Михаил Диченко - Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии
Время показало, что это решение отцов-основателей оказалось верным. Из сырьевого придатка Европы страна превратилась в ведущую мировую державу.
Мы вступаем в период перехода от национальных государств к единому наднациональному управлению человечеством. Уже сейчас действуют влиятельные и многочисленные неправительственные организации, которые по численности сторонников не уступают некоторым странам, представленным в ООН. Однако их представителей в ООН нет. Многие люди чувствуют себя более близкими к иностранным сторонникам неправительственных организаций, в которых они состоят, чем ко многим своим согражданам. Современная национальная система управления устарела и неизбежно должна быть реформирована.
Современное общество в развитых странах обладает многими чертами коммунизма, как его представляли Маркс, Энгельс и все коммунисты в XIX веке. Всеобщее равное избирательное право, выборность государственных чиновников народом, бесплатное школьное образование, пенсии, оплата больничных дней, верхний предел рабочего дня на производстве, прогрессивный налог на доходы, налоги на собственность и наследство, минимальная зарплата – все это было далекой мечтой рабочих XIX века, мечтой о справедливом обществе коммунизма. Обобществление экономики произошло разными способами: прямая национализация централизованной инфраструктуры (почта, коммунальное хозяйство), акционирование корпораций и сращивание с государством крупнейших из них, значительное расширение законодательного регулирования бизнеса. Можно во многом не соглашаться с Марксом в каких-то аспектах его теории, даже можно отвергать ее существо, но придется признать сбывшимся его глобальный социологический прогноз: наиболее развитые страны, – говорил он, – с неизбежностью перейдут в стадию социализма.
Во второй главе второй части книги я касался вопроса характера современного строя развитых стран Америки и Европы. Здесь я более подробно и системно рассмотрю этот вопрос. Что такое коммунизм? Каким представлял себе его основатель этого учения? Давайте обратимся к библии коммунизма – «Манифесту Коммунистической партии», который написали Маркс и Энгельс в 1848 г.
«Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности.
Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими.
В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности»[106].
Здесь вполне ясно говорится, что личная собственность при коммунизме останется. Исчезнет несправедливая собственность. Такая, которая приводит к несправедливому распределению создаваемых в обществе материальных ценностей. Отсюда следует тот вывод, что если большинство народа, имея избирательные и другие демократические права (общепринятые средства выражения своего мнения), признает устоявшийся метод распределения благ в своем государстве справедливым, то это государство является коммунистическим.
«Мы вовсе не намерены уничтожить это личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни, присвоение, не оставляющее никакого избытка, который мог бы создать власть над чужим трудом. Мы хотим уничтожить только жалкий характер такого присвоения, когда рабочий живет только для того, чтобы увеличивать капитал, и живет лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса.
В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд – это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих»[107].
В условиях общества XIX века 90 % населения было практически лишено какой-либо значимой собственности: лохмотья и прогнившие бараки, в которых ютились люди труда, не могли считаться собственностью. Поэтому Маркс и Энгельс, обращаясь к капиталистам, пишут:
«Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества»[108].
Справедливое распределение было основным требованием коммунистов. В Европе и Америке после Великой Депрессии мы наблюдали устойчивый консенсус общества по поводу справедливости характера распределения благ.
Но в «Манифесте» авторы указали и более конкретные черты коммунистического общества, которые позволяют отнести к этому типу современные развитые страны:
«1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
2. Высокий прогрессивный налог.
3. Отмена права наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
6. Централизация всего транспорта в руках государства.
7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.
10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д».
1 – переход собственности на землю к государству действительно совершился в ряде стран Европы в XX веке. В США, например, осталась частная собственность на землю. Однако титул собственности не так важен, как доходы от пользования землей. Не случайно авторы «Манифеста» в этом же пункте указывают на «земельную ренту», которая должна перераспределяться через госбюджет на социальные нужды. И здесь мы видим полное соответствие этому требованию в факте существования земельных налогов и ограничений пользования землей, которые стали в XX веке накладываться на собственников земли там, где не было национализации.
2 – присутствует во всех странах Европы и Америки.
3 – этого действительно нет. Однако есть довольно существенные налоги на наследство практически во всех развитых странах. В XIX веке наследство передавалось без уплаты налогов государству вообще. С учетом консенсуса по справедливому характеру появления собственности Маркс вполне мог признать право собственника, который честно заработал свою собственность, на передачу своим детям при уплате налога государству. Все его возражения против капиталистов строились на несправедливости возникновения такой собственности. Сегодня же американцы или европейцы в своем большинстве считают такую собственность справедливо заработанной, и поэтому нет оснований для «отмены права наследования», которые существовали в XIX веке.
4 – конфискация имущества предусмотрена для всех «врагов государства» в законодательстве большинства стран.
5 – в конце XIX и начале XX веков в развитых странах образовались центральные банки, которые «монополизировали» право печатания бумажных денег – «кредита» в понимании Маркса. Все иные банки подчинены требованиям этой «исключительной монополии» и обязаны держать резервы в ней. Независимое от государства определение ценности денег кануло в прошлое с отменой золотого стандарта во время Великой депрессии. Деньги в понимании XIX века исчезли. Мы сейчас называем деньгами государственные квитанции, курс которых к товарам и услугам находится полностью под контролем государства. Похожего мнения придерживается и современный представитель австрийской экономической школы:
«Ко всему прочему, в кредитно-финансовой сфере Запада получил развитие ряд институтов, а именно – центральный банк, банковское законодательство, эмиссионная монополия и валютный контроль. Во всех странах эти институты полностью регулируют финансовый сектор, делая его похожим на социалистическую систему централизованного планирования в гораздо большей степени, чем это уместно для подлинно рыночной экономики.
