Виктор Печорин - Имитация
Согласно этой гипотезе в «биоположительных» местах человек ощущает прилив сил, положительных эмоций, видит положительные образы, вдохновляющие сны, – и потому называет такие места священными, строит в здесь святилища, храмы.
Хотя существование «биоактивных зон» научно не доказано, у нас нет оснований отрицать это явление, поскольку оно не противоречит известным нам законам природы. То есть в принципе такие зоны могут существовать. Но являются ли они сами по себе причиной изменений в сознании человека? Если бы это было так, они бы оказывали примерно одинаковое воздействие на всех людей. Тогда каждый из нас за свою жизнь «открыл» бы хотя бы одну такую зону, в которой он бы чувствовал себя необыкновенно хорошо или, наоборот, необыкновенно плохо. Этого, однако, не происходит. «Священные места» обнаруживают далеко не все люди и достаточно редко. Большинство из нас прошли бы мимо того же библейского Бейт-Эля, и ничего не ощутили. Не ощутили бы, даже если пришлось бы там заночевать. По дороге из Вирсавии в Харран прошло множество людей и до и после Иакова, однако только ему здесь явился Бог. Очевидно, что дело здесь не в свойствах местности, а в самом человеке, в том, что происходит в его душе. Даже если бы место оказывало какое-то влияние, оно бы либо способствовало, либо препятствовало обретению мистического опыта, но не являлось его причиной, не порождало его.
Эти соображения приводят нас к следующему выводу. Если «священные места» и являются некими физическими аномалиями, то оказываемое ими влияние на человека крайне слабо, трудноуловимо. Вспомните, как Кастанеда всю ночь катался по пыльной террасе индейского шамана в попытках что-то уловить – он так ничего и не почувствовал. В физическом смысле «священное» место – не лучше и не хуже любого другого. Его «священность» определяется тем, что кто-то из людей имел здесь мистический опыт, получил откровение.
Когда мистический опыт включает в себя ощущение присутствия Бога, это может явиться основанием для субъективного установления корреляции между Богом и местом, в котором он явился. Таким образом, место прозрения может превратиться в место Божественного присутствия, а затем эта корреляция закрепляется в общественном сознании, становится элементом религиозной доктрины.
Таким образом, не само по себе место имеет значение, а внутреннее состояние человека, его готовность получить откровение.
В евангельские времена уже были люди, понимающие это.
Когда Иисус испытал свой первый мистический опыт, совершая омовение в водах реки Иордан, он не провозгласил реку священной, не объявил это место вратами небес, не стал учреждать здесь культа. Он совершенно верно оценил происшедшее с ним как установление отношений между ним и Богом, река же здесь – элемент случайный, она лишь место действия14.
Савл, будущий апостол Павел, которому Бог явился по дороге в Дамаск, и чьё видение было не менее впечатляющим, чем видение Иакова, не стал устанавливать в этом месте жертвенника и возливать елей; он понял, что дело тут вовсе не в географии или геомантии. Да и как можно оценить место, где это с ним произошло, согласно фэн-шую или теории благоприятных и неблагоприятных зон? ведь Савл здесь ослеп! (по счастью, временно).
Для Будды таким местом было подножие дерева пиппала15, сидя под которым он испытал просветление. Означает ли это, что дерево или участок земли, на котором оно росло, принимало участие в просветлении Будды? Нелепое предположение! Если бы Будда избрал для медитации другое дерево или даже другой лес, или другую страну – он бы всё равно мог стать просветлённым, а дерево бодхи («дерево просветления») называлось бы не пиппала, а, скажем betula16. И если бы Иаков узрел Бога не близ Луза, а, например, возле Галгала или Массифы, то название «Бейт-Эль» мог получить один из этих городов.
Священное место, священный предмет (изображение), священное здание (храм) – все это зримые, материализовавшиеся отражения того, что человек видел в своем мистическом опыте. Это проекция на материю реальности духовного мира, окно в мир иной.
Видя иной мир в своих мистических видениях, люди пытались реконструировать его зримую, осязаемую модель при помощи доступных им средств. При этом они вполне верили тому, что созданная ими модель «горнего мира» и есть сам этот мир, по крайней мере, некая часть его. Они создавали внутри окружающей их грубоматериальной среды новую искусственную среду, имитирующую сокровенный образ иного мира.
Своё наиболее полное воплощение этот образ нашел в идее храма. Возведение и украшение храма – не что иное, как попытка передать мир мистических видений, попытка тщетная, ибо ни одно из человеческих творений не способно передать реалий духовного мира, но в то же время полная надежды, ибо стремление к «горнему миру» никогда не умирало в человеке. Храм – это символ и изображение виртуальной реальности духовного мира. А скульптуры, стенные росписи, картины, иконы – суть образы духовных существ, населяющих тот мир.
Между храмом и священным местом имеется прямая генетическая связь.
Первоначально под храмом понимался ограниченный участок земли («священное место»), преподнесённый в дар божеству (греч. temenos); позже – возведённая на этом месте архитектурная постройка (греч. naos).
Храмы являли собой территорию запредельного мира, иного мира, чем мир людей. Именно потому уже их размеры должны были резко отличаться от обычных человеческих жилищ. Древние храмы Египта и Вавилонии до сих пор подавляют своим величием. Человек перед ними ощущал себя ничтожным, слабым. Это искусственно внушаемое ему чувство долженствовало передать действительное соотношение между человеком и Богом.
Другим приемом, подчеркивающим «потусторонность» храма, была его архитектура, одновременно величественная и прекрасная. Не случайно пропорции древнегреческих храмов определялись формулой «золотого сечения», формулой гармонии и красоты. Это было земным отражением гармонии и красоты «царства Божия».
Языческие храмы не были пусты. Это были «жилища богов». Боги обитали в них как незримо, так и видимым образом – в виде статуй, кумиров, священных предметов, икон… Храмы были населены изображениями богов, как небеса, в которых обитали оригиналы этих изображений.
Представление о храме как о жилище Бога или богов существовали у всех народов – египтян, шумеров, греков, римлян. Православная церковь без обиняков заявляет17:
«Храм, от слова храмина, означает здание, дом. Название „церковь“ греческое, оно значит дом Божий. Почему храм называется церковью, т. е. домом Божиим? Потому что в храме, как и на небе, Бог присутствует особенным образом, точно живет в своем доме».
У древних иудеев на всю страну был только один Храм – в Иерусалиме, потому что, как они полагали, Бог только один, и жилище у него одно.
Пространство Иерусалимского Храма было разделено на зоны с различным уровнем «святости». Во внешний (нижний) двор Храма могли входить все, включая язычников. Его так и называли – «двор язычников». Верхний двор, отделённый от нижнего стеной, был доступен только для поклонников Яхве. На верхнем дворе невысокая балюстрада выделяла так называемый «двор священников», а внутри «двора священников» находился самый Храм. Храм состоял из трёх частей: притвора, Святилища и Святая святых. В притвор могли приходить лишь правоверные иудеи-мужчины, не страдающие никаким заболеваниями и совершившие омовение. Золотые ворота и роскошная завеса из драгоценных камней закрывала вход в Святилище, куда доступ был открыт только жрецам. В святилище находился светильник с семью лампадами, стол с двенадцатью хлебами и жертвенник для сожигания благовоний. Наконец, в дальнем от входа конце Храма находилась запретная комната, именуемая «святое святых» – место присутствия Бога. Это было пустое помещение, отделённое от Святилища ещё одной завесой. Доступ в «святое святых» имел только особо избранный жрец, и только раз в году, в день главного праздника.
Иерархия помещений Храма изображала собой иерархию существ, восходящую от человека к Богу. Эту же иерархию, только не в плоскости, а в объеме изображали месопотамские ступенчатые храмы – зиккураты.
Древние традиции в несколько видоизмененной форме сохранились и в современных храмах.
Хотя буддизм считается атеистической религией, буддийские храмы более других уподоблены «миру богов»: здесь, в клубах ароматических и дурманящих курений, как в облаках, освещенный мерцающими огоньками светильников, открывается мир, наполненный сонмами обитателей небес – Будд, Бодхисаттв, святых и т. п. Эти небесные жители представлены скульптурными изображениями различных размеров, изображены яркими красками на шелке. Часто скульптуры покрыты позолотой, что подчеркивает их запредельность, сверхъестественность, их отличие от простых смертных.
