Юлия Серебрякова - Четвероевангелие
Во-вторых, Господь в продолжение сорока дней являлся ученикам и говорил о Царствии Божием. Столь длительный период общения с Воскресшим Христом позволил всем ученикам получить совершенное уверение в реальности телесного воскресения. Особое значение в этом уверении имели совместные трапезы. Воскресшее Тело Христово было прославленным и совершенно свободным от законов падшего мира, поэтому евангелист Марк говорит, что Он явился «в ином образе» (Мк. 16: 12), но по снисхождению Господь дает апостолам устранить сомнения, ест с ними и пьет. Если до Воскресения Господь являл ученикам Свое Богосыновство и власть над тварным миром, заставляя утихнуть бурю, ходя по воде, претворяя воду в вино, совершая другие подобные чудеса, то после Воскресения наблюдаем обратное – Господь показывает, что Он вкушает пищу, в которой не нуждался, Он являет Свои раны, которые мог скрыть, позволяет к ним прикоснуться, то есть дает возможность удостовериться, что Он это Он, а не кто-то другой.
И еще один момент: можно говорить, что общение на этих трапезах приближено к евхаристическому – в том смысле, что они давали ученикам «особую радость соединения и близости с Воскресшим Христом»[467]. Опять-таки наиболее яркий момент узнавания Воскресшего связан с трапезой и описан в Евангелии от Луки, в явление Спасителя Клеопе и иному ученику[468], у которых до времени глаза были удержаны, они не узнавали Христа, пока Он не преломил хлеб (уже в первые века христианства за этим термином закрепится литургическое значение); вернувшись, «они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба» (Лк. 24: 35). Под знаком Евхаристии проходит трапеза и на море Галилейском, это описывает ап. Иоанн Богослов. После чудесного улова рыбы ученики спешат на берег, где их уже ждет трапеза, устроенная Самим Христом: «Когда же вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб» (Ин. 21: 9). Это чудо соотносимо с насыщением пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами; и та и другая трапезы стали символами Евхаристии, что отражено в раннехристианском искусстве.
В-третьих, Господь по Воскресении являлся только верующим. В Прощальной беседе Господь говорит: «Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня» (Ин. 14: 19). В книге Деяний ап. Петр в проповеди перед Корнилием-сотником с домочадцами говорит о явлении Христа только ученикам: «Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых» (Деян. 10: 40–41). Никого не заставляя веровать в Него насильно и желая свободного изволения, Господь не явил славу Своего Воскресения ни Пилату, ни Каиафе, ни кому другому из гонителей, кто видел Его в дни земного служения и отверг. Господь является только друзьям. Исключением является явление Иакову, брату Господню (см.: 1 Кор. 15: 7), который в числе прочих братьев не принимал Христа во время Его земного служения, но по Воскресении уверовал и вскоре стал первым епископом Иерусалима. И еще одно исключение – это Савл, молодой и ревностный гонитель христиан, после обращения известный всему миру как ап. Павел. О том и другом явлении рассказывает сам ап. Павел в Первом послании к коринфянам: «Ибо я первоначально преподал вам, что и [сам] принял, [то] [есть] что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу» (1 Кор. 15: 3–8). В этом свидетельстве дополнением рассказам евангелистов, кроме указанных двух явлений, служит упоминание явления более чем пятистам ученикам.
И, наконец, в-четвертых, мы видим, что практически все явления Христа связаны с сомнением учеников. Они не могут вместить Воскресение Христа, в их опыте воскресения соединяются и знание, что это Христос, и радость встречи, и неверие, и сомнение, опасение обмануться и принять желаемое за действительное. Увидев Христа, апостолы пугаются, смущаются, думают, что это привидение, и, даже удостоверившись в реальности тела Христа (Лк. 24: 36–37), что Он не дух, что перед ними Он Сам со следами распятия, они от радости (!) не верят (Лк. 24: 41). Апостол Иоанн, описывая явление Христа на море Галилейском и второй чудесный улов рыбы, показывает, что ученикам хотелось спросить Христа «Кто Ты?», но никто не смел спросить. Что их остановило? Объяснение кажется невероятным: они не спрашивали, кто Он, потому что знали, что это Господь (Ин. 21: 12). «Видя, что образ его изменился и исполнен поразительного величия, они сильно изумлялись. Желали бы, по крайней мере, об этом спросить, но страх и сознание, что это был не иной кто, а именно Он, удерживали их от вопроса, и они лишь вкушали то, что Он для них сотворил»[469].
Апостол Марк отмечает недоверие апостолов свидетельствам женщин, а также рассказу других учеников: Мария Магдалина «пошла и возвестила бывшим с Ним [то есть апостолам], плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, – не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили» (Мк. 16: 10–13)[470], за что Господь позже упрекнет одиннадцать (Мк. 16: 14). В среде иудеев считалось, что женщина не может быть свидетелем за исключением тех случаев, когда допускалось свидетельство рабов из язычников[471]. Но вряд ли неверие апостолов было связано с этим; иное отношение Христа к женщинам должно было приучить их иначе относиться к служению женщин; кроме того, они не поверили и свидетельствам других учеников, и что самое поразительное (как отмечалось это выше), они боялись поверить самим себе.
Восприятие Воскресения, как и учения Христа, зависит от духовного состояния каждого ученика. Евангелисты фиксируют разную реакцию апостолов на одно и то же. Так, ап. Петр после рассказа Марии Магдалины побежал ко гробу и увидел «только пелены лежащие», после чего «пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему» (Лк. 24: 12), а ап. Иоанн Богослов, уточняя, что Петр побежал ко гробу не один, а с ним, свидетельствует о своем уверении в Воскресении на основании того же, что видел ап. Петр – то есть пустой гробницы и погребальных пелен Христа: «Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал» (Ин. 20: 8). Видят одно и то же, реагируют различно. Другой пример: в явление Христа одиннадцати апостолам на горе в Галилее, некоторые, «увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 16–17), хотя это было уже не первое явление им Спасителя. Показателен и случай с Марией Магдалиной, о чем говорили выше: ей Господь запрещает прикоснуться к Нему ради возвышения ее чувств и веры, а другим женам, как и апостолам, Он разрешает коснуться Его. Другой случай, также уже упоминавшийся, с Лукой и Клеопой, которые не узнали Христа (Лк. 24: 15–16), как объясняет ап. Марк, потому что Господь явился им «в ином образе» (Мк. 16: 12). Но незнание, непонимание таинственно соединялось со знанием; ученики чувствовали, что в них горело сердце, но не могли себе объяснить почему: «И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» (Лк. 24: 32). Знание становится уверенностью, когда Сам Господь Себя открывает ученикам через благословение хлеба: «И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (Лк. 24: 30–31).
В реакции учеников на Воскресение Христа нет и тени легкомысленности. Наоборот, апостолы проявили такую «твердость» перед вестью о Воскресении, что Господь упрекает их в неверии и жестокосердии (Мк. 16: 14), в несмысленности и медлительности сердца, мешающей им верить сказанному о Мессии пророками (Лк. 24: 25). Символом апостольского неверия стала реакция ап. Фомы: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20: 25). Вошло в привычку порицательное отношение к неверию Фомы как некой духовной слабости; любой скептик – это «Фома неверующий». Но богослужение Фоминой недели (антипасхи) неожиданно называет неверие Фомы благим[472]. Благость не в самом упрямстве Фомы, а в его последствиях. Для нас, верующих по слову апостолов, их сомнения и недоверие являются надежнейшим доказательством Воскресения. «Сомнение учеников могло также подчеркнуть, что они не были жертвами иллюзии и что в явлениях вера не навязывалась… Как и пустая гробница, явления не привели учеников автоматически к полному убеждению в том, что умерший восстал, и все же они пробуждали веру. Сомнение препятствовало признанию. Но когда оно было преодолено, ученики испытывали радость и утешение, осознавая, что среди них был Христос… Ученики не были бы посланы на служение, если бы не были в полноте убеждены, что Иисус из Назарета и воскресший Христос – это одна и та же личность»[473].
