Абрам Ранович - Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства
А Платон, считая душу бессмертной, назвал эту страну, куда она направляется, как раз землей; именно, он говорит: «Она очень велика, мы населяем незначительный какой-то участок от Геркулесовых столбов до Фасиды вокруг моря [479], как муравьи или лягушки вокруг болота; многие другие живут во многих других подобных местах. Всюду вокруг земли имеется много разнообразных по виду и величине впадин, куда стекается вода, туман и воздух; самая же чистая земля расположена в чистом небе» [480] [VII, 28]. На что (Платон) этими словами указывает, не всякому легко понять, если только он не сумеет вникнуть в следующие его высказывания: «Из-за нашей слабости и тяжеловесности мы не способны подняться к пределам воздуха», «если бы природа (человека) способна была вынести это зрелище, он бы познал, что то есть истинное небо, истинный свет» [VII, 31] [481]. (Но христиане не могут этого понять, они все это принимают грубо чувственно); плохо поняв теорию переселения душ, они создали учение о воскресении, говорят о «семени», о «хижине души», о том, чтоб «совлечься» и «облечься» [482] [VII, 32]. А когда их выбивают со всех позиций и опровергают, они опять как ни в чем не бывало возвращаются к тому же вопросу: «Как же нам познать и узреть бога? И как нам к нему идти?» [VII, 33]. Они рассчитывают, (очевидно), увидеть бога телесными глазами, услышать его голос ушами, чувственными руками касаться его [VII, 34]. (Так пусть они пойдут) в святилища Трофония, Амфиарая и Мопса, где можно видеть человекообразных богов, притом без обмана, настоящих; их можно видеть не один раз, мимоходом, как христианского обольстителя, но они всегда общаются с желающими [VII, 35].
Но они опять-таки спросят: как же им познать бога, не воспринимая его чувством? Что (можно познать) вне чувства? На это я отвечу: это (голос) не человека и не души, а голос плоти. Пусть, однако, они послушают, если только этот низкий, преданный телесному род (людей) в состоянии понять. Если, заставив умолкнуть чувство, вы воззрите умом и, оторвавшись от тела, раскроете очи души, то только таким образом вы увидите бога. Если вам нужен проводник по этому пути, вам следует избегать обманщиков, шарлатанов, подсовывающих призраки, чтобы вы не стали посмешищем во всех отношениях, ругая идолами прочих богов, которые себя проявляют, но почитая того, кто воистину более жалок, чем те призраки, и является даже не призраком, а настоящим трупом, и стремясь к подобному ему отцу [VII, 36]. (Приняв всерьез) этот обман и те диковинные символы и бесовские призывы к льву, амфибии, ослинообразному и прочим и к дивным привратникам, имена которых вы с трудом выучили, вы, несчастные, приходите в злое неистовство и вас вешают на кресте [VII, 40].
(Если вам нужен руководитель), то нет недостатка в древних руководителях и святых людях; следуйте боговдохновенным поэтам и мудрым философам, от которых можно услышать много божественного [VII, 41]. Наиболее сильный учитель — Платон, (который) в «Тимее» [483] (пишет): «Найти творца и отца всего этого — труд; а найдя, невозможно изъяснить перед всеми». Вы видите, как выразители воли богов ищут пути к истине и как Платон знал, что всем идти по этому пути невозможно. Но так как (путь этот) открыт мудрыми людьми для того, чтобы мы получили некоторое понятие о неизреченном и первом, выявляя его путем синтеза с прочим или выделения из прочего или анализа, то я хотел бы ознакомить (вас) с вообще неизреченным, но был бы удивлен, если б вы оказались в состоянии следить (за моей мыслью), так как вы полностью связаны плотью и ничего чистого не видите [VII, 42].
(Итак) есть сущность и становление, умопостигаемое и видимое. В сущности — истина, в становлении — заблуждение. С истиной связано знание, с другим — мнение; об умопостигаемом (складывается) понятие, видимое (воспринимается) зрением. Умопостигаемое познается разумом, видимое — глазом. И вот подобно тому, как в мире видимом солнце, не будучи ни глазом, ни зрением, является причиной того, что глаз видит, что знание существует, что видимое видно, что чувственное возникает и даже что оно само доступно зрению, — точно так же в мире умопостигаемом тот, не будучи ни умом, ни разумом, ни мышлением, ни знанием, является причиной того, что разум разумеет, что мышление благодаря ему существует, что знание благодаря ему познает; для всего умопостигаемого, для самой истины и самой сущности оно причина их бытия, будучи выше всего, мыслимое (лишь) благодаря какой-то несказанной силе.
Все это говорится для людей, обладающих разумом; если и вы кое-что в этом понимаете, благо вам. И если вы думаете, что какой-то дух, исходящий от бога, возвещает божественное (учение), то пусть был им этот дух, провозглашающий (то, что я изложил); ведь преисполненные им древние (мудрецы) сообщили много хорошего. А если вы этого не в состоянии понять, молчите и не называйте зрячих слепыми и скороходов — хромыми, сами-то вы хромаете душой и изувечены, и живете вы для тела, т. е. для трупа [VII, 45].
Если же вам захотелось ввести что-то новое, вам было бы гораздо лучше заняться кем-либо другим из тех, кто умер благородно и кто способен принять на себя миф о боге. Что же, если вам не нравился Геракл, или Асклепий, или (другие), прославившиеся в древности, у вас был Орфей, человек, по общему признанию, осененный божественным духом и тоже умерший насильственной смертью; но, может быть, (вам не понравилось, что) им до вас завладели другие? Тогда (вы могли бы взять) Анаксарха [484], который, когда его бросили в ступку и стали непозволительным образом толочь, решительно презрел наказание, говоря: «Мели, мели мешок Анаксарха, самого-то его ты не смелешь». Это, несомненно, речь какого-то духа. Но и за ним до вас последовали некоторые естествоиспытатели. А почему не взять Эпиктета [485]? Когда его владелец выворачивал ему ногу, он, бесстрашно улыбаясь, сказал ему: «Сломаешь», а когда тот (действительно ее) сломал, он сказал: «А не говорил я тебе, что сломаешь?» Сказал ваш бог что-либо подобное, когда его подвергали казни? А вы, естественно, объявили бы дочерью божьей даже Сивиллу, которой некоторые из вас пользуются; ныне вы вписываете в ее (пророчества), не задумываясь, много богохульств, а богом объявляете (человека), прожившего самую бесславную жизнь и умершего самой жалкой смертью. Не подошел ли бы вам гораздо лучше Иона с его тыквой или Даниил, (спасшийся) от зверей, или еще более замечательные чудотворцы в этом роде [VII, 53]?
Есть у них и такое предписание — не противиться обидчику. «Если тебя ударят в одну щеку, подставь и другую». И это старо, гораздо раньше уже сказано, они лишь грубо это воспроизводят. У Платона Сократ следующим образом беседует с Критоном [486]: «Ни в каком случае не следует поступать несправедливо? — Ни в каком. — Даже если с тобой поступают несправедливо, нельзя ответить несправедливостью, как большинство привыкло думать, раз ни в каком случае нельзя обижать? — Думаю, что нет. — Так как же, Критон, следует делать зло или нет? — Ни в каком случае, Сократ. — А что же, воздать злом за зло, как это принято говорить, справедливо или несправедливо? — Безусловно несправедливо, делать как-нибудь зло человеку ничем не отличается от совершения несправедливости. — Верно. Следовательно, нельзя отвечать несправедливостью и нельзя делать зло ни одному человеку, даже когда терпишь от него». Вот как говорит Платон, и далее: «Поразмысли, согласен ли ты и сходишься ли со мною, — и начнем с этого пункта рассуждать, — что никогда не бывает правильно ни поступать несправедливо, ни отвечать несправедливостью, ни защищаться против зла, отвечая злом. Или ты отказываешься и не соглашаешься с исходным положением? Я-то всегда был того мнения и теперь при нем остаюсь». Таково было убеждение Платона, но еще раньше тому же учили божественные люди.
Но относительно этого и других учений, искажаемых (христианами), достаточно того, что я сказал: кому хочется глубже исследовать их учение, (сам) сумеет узнать [VII, 58].
Часть IV О НЕОБХОДИМОСТИ СОБЛЮДАТЬ ОФИЦИАЛЬНЫЙ КУЛЬТПерейдем к другому. Они не выносят вида храмов, жертвенников и изображений, так же как скифы, номады, ливийцы, не знающие бога серы [487], и другие преступные и беззаконные народы; что и персы такого мнения, об этом рассказывает Геродот в следующих выражениях [488]: «О персах мне известны следующие обычаи: воздвигать статуи, жертвенники и храмы у них не дозволяется; поступающих так они обзывают глупцами. Мне кажется, что это оттого, что они не считали богов человекоподобными, как считают греки». Да и Гераклит как-то высказался следующим образом: «И они поклоняются статуям этим, как если б кто беседовал с домами, не зная, что такое боги и герои». Итак, они учат нас чему-нибудь более мудрому, чем Гераклит? Он, во всяком случае, очень туманно указывает, что глупо молиться статуям, если не знаешь, что такое боги и герои.
