Леонид Васильев - Культы, религии, традиции в Китае
Буддизм «народный» и для посвященных
Китайский народ принял буддизм, принял и переработал, приспособив к условиям своего существования. Многое заимствовавший от даосизма и конфуцианства, испытавший большие изменения и претерпевший коренные преобразования, китайский буддизм уже с эпохи Тан окончательно вписался в систему религиозных верований страны и вступил в пору своей зрелости. Одной из наиболее характерных черт, приобретенных им в ходе китаизации, было довольно четкое обособление друг от друга двух основных его аспектов, предназначенных для двух основных социальных слоев – необразованных низов, в основном крестьянства, и образованных верхов, преимущественно шэньши. Конечно, эти стороны не противостояли друг другу резко. В основных обрядах (например, погребальных), во многих общих для всех буддийских праздниках (день рождения Будды, праздник фонарей, праздник поминовения душ и др.) буддизм был религией общей для всех, без различия социального положения и образовательного ценза. Однако была и разница.
Для простого народа главным в буддизме было то, что связано с непосредственным облегчением страданий в этой жизни и вечным блаженством в будущей. Здесь буддизм был не оригинален – так завоевывала сердца простых людей любая религия. Неудивительно, что в «народном» буддизме на передний план вышли культы Гуань-инь, Майтрейи и Амитабы – тех будд и бодисатв, которые призваны были заботиться о людях, обеспечивать им лучшую жизнь и блаженство на этом и на том свете. Для нужд «народного» буддизма создавалось большинство храмов в честь буддийских божеств, прежде всего той же Гуань-инь, издавались специальные сборники молитв [910]. Для завоевания сердец простого народа буддисты сочиняли различные поучительные повествования, рассказы [1031]. На этой базе в Китае даже возник литературный жанр бяньвэнь, заменивший собой в какой‐то степени сутры с их тяжелым и труднодоступным языком и стилем81.
«Народный» буддизм включал в себя культы божеств, храмы в их честь, буддийские рассказы и легенды, праздники, проникшие с тантризмом или заимствованные у даосизма, элементы магии и эротики и огромную армию монахов и послушников, в основном малообразованных, знавших только самое элементарное, самое необходимое из учения буддизма. Этого, однако, для нужд и потребностей «народного» буддизма было достаточно. В то же время для верхов китайского общества, для посвященных и грамотных идеи буддизма давали значительно больше. Речь идет, конечно, не только о религиозно– культовой, но и о философской стороне буддийского учения. Буддизм как учение с самого своего возникновения имел множество направлений, школ, сект. С течением времени одни из них теряли свое влияние и сторонников и гибли, другие возвышались, третьи слабели, но возрождались заново. Это же было характерно и для китайского буддизма. Хотя впервые буддизм прижился в Китае в форме Махаяны, уже с первых веков нашей эры сюда стали проникать, в основном с юга, морем, проповедники и сутры буддизма Хинаяны и других направлений [695]. Разумеется, разобраться во всем их разнообразии и деталях споров для неопытных новообращенных китайских буддистов вначале было нелегко. Но со временем картина менялась. Пустив корни на китайской почве и освободившись от связей с даосизмом, буддизм начал развиваться усиленными темпами. Внутри него снова стали образовываться в виде самостоятельных школ, направлений и сект различные ответвления – но теперь это были уже ответвления китайского буддизма.
Для простого народа все это (если не принимать во внимание секты типа тайных обществ, собиравших подчас вокруг себя большие массы крестьян) имело второстепенное значение, ибо все основные ответвления воспринимались народом как обычные религиозные культы, а функции монахов (лечение страждущих, погребальные обряды, отпущение грехов, вознесение молитв и т. п.) не были связаны с тем, какое из направлений буддизма этот монах предпочитает. Но для образованных буддистов, для посвященных – как монахов, так и мирян – эти расхождения были очень важны.
Школы и секты китайского буддизма
Внутри буддизма возникло множество различных школ и сект, сыгравших важную роль в истории культуры Китая и его соседей (прежде всего Японии). Одни из них существовали длительное время, другие сравнительно быстро исчезали. Некоторые получали широкую известность, многие навсегда оставались чем‐то вроде закрытых клубов, доступных лишь посвященным. Как правило, в число последователей и сторонников тех или иных сект и направлений китайского буддизма входили, кроме самих монахов, представители высших кругов общества, принадлежавшие по рождению к сословию шэньши. Эти чиновники, аристократы, ученые-философы, художники, поэты обычно имели хорошее конфуцианское образование, и их интерес к буддизму объяснялся прежде всего тем, что в его теории и практике они стремились найти ответ на некоторые онтологические, гносеологические и эстетические проблемы, которым конфуцианство уделяло мало внимания. В первую очередь это были проблемы жизни и смерти, бытия и небытия, высшей истины и ее поисков, красоты и ее совершенства.
Одной из наиболее известных и влиятельных сект китайского буддизма была школа «Цзинту» [866; 899; 994], о которой уже говорилось в связи с культом Амитабы. Как считают синологи, в «Цзинту» было особенно заметно влияние даосизма [663, 130], даже древнекитайского «синизма» (Г. Крил) с его стремлениями к счастью и процветанию человека [306, 127]. Видимо, во многом благодаря этому школа «Цзинту» с ее идеей о «Западном рае» получила признание и поддержку со стороны многомиллионных масс крестьянства. Впоследствии, в эпоху Сун, ее идеи легли в основу тайного общества «Байляньцзяо». Эта трансформация, естественно, не прошла безболезненно для судеб «Цзинту». Официальный статус ее стал подвергаться сомнениям, ибо власти подчас не без оснований отождествляли последователей школы с сектантами-мятежниками из «Байляньцзяо», которые видели в учении о «Западном рае» свое лучшее будущее и использовали его в качестве боевого знамени в своих антиправительственных выступлениях [101].
Секта «Тяньтай», названная так по монастырю того же названия, расположенному в живописном месте на побережье (современная провинция Чжэцзян), принадлежит к числу ранних и сравнительно недолговечных школ. Одним из первых и наиболее значительных патриархов этой школы был монах Чжи-и (531 – 597), который утверждал, что все в мире едино и, значит, Будда может присутствовать в каждой песчинке, а жизнь каждого человека может быть частицей жизни Будды. Несмотря на всю эксцентричность этой высокорафинированной теории, секта пользовалась успехом и просуществовала до XIV века [268, 303 – 313; 862; 864, 38 – 68; 914, 154 – 167; 988, 37 – 48].
Другой школой-сектой с сугубо философским уклоном была «Хуаянь», в основу учения которой была положена «Аватамсака сутра» («Хуаянь цзин»). Основателем ее считается Фа-шунь (557 – 640). По этому учению все дхармы во Вселенной возникли одновременно, они имеют два аспекта – статический (наименование) и динамический (явление). Третий и наиболее знаменитый патриарх этой школы Фа-цзан (643 – 712), объясняя это учение знаменитой танской императрице У Цзэ-тянь, взял в качестве примера золотую скульптуру льва. Золото здесь – статический аспект, лев – динамический. Вне динамического статическое не имеет формы. Все динамическое, как целое, так и части (лев или его уши, лапы), суть проявление статического (то есть золота). А поскольку все части единого динамического суть проявление общего статического, то все они находятся в гармонии, наподобие волн на поверхности воды. Иными словами, все в мире тяготеет к одному центру, к единому началу. В религии это – Будда, в империи – правитель. Не случайно учение «Хуаянь» пришлось по душе властной У Цзэ-тянь и японским императорам [268, 313 – 320; 863; 864, 69 – 99; 871; 914, 168 – 175; 988, 48 – 61]. Значение философской доктрины «Хуаянь» высоко оценивается исследователями [628, 245]. Учение «Хуаянь» оказало большое влияние на развитие средневековой китайской философии, а одно из его понятий – ли (закон, принцип, идеал, высший резон и стандарт) было впоследствии заимствовано неоконфуцианством [248, 133 – 137].
Параллельно с этими двумя наиболее заметными школами– сектами, имевшими явный философский уклон, в китайском буддизме было немало других, менее значительных школ, выражавших аналогичные или сходные идеи [268, 297 – 364; 914, 176 и сл.]. Наряду с ними в Китае возникли две секты буддизма, имевшие специфичный, эзотерический характер и сыгравшие важную роль в истории китайской культуры. Речь идет о секте «Чань» и о тантризме.
Тантризм, возникший в Индии в середине I тысячелетия, проник в Китай в начале эпохи Тан. Его расцвет приходится на VIII век, когда сюда прибыли и развили активную деятельность три видных патриарха этой школы – Субкахарасимха, Вайрабодхи и Амогхавайра. Все трое были приняты в Китае с большими почестями, а переведенные с их помощью сутры сыграли свою роль в развитии китайского буддизма. Характерными чертами тантризма было обилие магических поверий и эротических приемов, якобы обеспечивавших как общие цели буддизма (достижение состояния бодисатвы, спасение, достижение Нирваны), так и более конкретные потребности (выпадение дождя, обезвреживание злых духов и т. п.). Не вдаваясь подробно в магическую и сексуальную стороны тантризма, следует отметить, что обе они играли важную роль и в известной степени способствовали сближению этого учения с некоторыми суевериями даосов и с примитивными верованиями крестьянства. Большой вклад внес тантризм в буддийскую иконографию. Именно с ним связано появление множества второстепенных буддийских божеств, чьи функции и соответственно обличья четко разделялись на тех, кто отстаивал доброе начало, и на тех, кто отпугивал силы зла. Вторые наделялись страшным обликом, который должен был внушать всякой нечисти страх, ужас и отвращение. Одним из элементов иконографии, внесенных тантризмом, были ритуальные изображения, отражающие момент соития существ мужского и женского пола. Такого рода иконографические изображения сохранились в буддийских храмах.
