Юлия Серебрякова - Четвероевангелие
До Рождества Христова в эту тайну кроме Пресвятой Девы Марии были посвящены еще два человека – праведные Елизавета и Иосиф. Праведная Елизавета узнала о Боговоплощении во время встречи с Пресвятой Девой Марией, это описывает евангелист Лука. Сразу после явления ангела Мария поспешила навестить родственницу, «ибо хотя Она и надеялась, но все же боялась, чтобы как-нибудь не обмануться»[54]. Знаковым для Нее было совпадение: Елизавета приветствовала Марию теми же словами, что и архангел Гавриил: «Благословенна Ты между женами…» (Лк. 1: 42, см.: Лк. 1: 28).
Это событие было также первой встречей Господа Иисуса Христа и св. Иоанна Крестителя. Можно сказать, что не Мария спешит к Елизавете, но Христос торопится освятить Своего Предтечу[55]. Такое толкование основано на необычном поведении Иоанна в утробе матери: Елизавета свидетельствует, что после приветствия Марии «взыграл младенец радостно во чреве» ее (Лк. 1: 44). Пророческий дар ее сына передался и самой Елизавете: после радостного движения младенца она исполнилась Духа Святого и, ублажив Пресвятую Деву и плод чрева Ее, назвала Марию Матерью Господа своего и подтвердила будущее исполнение всего, что Дева слышала от ангела.
Далее ап. Лука приводит так называемую «песнь Пресвятой Богородицы» («Величит душа моя Господа», см.: Лк. 1: 46–55), сходную по тону с ветхозаветными библейскими песнями – пророка Моисея (Исх. 15: 1–19), судьи и пророчицы Деворы (Суд. 5: 1–31), царя Давида (2 Цар. 22: 1–51) и, более всего, с песнью пророчицы Анны, матери пророка Самуила (ср.: 1 Цар. 2: 1–10). Эта песнь, вошедшая в богослужение утрени, представляет собой славословие Богу за Его милость, всемогущество, верность заключенному с домом Авраама завету, выразившиеся в исполнении мессианских обетований. Пресвятая Дева говорит, что Своим воплощением Бог возвысил Ее как Матерь Божию перед другими людьми, возвысил и весь Израиль перед другими народами. Важно, что это возвышение Она называет исключительно делом милости Божией к Ней, смиренной рабе Божией (смиренной здесь и в смысле бедной, незначительной, никому не известной, и в смысле покорности воле Божией), а также к народу Божию, смиренному унижениями от язычников, но алчущему (Лк. 1: 53), напряженно желающему наступления Царства Божия.
Мария побыла у Елизаветы около трех месяцев, почти до самого рождения Предтечи. После возвращения Ее домой тайну беременности Марии узнаёт праведный Иосиф, названый муж Марии. Евангелист Матфей рассказывает, как Иосиф, заметив, что обрученная ему Дева ждет ребенка, объяснил это нарушением Ее обета и впадением в грех блуда. Закон Божий не допускал терпимости ко греху, и Иосиф, будучи праведен, «боялся оскорбить Бога, держа в доме подозреваемую в прелюбодействе»[56]. Он должен был бы огласить этот грех, за чем последовало бы побиение женщины камнями. Но Иосиф поступает выше закона, решив тайно отпустить Марию, чтобы и не прикрывать грех, и не предавать Ее на смерть. Это нестандартное намерение Иосифа свт. Иоанн Златоуст называет одним из многих знамений наступления Нового Завета[57].
Ангел Господень, явившись во сне, изменил решение Иосифа, открыл ему тайну Боговоплощения, сообщив, что на Марии исполнилось пророчество Исаии (Ис. 7: 14) о тайне безмужного зачатия Девой (Мф. 1: 22–23), и что в роде Давидовом, к которому Иосиф принадлежит (см.: Мф. 1: 20), явился Спаситель, «Который спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1: 21). Иосифу отныне поручается уже не людьми, но Самим Богом забота и о Деве, и о Ее Сыне, которому Иосиф, как нареченный отец, должен будет дать указанное ангелом имя – Иисус, то есть «Спаситель» или «спасение от Господа». Евангелист Матфей по своему обычаю указывает на исполнение в описанных событиях пророчества Исаии: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Ис. 1: 22–23). Почему Иосифу поручается назвать ребенка Иисусом, а пророк и апостол за ним говорят о наречении Сына Еммануилом? «Еммануил» – это мессианское имя, обозначающее само событие Боговоплощения и Его последствия: «Хотя Бог всегда был с человеками, но никогда не был так явно»[58].
На восьмой день после рождения св. Иоанна Предтечи, когда следовало обрезать младенца и наречь ему имя, Захария был освобожден от наказания. Получив возможность говорить, Захария исполнился Духом Божиим и пророчествовал; ап. Лука приводит прекрасный гимн, в котором священник славословит Бога и благодарит Его за чудесные события в его жизни, которые предшествуют еще более великим – в жизни всего народа Божия; а затем, уже обращаясь к сыну, предсказывает ему, повторяя обетование архангела Гавриила, уникальное пророческое служение – подготовить народ к принятию Мессии. Характерный для пророческой речи момент: как о вещах уже совершившихся Захария говорит о посещении Богом народа израильского и избавлении (искуплении) людей от тяготевшей над ними вины, приведшей к разрыву с Богом, о воздвигнутом в доме Давида «роге спасения» – Христе (этот образ взят от рога храмового жертвенника, дающего возможность схватившемуся за него преступнику избежать наказания; см., например: 3 Цар. 1: 50). В отличие от устоявшегося у евреев стереотипа видеть спасение Израиля в освобождении от внешнего врага и государственном возвышении народа Божия, что, казалось бы, имеет место и в песни Захарии (см.: Лк. 1: 70–74), он говорит о спасении в другом смысле: спасение состоит «в прощении грехов» (Лк. 1: 77).
Жизни Предтечи до выхода на проповедь в Писании посвящен один стих: «Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю» (Лк. 1: 80). Почему младенец Иоанн вырос в пустыне? В соответствии с одним древним Преданием, зафиксированным в синаксаре праздника Рождества св. Иоанна Предтечи, во время избиения вифлеемских младенцев частное гонение было направлено Иродом Великим и против семьи священника Захарии, где был младенец возраста, соответствующего сведениям, полученным Иродом от волхвов, и появившийся на свет при странных, даже чудесных обстоятельствах, сделавшихся в свое время широко известными: «И был страх на всех живущих вокруг них; и рассказывали обо всем этом по всей нагорной стране Иудейской. Все слышавшие положили это на сердце своем и говорили: что будет младенец сей?» (Лк. 1: 65–66). Подозревая, что Иоанн и есть родившийся царь иудейский, Ирод приказывает убить его. Елизавета с ребенком, спасаясь от солдат, убегает в горы Иудейской пустыни, где вскоре умирает, в молитве оставив сына на попечение Божие; отец же Предтечи, священник Захария, согласно Преданию, был убит за отказ выдать местонахождение семьи (это Предание именно к отцу Предтечи относит слова Христа в обвинительной речи против фарисеев о Захарии, убитом в храме между алтарем и жертвенником – см.: Мф. 23: 35[59]).
Как проходила жизнь осиротевшего младенца Иоанна в пустыне – вплоть до выхода из нее после призвания Божия (Ин. 1: 33) – неизвестно. Свт. Иоанн Златоуст относит вопрос, как выжил ребенок в пустыне, к области таинственной, но объяснение видит в особом замысле Божием об Иоанне, этом «ангеле пустыни», и связи его служения с делом обновления человека, совершенного Христом: «Не спрашивай меня, откуда он, живя в пустыне, мог достать власяницу и пояс? Если ты будешь спрашивать об этом, то найдешь множество и других вопросов, например: как он во время зимы и во время зноя солнечного жил в пустыне, особенно же в незрелом возрасте и с слабым, еще не укрепившимся телом? Каким образом детское его тело могло перенести такие перемены погоды, при таком необыкновенном столе и прочих невыгодах пустынной жизни? ‹…› Предтече Того, Кто имел упразднить все древнее, как то: труд, проклятие, печаль и пот, надлежало и самому иметь некоторые знаки такого дара и быть выше древнего осуждения. Таковым он и был. Ни земли он не обрабатывал, ни бразд не рассекал, ни хлеба не ел в поте лица; но стол имел готовый, одежду находил легче стола, а о жилище еще менее заботился, нежели об одежде. Он не имел нужды ни в доме, ни в постели, ни в столе, ни в чем другом подобном, но, нося плоть, вел какую-то ангельскую жизнь»[60].
Но вернемся к главным событиям евангельской истории. Через шесть месяцев после рождения Предтечи родился Христос. Свт. Иоанн Златоуст называет Рождество Христово митрополией всех праздников[61]. Но показательно, что история рождения Христа, подробности явления среди сынов Израиля Сына Божия не были предметом устной проповеди апостолов – об этом свидетельствуют проповеди и речи, приведенные в книге Деяний, все они сосредоточены на вести о Воскресении Христа. Причина не в маловажности события Рождества, а в том, что тайна безмужного зачатия особенно трудна для восприятия родом «лукавым и прелюбодейным» (Мф. 12: 39)[62], при благовестии неверующим – об этом «удобее молчание»[63]. Восприятие тайны победы Сына Божия над смертью открывало, готовило ум и к принятию тайны того, как Сын Божий стал Сыном Человеческим. Характерно, что именно истина боговоплощения, образ соединения двух природ во Христе стали в период Вселенских Соборов (в какой-то мере и поныне остаются) главным предметом пререканий, еретических заблуждений и догматических споров. Сам Господь неоднократно говорит о Своем небесном происхождении (например, Ин. 6: 51, 62), в посланиях апостолов говорится о Христе как о Сыне Божием (например, Евр. 1: 3), о безгрешности воспринятой Им человеческой природы (например, Флп. 2: 7–8; 1 Петр. 2: 22), но только в Евангелиях от Матфея и Луки мы находим объяснение, как это стало возможным, и описание, как это произошло.
