Анна Маркова - Преподобный Серафим Вырицкий
Явился и вчерашний доктор: «Где усопший?», – тихо спросил он. Ему показали на мальчика, который завтракал, сидя в постели. «Ничего не понимаю! – пожал плечами знаменитый врач, – тут, действительно, произошло чудо». Не раз потом видела я эту чету и ребенка, которому тогда было уже 6–7 лет.
Иногда в моей жизни случались сильные искушения: то размолвка с руководящей старицей, то недоразумения с неверующими родными. Мучительно бывало, тяжело и одиноко. Иду к батюшке, прошу благословения навестить знакомых, чтобы отвлечься. «Это зачем? Помощи от людей ждете? Только один Бог силен помочь. Если хотите, поезжайте к блаженной Ксении или к окошечку батюшки отца Иоанна. А к людям за утешением идти нечего».
Исключительное влияние оказывал лаврский схимник на молодежь. Целые общины юношей и девушек, сбитых с толку различными еретическими учениями, но искренне стремившихся к познанию истины, после его проповедей переходили в Православие.
Несомненно, что все обращавшиеся к отцу Серафиму обретали через него всеблагую волю Божию. О самом же старце Промысл Божий позаботился особым образом: незадолго до начавшихся в начале 30-х годов массовых арестов священнослужителей отец Серафим тяжело заболел. Врачи объявили, что его может спасти только пребывание в деревне.
Батюшка категорически воспротивился переезду. Но правящий архиерей решил не так. Он вызвал из Новодевичьего монастыря монахиню, которая в миру была женой батюшки и благословил ее увезти больного старца в деревню.
Все обстоятельства благоприятствовали – и помещение нашлось, и автомобиль достали. Старец не посмел ослушаться воли своего владыки. Отца Серафима все-таки увезли в деревню.
Воспоминания Антонины Борисовны Сапегиной
Всю блокаду я работала в госпитале, а в 1944 году, когда фронт пошел дальше, госпиталь закры ли. Меня направили работать в санаторий в Сосновый Бор кочегаром. Мне было около 22 лет. По том, когда с фронта пришли мужчины, меня пере вели на работу служащей, эвакуатором. Нужно было ездить на станцию, встречать больных. В то время я была совсем малограмотной в духовных вопросах и православной вере. Все было запрещено; никто нас ничему не учил. И вот я, не зная ни чего о вере и не веря ни во что, сподобилась побывать у такого святого человека – у преподобного Серафима Вырицкого.
Это было, когда я уже за городом работала. И нас иногда отпускали в Ленинград на 3–5 дней. И вот одна женщина на работе, Ольга Кузьминична, узнала, что я еду в Ленинград и говорит мне: «Съезди в Вырицу». Я слышала, что где-то есть Вырица, но что там, я не знала. Ольга Кузьминична мне сказала: «Там есть батюшка, ты от моего имени к нему придешь. Я тебе дам три вопроса и ты их у него спросишь». Она, видно, была довольно близка к батюшке и вхожа в дом. Вопросы показались мне до вольно странными и даже смешными.
Я приехала в Ленинград на Витебский вокзал и отправилась в Вырицу. Ольга Кузьминична мне сказала: «Как приедешь, спроси у любого, как к батюшке пройти, тебе все скажут». Люди мне попались добрые и довели меня до батюшкиного дома. Была снежная, морозная зима. Я обмела метелочкой, что стояла на ступеньках, ноги и вошла в дом. Вижу: сидят несколько человек. Ко мне подошла женщина в черном облачении и говорит: «Раздевайтесь, пожалуйста». Повесили мое пальто, и я села, сказав, что я от Ольги Кузьминичны. Встретившая меня монахиня сказала: «Сейчас я доложу батюшке». Потом выходит и говорит: «Кто от Ольги Кузьминичны, пройдите, пожалуйста». И меня приняли без очереди.
Я вхожу. Узкая комната. Прямо передо мной батюшка лежит. Я обратила внимание: справа – окно, и возле него, высоко, почти у самого потолка, висит очень красочно сделанная картина. На ней была изображена могилка схимонахини, матушки Серафимы, батюшкиной супруги в миру.
Батюшка лежит на железной, односпальной, узенькой, как солдатская, кроватке. А я, ничего не зная о вере, спросила у Ольги Кузьминичны перед отъездом, как нужно себя в этом случае вести. Она сказала: «Ты войдешь и скажи: «Благословите меня». И встань на колени». Я так и сделала.
Батюшка положил мне руку на голову, затем перекрестил и спрашивает: «Ну, что тебе Ольга Кузьминична сказала?» Я отвечаю: «Ольга Кузьминич на вот такие вопросы прислала: зовет ее дочка жить вместе. Идти ей туда или нет?» А он говорит: «Нет, скажи, пусть она живет отдельно». – «Шубу какую-то ей лисью продавать или не надо?» (Глупым мне казался этот вопрос.) Но батюшка отвечал просто: «Шубу пусть продаст». Задав третий вопрос пославшей меня сослуживицы и получив на него ответ, я не знала, что говорить дальше. Но батюшка сам меня разговорил. А я все наблюдала, ка кие у него ручки худенькие и какой он весь прозрачный, белый. Белые волосы и глаза внимательные и очень добрые.
«Ну, с кем ты, доченька, живешь?», – спросил батюшка. Я сказала: «С братом». – «А отец где?», – продолжал батюшка. «Погиб на войне. Сестра на фронте, до сих пор еще в Германии. И еще есть у меня одна сестра с тремя детьми. Она эвакуировалась вот уж несколько лет назад, и мы ничего о ней не знаем», – отвечала я. «Молитесь о ней, молитесь, – сказал батюшка. – Ну, а ты как живешь?»
«Да вот, батюшка, теперь меня на другую работу посылают. Там «служащая» карточка, а здесь у меня «рабочая» – мало». (Это меня на эвакуатора пере водили.) Батюшка перекрестил меня и говорит: «Господь тебя благословит. Иди, будешь сыта маленьким кусочком». Я заплакала.
Перекрестил меня батюшка, я встала и вышла. И вы знаете, такое у меня состояние было, что я на улицу раздетая ушла. Потрясение. Необъяснимая радость. И – такая легкость внутри. Я не могу до сих пор объяснить этого состояния – такая благо дать на меня сошла. Я так рыдала на этом крылечке: не от горя плакала, а от радости. Зима, треску чий мороз, а я раздетая, в одном легком платьице, стояла на улице и плакала. Мороза будто не было. Выплакавшись, я вернулась, оделась и пошла на станцию.
Когда я вернулась и рассказала все Ольге Кузьминичне, она была довольна, что я съездила к батюшке. С ней мы были недолго вместе: меня отправили в Ленинград, и мы с ней потерялись. Но как-то так получилось, что всегда мне попадались люди, которые направляли меня и помогали.
Сестра моя с тремя детьми оказалась жива; мы ее нашли. Но обстоятельства у нее были такие, что правильно сказал батюшка: «Молитесь о ней».
У батюшки Серафима я была еще раз, в 1947 году, опять зимой. Тогда, видимо, он был уже очень болен. Поэтому принимал по 5–6 человек одновременно. Мы входили и, встав на колени, обращались к нему с вопросами. Я тогда только благословения просила.
Затем была в Вырице уже в 1954 или 1955 году, на могилке, со своей маленькой дочерью. Простая могилка батюшки была, как всегда, вся убрана и украшена цветами. Иконочка была и – негасимая лампада.
Вот так сподобилась я в своей жизни с батюшкой Серафимом видеться. Много было в жизни разного, но я всегда чувствовала: если случится что-то тяжелое, батюшка поможет. Я верила, что он знает обо мне все. И я всегда молюсь преподобному Серафиму Вырицкому и чувствую, что он ведет меня по жизни, поддерживает и ограждает от всех бед.
Воспоминания протоиерея Иоанна Миронова
С именем отца Серафима Вырицкого непосредственно и неразрывно связаны годы моей учебы в Духовных Семинарии и Академии, а также все последующие 40 лет служения в Церкви Христовой. Родился я на Псковщине в благочестивой крестьянской семье. В детские годы вместе с моими родными пережил все ужасы «раскулачивания», ссылки, а затем оккупации в годы Великой Отечественной войны. В 1944 году семнадцатилетним юношей вступил в ряды действующей армии. Закончив службу в Вооруженных Силах, в 1947 году принял решение поступать в Духовную Семинарию. В послевоенные годы многие жители Псковщины ездили к отцу Серафиму за советом и молитвой. О славном подвижнике мне поведала моя тетушка, Анна: «В Вырице есть великий старец – все наперед видит. Через него обязательно узнаешь о себе волю Божию». Тогда я окормлялся у отца Иоанна Иванова, будущего владыки Кировского и Слободского. Испросив его благословения, я отправился в Вырицу. Так привел меня Господь к батюшке Серафиму.
Очень хорошо помню первую нашу встречу – ведь она все определила в моей жизни. Было это в неделю о самаряныне 1948 года. У дома старца стояло великое множество народа. Здесь я познакомился с двумя семинаристами – Васей Ермаковым и Толей Малининым. За духовной беседой незаметно шло время. Вскоре вышла келейница батюшки и сказала: «Семинаристы, войдите!» Василий с Анатолием вошли, а я остался. Вдруг матушка Серафима вышла еще раз и, обратившись прямо ко мне, настойчиво произнесла: «Батюшка благословил войти всем семинаристам!»
Когда я вошел в келью, старец лежал на одре и взгляд его светился любовью. Он буквально излучал ее и сердце мое мгновенно откликнулось на этот зов. Отец Серафим побеседовал с моими новыми друзьями и благословил их. Я остался с батюшкой один на один. Неземная радость охватила все мое существо. Неожиданно набежали теплые слезы. Дрожащим голосом я промолвил: «Отче, я ведь еще только хочу поступать в семинарию, да вот утерял во время войны некоторые документы».
