Михаил Диченко - Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии
«Теории Ницше (как и Гегеля) были использованы последующими поколениями немцев как оправдание политики национал-социализма – еще одно напоминание о том, что не только идея “Бога”, но и атеистическая идеология способна породить мораль “крестоносцев”»[64].
Чтобы развенчать этот миф, нужно просто вспомнить значение понятия «религиозность». Что это за «ген религиозности», который может носить или не носить та или иная идеология, система знаний, концепция? Конечно же, это не церкви, не обряды и не священнослужители. Любой истинно верующий легко ответит на этот вопрос. Религиозность – это вопрос веры. Вера, которая исходит из сердца, искренняя вера в истинность тех или иных постулатов, тех или иных утверждений. Утверждений, изложенных в Библии ли, Коране ли, Талмуде, Ригведе, или… «Капитале» Маркса, или «Моей борьбе» Гитлера! Поэтому я больше не буду использовать термин «религиозность мышления» для характеристики слепой веры. Я предлагаю термин «уверенного мышления». Английский философ ХХ века Поппер открыл критерий опровержимости любой системы знаний, претендующей на истинность. Если какая-либо идеология принципиально не может быть проверена, то она не истинна. Поппер интеллектуально обосновал систему разделения властей, практически изобретенную ранее. Как и известное выражение «Я не согласен с вами, но отдам жизнь за Ваше право высказаться». В Древнем Китае ту же мысль Лао Цзы выразил так:
«Совершенномудрый исходит не только из того, что сам видит, поэтому может видеть ясно; он не считает правым только себя, поэтому может обладать истиной». (Дао дэ цзин).
Научное мировоззрение всегда допускает вероятность собственной проверки и, как следствие, ошибки. Человек Демократический отличается от Человека Уверенного только тем, что он сознательно допускает возможность своей ошибки и поэтому готов «отдать жизнь» за возможность проверки собственных взглядов, предоставляя слово оппонентам. Народ допускает возможность ошибки при избрании парламента. Поэтому он еще выбирает президента. Шансы, что ошибутся две ветви власти в одном вопросе, малы. Однако народ выбирает и судебную власть. Вероятность ошибки падает в геометрической прогрессии (математики это знают) при действительно независимом функционировании этих властей. Решения каждой ветви перепроверяются двумя другими. Тем самым критерий Поппера лежит в основе системы демократии: три власти перепроверяют друг друга, и свободное информационное поле позволяет тестировать любой постулат разнообразной критикой. Допустимость своей ошибки – признак научности идеологии, недопустимость своей ошибки – признак «уверенного мышления». Я попробую дать больше синонимов обоим типам мышления, чтобы яснее открылась моя мысль. Научное, демократическое, вероятностное, цветное мышление против религиозного, авторитарного, детерминированного, черно-белого. Истинно верующий человек всегда на 100 % уверен в истинности своей религии. Не ищет доказательств и проверок, в чем и заключается «вера». Также поступали и русские коммунисты, немецкие нацисты. Именно этого типа вера в конечном итоге связала по рукам и ногам такого интеллектуального гиганта, как Троцкий, о чем будет подробно рассказано в следующей главе. С этой точки зрения, идеологии Сталина и Гитлера так же религиозны, как и исламский фундаментализм. Они не допускали возможности ошибочности своих постулатов и репрессировали тех, кто пытался это делать. Поэтому преступления против человечества и войны ХХ века все так же остаются на совести «уверенного мышления», как и века инквизиции. Пропаганда сталинизма и нацизма не имела ничего общего с «рационалистическим образованием» (К. Армстронг). Нацизм и сталинизм еще раз подтвердили опасность уверенного мышления. Просто до XX века это уверенное мышление было представлено только религиями. А XX век добавил в палитру уверенного мышления еще пару идеологий.
То, что идеология СССР рядилась в одежду коммунизма, не приблизило ее ни на йоту к взглядам Маркса. В ловушку под названием «СССР – коммунистическая страна» попадали даже такие гиганты, как Поппер. Не мудрено, что и современные Тоффлер и Фукуяма оказались в этой компании, а также автор нашумевшей книги «Столкновения Цивилизаций» Сэмюэл Хантингтон. Но надо отдать должное Кейнсу и Расселу, которые распознали религиозность большевизма. В 1920 году Рассел посетил Советскую Россию, встречался с Троцким. Итогом поездки и разочарований явилась книга «Практика и теория большевизма». В этой книге Рассел отмечал, что большевизм не просто политическая доктрина, но еще и религия со своими догмами и священными писаниями. К этому же мнению пришли современный британский философ Берлин (Berlin), введший в обращение термин «секулярное священство», и американский психолингвист Хомский (Chomsky). В первой части я писал подробнее о таких же взглядах Кейнса на ленинизм.
То, что Сталин называл свою диктатуру социализмом, еще не дает основания так же считать и нам. Стоит только прочитать несколько основных произведений Маркса, чтобы понять, насколько далеки СССР или Китай времен Мао, их идеологии, не говоря уже о практике, от марксистской концепции. Их идеологи, в разное время надергивая удобные цитаты, создавали собственную концепцию, которая не только разительно отличалась от марксистской, но и представляла сама по себе противоречивый конгломерат выдернутых из контекста фраз Маркса, собственных изобретений и откровенной лжи. Насколько ответственен Христос за инквизицию? Настолько же и Маркс за сталинизм или маоизм. Их практика напоминала именно темные века религиозного фанатизма Европы. Даже в такой мелочи, как запреты на аборт. В СССР Сталин ввел эту антимарксистскую, целиком религиозную меру в 1936 г., в самый разгар «охоты на ведьм» и позорных судилищ с инквизитором Вышинским во главе. Одно из ключевых положений марксизма – концепция отмирания государства при коммунизме. Маркс считал, что при переходе к коммунизму влияние государства на жизнь общества будет неуклонно сокращаться. Неслучайно коммунисты исторически были политическими соседями с анархистами. Победившие большевики в силу своего одиночества вынуждены были заняться укреплением институтов государства: прежде всего армии и внутренней полиции для защиты от агрессии европейских стран. Затем Сталин существенно усилил этот процесс уже с целью укрепления личной власти. Даже одно это не позволяет считать СССР «коммунистической страной».
Молодой англичанин вступил в отряд троцкистов и воевал в Испании против фашизма. Потом он написал роман «1984» о тоталитаризме, который потряс мир. Именно о тоталитаризме Гитлера, Сталина и иже с ними, но никак не о коммунизме, как это порой себе представляют до сих пор. Прости меня, мой читатель, за длинноватую цитату, но стоит послушать человека, который пытался отстоять действительное понятие коммунизма на поле боя, рискуя жизнью, и одновременно против двух тоталитаризмов, фашистского и сталинского:
«Я склонялся к социалистическим взглядам в силу того, что осуждал угнетение и пренебрежение, которым подвергается беднейшая часть промышленных рабочих, а совсем не потому, что испытывал восторги по поводу теорий планового общества.
…Начиная с 1930 года у меня было уже слишком мало аргументов в пользу того, что Советский Союз развивается в направлении того строя, к которому можно было бы применить понятие подлинного социализма. Напротив, я был ошеломлен отчетливыми свидетельствами того, что страна превращается в иерархическое общество, хозяева которого не в большей мере склонны расстаться со своей властью, нежели любые другие представители правящей верхушки.
…А это принесло значительный ущерб социалистическому движению в Англии и имело серьезные последствия для британской внешней политики. Ничто, по моему мнению, так не способствовало извращению идеи социализма, как убеждение в том, что Россия – социалистическая страна…»[65].
Только серьезное ранение спасло ему жизнь в испанской войне. Он был вынужден уехать на лечение в свою родную Англию. А многие его товарищи потом погибли, кто от рук фашистов, а кто от сталинцев.
В отношении к критериям проверяемости Поппера существуют всего два вида идеологий: научно-демократические и религиозно-тоталитарные. Терпимость к другому мнению в конечном итоге питается допущением вероятности ошибки в своем. Поэтому еще одно название такого типа мышления – вероятностное. Если такого допущения нет, не существует и логического обоснования для свободы слова и разделения властей. В этом случае логика человека, оказавшегося на вершине власти, проста: я на 100 % прав, зачем тогда другие мнения? Зачем тогда независимость парламента и суда? История тиранов, инквизиции, сталинизма и нацизма показывает, как быстро уверенные в своей правоте люди приходят к личной диктатуре. Если история чему-нибудь учит, то, конечно, говоря нам: бойтесь людей, уверенных на 100 % в своей правоте!
