерий Шамбаров (см. его интервью-обзор [79]). Имеются данные, что кризис 1907 г. в США был сознательно спровоцирован американским банкиром Джоном Пирпонтом Морганом, распустившим слух о неплатежеспособности одного из крупнейших нью-йоркских банков. Результатом были проведение на пост президента Вудро Вильсона (при поддержке крупнейших банкиров Уолл-стрит) и создание ФРС как системы частных банков, не подотчетных правительству.
Механизм генерации кризиса 1920 г. и Великой депрессии 1929 г. исследуется в работах Ральфа Эпперсона «Невидимая рука, или Введение во взгляд на историю как на заговор» и американского конгрессмена Линдберга «Экономические тиски». Другой конгрессмен Мак Фадден пытался выдвинуть официальное обвинение в заговоре против банков, входящих в ФРС. На него было три покушения, в результате третьего он был отравлен.
После серии финансовых кризисов 1997–1998 гг. в Юго-восточной Азии и России было много публикаций, исследующих общие черты и механизмы кризисов в разных странах и роль в их развитии крупнейших банков и международных финансовых олигархов типа Дж. Сороса.
Подробное изучение картины мировых кризисов, таких как кризисы 1929 и 2008 гг., свидетельствует, что они вовсе не похожи на события, неожиданно возникающие «на голом месте», подобно поломке машины. Они имеют общие черты, позволяющие применить к ним аналогии с «пирамидами» и «мыльными пузырями», причем надувание «пузырей» занимает период в несколько лет. В течение этого периода происходит чрезвычайно интенсивный рост всех финансовых показателей, так что кризис (взрыв пузыря) должен произойти уже вне зависимости от провоцирующих операций каких-либо банковско-финансовых групп. Точнее, такие операции способны сместить момент срыва лавины, и эта способность, конечно, позволяет той или иной группе олигархов получить свою долю сверхприбылей. Уж если говорить о субъекте, способном управлять кризисами, так это, конечно, ФРС, в руках у которой главный инструмент, от которого в наибольшей степени зависят как процессы, подводящие финансовую систему к кризису так и события, определяющее его начало, – а именно решение по расширению или сокращению массы мировой резервной валюты – доллара.
Если нас интересует причина серьезных кризисов и возможность избавить от них экономику, то следует говорить о длительном процессе, подготавливающем систему к кризису, о проводимой в течение многих лет политике освобождения денежно-финансовой сферы от государственного регулирования. Эта политика анализировалась многими экономистами, особенно в период после 2008 года.
Стремление денежно-финансового капитала освободиться от ограничений, накладываемых контролем государств и центробанков за массой ликвидности, было поддержано правительствами и центробанками, принявшими политику всемерной либерализации денежно-финансовой сферы. Одной стороной этой политики стала линия снятия запретов на создание все новых деривативов и условий их использования. Их главным свойством является внебанковский, «бесконтрольный» характер.
Другая сторона политики либерализации состояла в превращении экономики в долговую экономику. Охватившая все стороны жизни развитых стран установка гласит: «Не бойтесь жить в долг». Финансовой деятельностью в той или иной форме занимается огромная доля населения развитых стран. В последние годы перед кризисом половина семей в США имели те или иные ценные бумаги. Доля сектора финансовых «услуг» в национальном продукте росла, как на дрожжах. Эта установка породила бурный рост долговых обязательств, обеспеченных (секьюритизированных) также долговыми ценными бумагами. В результате превращения долгов в ценные бумаги стирается разница между ними и ликвидностью. Все бумаги становятся ликвидными. Различия касаются только их рыночной цены.
Западное общество перестало бояться банкротств и дефолтов. В споре «надежность или доходность» предпочтение было отдано «доходности»[50]. Анализируя кризисы, стали подчеркивать их необходимость как очищающего средства и благотворность для гибкой и динамичной экономической системы (т. е. для западных стран). Поддержка, секьюритизация бумажных долговых активов закладными, которые сами обеспечены такими же долговыми бумагами, создавала иллюзию надежности многоступенчатых цепочек долговых обязательств. В последние десятилетия с взрывной скоростью распространялись также технологии хеджирования – распределение рисков между разными финансовыми инструментами, между контрактами на разные моменты времени (форварды и фьючерсы). Все это делало спекулятивные игры менее опасными для отдельного участника и более привлекательными. Сейчас многие аналитики признают создание массы новых инструментов важной причиной нынешнего кризиса. Дж. Стиглиц на слушаниях по парламентскому надзору 14 января 2009 г. говорил: «Финансовые рынки вводят новшества, но эти новшества уже привели к сотням тысяч ссуд, которые оказались вне способности индивидов их оплатить» [78].
Кризис 1929 г., так же как кризис 2008 г., начался с безудержного роста капитализации на фондовых рынках. Когда «вавилонская башня» долговых бумаг становится слишком высокой, происходит кризис доверия. Инвесторы и население изымают вклады, все «уходят в cash», выявляется острая нехватка ликвидности. За период с 1929 по 1933 год в Америке прекратили деятельность около 40 % всех банков. Страдают не только спекулянты. Прекращается финансирование предприятий и проектов реального сектора. Есть много фактов, свидетельствующих о том, что рост спроса на ликвидность со стороны финансовых рынков, в частности, увеличение задолженности, заставляли центральные банки и правительства снижать ставки рефинансирования и эмитировать денежные средства, чтобы избежать банковского кризиса и панического изъятия вкладов.
В 1990-е годы на американских фондовых рынках началась очередная скачка в погоне за баснословными суммами виртуального богатства. Она была подготовлена десятилетиями формирования идеологии «рыночного фундаментализма», которая в эпоху Р. Рейгана и М. Тэтчер превратилась в манию дерегулирования – род интеллектуального экстремизма. Джозеф Стиглиц [80] называет это тотальное наступление за снижение роли государства не иначе как «безумием», «амоком дерегулирования». Этому безумию оказываются подвержены не только политические идеологи и работники правительственной администрации, не только менеджеры банков и корпораций, непосредственно заинтересованные в котировках акций своей компании или в расширении кредитной экспансии своего банка. Им захвачены и финансовые аналитики, и работники наиболее авторитетных консалтинговых и брокерских фирм. Вот типичный пример взаимного подталкивания участников фондовой инфляции: «Когда аналитик банка приходит к негативному заключению о [кредитоспособности] какой-либо фирмы, для которой его банк намеревался выступить посредником в осуществлении дилерской операции, глава фирмы, наметившей эмиссию акций, начинает шантажировать банк, угрожая прекратить с ним деловые связи, если банк не даст высокого рейтинга компании». «Когда каждый делает огромные деньги, мало кто задается вопросом, сходится ли общий баланс» [80, с. 201].
