Андрей Десницкий - Введение в библейскую экзегетику
Казалось бы, такой подход не имеет отношения к протестантам, но на самом деле и многим из них свойственно точно такое же восприятие, только они будут называть некие авторитетные имена и тексты своей традиции, которая может восприниматься как нечто цельное и непогрешимое, не допускающее никаких исключений и послаблений. Соответственно, это будет не Иоанн Златоуст, а Ж. Кальвин, Дж. Уэсли или М. Лютер, но в целом схема останется такой же. Протестантам будет даже сложнее, потому что выбор между разными нормативными документами, между разными школами человеку будет сделать труднее, чем в относительно централизованном православии или, тем более, в католицизме. Католики, кстати, тоже накопили очень интересный и полезный опыт согласования традиционных представлений с новейшими научными данными, и с этим опытом мы в общих чертах познакомимся.
Конфессиональные границы вообще проходят не вдоль, а поперек «смысловых» водоразделов. В частных вопросах (например, об эволюции) спор пойдет не между православными, протестантами и католиками, а скорее между теми, кто считает для себя обязательным буквальное понимание первых строк Книги Бытия и потому отрицает всякую возможность эволюции, и теми, кто может видеть в «днях творения» миллионы и даже миллиарды земных лет и потому эволюцию считает возможной. И те, и другие встречаются в самых разных конфессиях.
Разумеется, кроме крайности слепого следования авторитету, существует и противоположная — исследователь открывает Библию гак, как будто до него никто этого не делал и ему приходится решать для себя все впервые или, как вариант, никто не занимался этим вопросом до тех пор, пока не возникла в XX в. определенная научная школа. Собственно, это зеркальное отражение того же самого подхода, только вместо авторитетных богословов здесь выступают авторитетные ученые, которые раз и навсегда устанавливают подлинное значение.
Так возможен ли диалог древних богословов и современных учепых? Эта пропасть представляется на первый взгляд непреодолимой — они как будто говорят не только на разных языках, но и о разных вещах. Студент семинарии изучает пыльные фолианты, студент университета листает новейшие журналы, и даже в одном библиотечном зале дороги их никак не пересекаются. Действительно, нередко это выглядит именно так, но нет никаких причин, чтобы эта разобщенность оставалась постоянной. С одной стороны, современная библеистика и патрология все больше внимания обращают на отеческие толкования, а с другой — студенты семинарий все чаще читают современную научную литературу[7]. И если мы начнем их сравнивать, мы убедимся, что многое в них созвучно.
Приведем только один очень простой пример. В «Слове о блаженном Аврааме» Иоанн Златоуст говорит, рассуждая о том, как Авраам вел Исаака на заклание: «Как не оцепенела рука? Как не выпал нож из руки? Как он весь не ослабел и не изнемог? Как он мог стоять и смотреть на связанного Исаака? Как он тотчас не пал мертвым? Как продолжали служить ему нервы? Как остался в действии ум? Не знаю, как изобразить словом это событие... Часто иной имеет пять или шесть сыновей и дочерей; но когда один из них сделается болен, то отец ходит около его постели, целует глаза сына, ласкает его руки... имеет ли он великое богатство, оно становится ненавистным для него; имеет ли множество забот, оставляет их всех... и весь мир кажется ему страждущим неисцеленно этой болезнью».
Переводя древнюю риторику на язык современной науки, мы получим нечто очень близкое к психологическому анализу (о нем будет сказано подробнее в разделе 2.4.3.2.), т. е. реконструкции психологического состояния библейских героев. Разумеется, различия есть, но и сходство обнаруживается куда большее, чем можно было бы предполагать. То есть принципиально неверно ставить вопрос так: или толкования Златоуста, или современные научные методы. Они могут совпадать, они могут отличаться, но они совершенно не обязательно должны противопоставляться друг другу.
При этом следует помнить, что научный подход и духовный подход — не одно и то же. Читая «Шестоднев» Василия Кесарийского (IV в.), мы видим, что представления того времени об окружающем мире были донаучными, редкие крупинки точного изложения фактов затеряны там в массе совершенно сказочного материала. Разумеется, было бы глупо настаивать, что естественные науки должны быть приведены в соответствие с этими взглядами. Но это никак не отменяет духовной глубины его труда: пусть его примеры фактически неточны, но мысли, которые он ими иллюстрирует, совершенно верны и справедливы. Точно так же, я полагаю, мы никак не погрешим, если скажем, что открытия современных историков, филологов, археологов позволяют очень многое уточнить на уровне факта, и не нужно стесняться применить эти сведения. С другой стороны, духовными истинами наука не занимается, и то, что говорил Василий Кесарийский о спасении души, не отменяется никакими научными открытиями.
Кроме того, у текста может быть больше одного значения (и об этом нам еще предстоит подробно говорить). В особенности это справедливо для пророчеств: сравнивая ветхозаветные (ВЗ) цитаты в Новом Завете (НЗ) с их изначальным контекстом, нельзя не увидеть, что НЗ авторы придают им совершенно иной смысл, который едва ли мог иметься в виду во времена, когда эти слова были впервые написаны и произнесены. Глядя на гимнографию традиционных христианских церквей, мы видим то же самое: библейские образы становятся символами каких-то совершенно иных реалий (переход израильтян через море понимается как прообраз христианского крещения). Мы можем сказать, что в жизни Церкви тексты обретают несколько иной (а иногда совсем иной) смысл, нежели их изначальное значение, и это нормально, ведь все живое развивается и меняется (хотя некоторые изменения, вредные для организма в целом, мы считаем патологией). Нам важно и понимание древнего израильтянина, и понимание средневекового монаха, и понимание наших современников. Это могут быть достаточно разные понимания, но все они могут входить в замысел Божий, постепенно раскрывающийся в истории.
Итак, мост между этими двумя берегами возможен, да, пожалуй, и необходим. Поэтому эта книга намеренно ставит отеческие толкования и со временные комментарии в один ряд, показывая сходство и различие между ними. Разумеется, для полноты картины следовало бы привлечь и классические иудейские комментарии, но в силу слабого знакомства с ними я ограничусь лишь общей характеристикой.
Разумеется, и отцы, и ученые далеко не всегда говорят в унисон; более того, они выделяли в Писании несколько смыслов, о чем будет подробно рассказано во второй главе. Следовательно, разные методы толкования могут противоречить друг другу, но могут и доподнять друг друга.
В особенности это касается сложного вопроса о соотношении между духовным и буквальным пониманием Библии. Один из тех, кто определил облик современной герменевтики, Мартин Лютер, провозглашал, что Писание понятно всякому человеку на внешнем, грамматическом уровне, но глубинное понимание духовных истин приходит только под действием Святого Духа[8]. Это вполне здравый принцип, но отступления от него в одну или другую сторону часто встречаются на практике. Одни полагают, что даже сам язык Писания есть нечто таинственное, недоступное человеческому разуму (мне доводилось слышать, что при чтении текста не так важно, понимаешь ли ты смысл, ибо тебя освящает само звучание); другие верят, что смысл Писания исчерпывающим образом сам собой открывается перед ними при первом прочтении.
Вопрос, как одно соотносится с другим, достаточно сложен, но сейчас мы ограничимся простым выводом: в Библии есть вещи, доступные интеллектуальному анализу, и есть вещи, доступные духовному пониманию. Первыми может и должна заниматься наука, вторые относятся к области духовного учительства и потому не могут быть подвергнуты научному исследованию. Вместе с тем, они достаточно тесно взаимосвязаны.
Задания к разделу 1.1.
Вопросы для обсуждения:
♦ Как лично вы употребляете слова экзегетика и герменевтика? ♦ Приведите пример экзегезы и эйсегезы. ♦ Можете ли вы назвать случай, когда библейские цитаты, истолкованные соответствующим образом, приводились для оправдания явно ложных идей? ♦ Какая среда, какие авторитеты и какой круг идей определяют лично ваше прочтение Библии? ♦ Доводилось ли вам обсуждать библейские тексты с человеком другого круга и других убеждений? Какие барьеры возникали в вашем разговоре? Что помогало их преодолеть? ♦ Приведите пример вопроса к библейскому тексту, на который может ответить логический анализ, но не духовное прозрение. ♦ Приведите пример вопроса к библейскому тексту, на который может ответить духовное прозрение, но не логический анализ.
Прочитайте Мк 7:1-13. Вопросы к этому тексту:
