Архимандрит Борис (Долженко) - Трудные вопросы духовной жизни. Ответы современнику
Может ли Бог принять исповедь кающегося прямо, без посредства священника? В том случае, когда у человека нет возможности исповедаться у священника, можно надеяться на милость Божию. Бывает, Господь, видя покаяние грешника, Сам посылает к нему священника, как было, например, в житии преподобной Марии Египетской. Если же кто-то умышленно уклоняется от исповеди как церковного Таинства, он строит свой дом на песке.
Если мы, исповедавшись и ожидая Причастия, вспомним еще один или несколько грехов (нетяжких), то не следует возвращаться к исповеди, а тем более вызывать священника из Алтаря: все равно всех своих грехов мы никогда не вспомним. Надо принять решение покаяться в них при ближайшей следующей возможности и без смущения причащаться.
Полная исповедь, с детского возраста, нужна, когда мы в первый раз приходим в Церковь. Тому, кто не исповедался за всю жизнь при приходе в Церковь, следует сделать это хотя бы задним числом.
Смирение
Святые Отцы уподобляют стяжание добродетелей построению здания. Фундаментом этого здания служит смирение. Благоразумные строители начинают возведение дома с основания, а не с крыши. Первая заповедь блаженства говорит о нищете духовной. С признания и осознания своей духовной нищеты, т. е. смиренномудрия, начинается наше духовное восхождение.
Приступая к добродетели смирения, сначала надо отвергнуть мысль о своей исключительности и богоизбранности, научиться считать себя таким, как прочие люди (Лк. 18, 11). Для многих это будет непросто. Вот считать себя хуже всех людей и даже скотов новоначальному порой легче и приятнее, так как под этим прячется мысль о своей исключительности: «Раз я хуже скотов, значит не такой, как все, а особенный».
Затем надо свыкнуться с мыслью «я – грешник». Эта мысль – одна из стержневых в духовной жизни, без нее никакая благодатная жизнь во Христе невозможна. Между тем для многих она является совершенной новостью и открытием. Как же так? Я живу не хуже других, страшных грехов не делаю, знакомые меня уважают. Почему я грешник? Такое рассуждение – следствие незнания Священного Писания и Закона Божия и непонимания, что такое грех. Однако опыт первых же исповедей, если к ним отнестись серьезно, поставит все на свои места.
Итак, я грешник и, после суда Божия, очень даже могу попасть в ад. Осознание этой мысли – очень важный этап в духовной жизни. Бывающие по временам приступы высокой самооценки нужно гасить воспоминанием о своих прежних и нынешних согрешениях, сравнивать свое малое попечение о спасении с подвигами святых, прикладывать к себе мерки Евангелия, а не тех представлений о хорошем человеке, которые сегодня бытуют в обществе.
На следующую ступеньку смирения мы взойдем, когда научимся не сравнивать себя с другими, т. е. вообще не решать, лучше я или хуже других перед Богом.
Почему это необходимо? Не говоря уже о том, что это дело неполезное, заметим, что объективная оценка при таком сравнении невозможна. Как решить, что хуже: один большой грех или множество маленьких? Кто лучше: вор или блудник? Только всеведущий Бог может учесть все облегчающие и отягчающие обстоятельства человеческих грехопадений. Даже небольшой грех, сделанный благочестивым человеком, может больше прогневить Бога, чем многие смертные грехи закоснелого беззаконника. Пророк Моисей когда-то на короткое мгновение усомнился в возможности чуда – изведения воды из камня в пустыне. «Толькото и всего?!» – скажем мы. А пророк за это лишился входа в Землю обетованную (см. Исх. 17, 1–7; Втор. 32, 51–52).
Несравнивание себя с другими поможет нам углубить свое смирение и приблизиться к следующей важной ступени, на которой внутреннее состояние христианина характеризуется словами: «Я не просто грешник, а грешник великий и, по делам своим и внутреннему состоянию, недостоин Царства Небесного». Чтобы усвоить эту мысль, надо всегда помнить свою внутреннюю нечистоту в мыслях, чувствах и намерениях. Многие между тем не придают этому значения и успокаиваются, приведя к благопристойности свою внешнюю жизнь, что не столь трудно.
Далее, продолжая трудиться изо всех сил, надлежит возложить надежду спасения на милость Божию, а не на свои труды. Трудам же нашим Бог может дать добрую цену, если они сопровождаются смирением, или отвергнуть их, если они соединены с гордостью.
Все свои грехи и немощи будем обменивать на смирение, использовать их как поводы для сокрушения своего самомнения, гордости. Это очень выгодный обмен. Действуя таким образом, мы сможем даже из своих преткновений и падений извлекать духовную пользу. Не пропустим мимо своего внимания и следующую святоотеческую мысль, немаловажную для правильного устроения нашей духовной жизни: спасение совершается между страхом (потерять спасение) и надеждой (на спасение). Мы должны балансировать между этими двумя мыслями, не позволяя ни одной из них взять верх.
Кроме естественного внутреннего препятствия – гордости, наши попытки приобрести евангельское смирение вступают в противоречие с общественными представлениями, зиждущимися на иных началах. Например, в юношеской среде смиренные поступки не только не ценятся, но и презираются как трусость и даже подвергаются глумлению. Поэтому весьма трудно приобрести смирение в раннем возрасте, в детской и молодежной среде, где оно совершенно не ценится, даже порицается.
Среди взрослых людей, несущих бремя служения и ответственности, смирение ценится выше, но здесь нас встречает иная трудность, касающаяся тех, чья должность или общественное положение связаны с начальствованием над другими людьми. Смиряясь, таковые должны в то же время поддерживать отношения начальник-подчиненный, учитель – ученик, родители – дети, старший – младший. Жизнь показывает, что если начальник не будет в определенной степени строг, подчиненные не станут слушаться его и добросовестно выполнять свои обязанности. Хорошо, если в конфликтной ситуации, глядя на смиренное поведение старшего, младший устыдится и попросит прощения. Однако если это служит поводом к еще большей дерзости, то старший бывает вынужден внешне вести себя так, как требует его общественное положение, а смиряться глубоко внутри себя.
Все люди, живя в обществе, обязаны поддерживать в нем здравые общественные отношения ради общей пользы. И смиренные не являются исключением. Те же подвижники, которые стремились достигнуть высших подвигов смирения, несовместимых с общественными обязанностями, становились юродивыми Христа ради или пустынножителями. Однако таких всегда было мало по причине чрезвычайной трудности этих подвигов. У кого-то из Святых Отцов верно замечено, что принятие на себя юродства, затворничества и пустынножительства без особого призвания Божия не увенчивается добрым концом.
Любовь к Богу и ближним
Любовь к Богу и ближним является вершиной здания добродетелей и, как говорит апостол Павел, совокупностью совершенства (Кол. 3, 14). Здесь Апостол говорит о действительной, а не мечтательной любви к Богу, и о благодатной, а не родственной или дружеской любви к ближним.
Любовь родственная, дружеская, любовь-уважение – это самые светлые стороны души любого человека. Можно утверждать, что человек, не любящий своих родителей, не любящий своих детей, не способный к дружбе, не имеющий уважения к старшим, к учителям, никогда не сможет достичь благодатной любви. Из всех видов естественной любви особенно близка к любви духовной любовь-почитание – почитание родителей и старших заповедуется Законом Божиим с ветхозаветных времен. Однако, чтобы быть учеником Христа, одной естественной любви недостаточно. Необходимо стяжать любовь евангельскую, любовь благодатную.
Благодатная любовь, подобно другим добродетелям, недостижима собственными человеческими усилиями. Она есть дар Божий тому, кто, подвизаясь, преуспел во всех добродетелях. К такой любви нельзя себя понудить лишь усилиями воли, но мы можем понуждать себя к тому, что привлекает со временем благодатную любовь.
Начинать свое течение к этой добродетели следует с любви к тем людям, которые нас окружают, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни, подвизаться в терпении немощей окружающих, неосуждении и прощении их согрешений против нас. Если кто из них впадет в болезнь или несчастье – оказывать им посильную милостыню. Даже если мы не в силах ничем помочь им внешне, мы можем сострадать и молиться, чтобы Всемогущий Бог помог им. Сострадать и молиться за людей даже более важно в деле приобретения любви к ближним, чем вещественная помощь.
Возрастание в любви тесно связано со смирением. Кто высоко думает о себе и превозносится над ближними, понятно, никак не сможет полюбить их.
Важнейшим моментом любви к ближнему является жертвенность. Любовь – это «возьми», а не «дай». В меру своих сил, пусть понемногу, но мы должны ради других бескорыстно жертвовать. Жертвовать своими материальными средствами, личными интересами, временем, покоем, физическими и душевными силами. По своей природе способность к самопожертвованию является противоположностью эгоизма и вместе с тем единственным средством против последнего. Никаким другим способом справиться с эгоизмом и преуспеть в любви невозможно. Как вера без дел мертва (Иак. 2, 26), так и любовь без самопожертвования мертва. Хорошо и доступно, с примерами из собственной жизни, написано об этом в книге нашего греческого современника старца Паисия Святогорца[8].
