Михаэль Лайтман - Суть науки Каббала. Том 2
Конечное состояние создается, когда все миры, накладываясь друг на друга, поднимаются в мир Бесконечности. Поднялись, сложились друг на друга – остался только лев а-эвен. Приходит такой свет, который исправляет этот лев а-эвен, и все складывается вместе.
И остается только юд-кей-вав-кей, целиком наполненное светом.
Миры исчезают, потому что мир, олам (от слова «алама» – скрытие) – это частный случай постижения Бесконечности.
Этот мир – материал, отпечатанный со спустившихся высших духовных миров. Во время работы в этом мире все наши постижения – только в материальных формах. И вне материальных форм нет никакой возможности понять и постичь что-либо.
Творец, как создатель всего, постигается нами в имени АВАЯ, включающем в себя все виды форм, существующих в мире, где:
– буква юд – точка;
– буква хэй – плоскость;
– буква вав – линия;
– буква хэй – трехмерная фигура.
То есть Он постигается нами одновременно во всех этих формах: не может быть только в одной или во второй или в третьей.
Что значит – постигается нами, как точка, как буква, как какая-то плоскость, линия, фигура? Нами постигаются наши личные свойства, качества, которые могут уподобиться Ему.
Уподобиться Ему сначала в виде точки (черной точки) – это когда я себя полностью аннулирую, как семя в чреве матери.
Ведь на самом деле, семя в чреве матери – подобно душе в мире Бесконечности. Мы находимся в полностью исправленном, заполненном состоянии, но из этого состояния мы ощущаем только точку, в которой прилепляемся внутри этой матки, внутри мира Бесконечности. Поэтому оцениваем все окружающее нас, как мир Асия или точку.
Затем идет линия – когда мы строим свои взаимоотношения (уже по трем линиям), когда мы учимся принимать на себя форму.
Затем плоскость – когда отношения Творца и творения становятся подобными животным состояниям (хай).
И потом идет трехмерная фигура – когда мы начинаем вырастать в наших намерениях до уровня Творца.
Последняя буква хей – это раскрытие первой буквы «хей», только в более материальном виде, то есть в форме, занимающей место, тогда как три предшествующие формы совершенно не занимают места.
Что значит «не занимают места»? Не подобны по своим формам Творцу. Они не имеют еще объема, они не наполнены внутри желанием. В предыдущих формах еще нет желания получать, которое работало бы на отдачу.
Только последняя буква хей работает на отдачу, то есть получает ради Творца.
Постигается также начало точки, острие буквы юд. И потому это имя – источник всех имен. Каждое имя – это проявление Творца в творении, то есть получение и отдача со стороны творения, когда оно получает для того, чтобы отдать. Ведь суть Творца (имеется в виду Ацмуто) совершенно непостижима (когда она вне меня), постигается только воздействие, приходящее к нам от Творца.
А еще вернее и точнее, постигается наше подобие Его воздействию.
Как любой измерительный прибор измеряет не само воздействие на него, а свою реакцию. Он уравновешивает это воздействие и измеряет меру своего противодействия, силу, которую он должен приложить, чтобы уравновесить внешнее воздействие. И вот эту силу, по своему количеству и качеству, мы и принимаем за силу воздействия на нас.
Поэтому и говорится: «Ми маасеха икарнуха». Из своих действий я познаю Творца. Иначе я Его познать не могу. Только через те действия, которые я совершаю, чтобы уравновесить Его, прийти к подобию с Ним. Только в той мере я могу о Нем что-то рассказать. То есть я рассказываю не о Нем, а о себе – подобном Ему – и только.
Поэтому, когда мы говорим о Творце, мы говорим вовсе не об Ацмуто, не о том, кто Он сам по себе: мы говорим, исходя из того, что мы приняли на себя какие-то законы, правила, стали подобны Ему. И так, как выгляжу при этом я, подобный Ему, – так я и называю Творца. На самом деле, это не образ Творца – это образ человека, который уподобился Творцу.
Ведь суть Творца совершенно непостижима, постигается воздействие, приходящее к нам от Творца. И потому все творение представляет собой имена Творца. Человек исследует на себе и объединяет полученное имя с его корнем, Творцом, в намерении отдачи. Таким образом, имя – это то, что он получает, исследуя и познавая Дающего.
Мы постигаем Творца только в мере подобия. Я совершенно не знаю, что такое свет, я не знаю его свойств, я не знаю, вообще, есть он или нет.
На меня что-то воздействует. Откуда я могу знать, что на меня воздействует? Только если я уравновешиваю это воздействие внутри себя согласно своим чувствам, в соответствии со своей чувствительностью. Тогда, исходя из своих свойств, я говорю о том, что существует вне меня.
Допустим, на меня воздействует некая сила. Для того чтобы ее уравновесить так, будто она на меня не воздействует, я должен приложить внутреннее усилие в 10 кг, и тогда я чувствую себя в равновесии, в покое, как будто внешней силы нет. Значит, я измеряю свои усилия в 10 кг и говорю: «Снаружи на меня действуют 10 кг».
А что за 10 кг на меня действуют, в каком виде они действуют на меня, я не знаю. Исходя из того вида, из той формы своих усилий, которые я приложил, чтобы уравновесить это воздействие, я говорю: «Те 10 кг, которые действуют на меня – это сила давления». Почему? Потому что я изнутри приложил такую силу, в таком ее виде, который у меня называется давлением.
А что там снаружи, на самом деле, я не знаю. То есть я не знаю, ни какой вид имеет это внешнее воздействие, ни его силу, ни величину. Возможно, что моя чувствительность такова, что если я противодействую силе в 10 кг, то чувствую себя уравновешенным. А может быть, снаружи давят не 10 кг, а 100 000 кг, а я ощущаю только 10 кг.
Так же, как мы не ощущаем на себе атмосферного давления. На нас давят 765 миллиметров ртутного столба на каждый квадратный сантиметр нашего тела. Это очень большое давление, огромное. Если бы наш организм не уравновешивал его изнутри, мы бы просто расплющились. Мы этого не ощущаем, но автоматически его уравновешиваем.
В нашем мире тоже все построено на законах равновесия, ни на чем больше. Это единственный закон. Даже если мы говорим уже не о материи, которая должна уравновешиваться просто для того, чтобы существовать, и не о биологическом теле, которое автоматически себя уравновешивает, а о чувствах. Равновесие – это то, чего мы хотим. Состояния покоя – чтобы на меня ничего не давило, когда нет никаких желаний, все желания насыщены.
Это уравновешивание зависит от нашей чувствительности. Если бы у меня внутри был прибор, который повышал бы мой порог чувствительности, то я бы чувствовал, что могу уравновесить себя все больше и больше. Это и значит подниматься по ступеням миров, чтобы уравновесить себя на самом максимальном уровне – на четвертом уровне авиюта. Вот и все.
Потому что мир Асия – это тот же мир Бесконечности, только мы его ощущаем в самом грубом виде. Или наш мир – он просто обратный миру Бесконечности, в нем трудно уловить детали.
Что такое мир Асия? Это мир Бесконечности, когда я его ощущаю всего лишь как домем (неживое). Что такое мир Ецира? Это когда я ощущаю мир Бесконечности уже как цомэах (растение).
Что значит любой высший мир? Я – тот же самый, и мир Бесконечности тот же самый, я только повышаю свою чувствительность. Но я все равно ощущаю все, исходя из своих органов чувств, потому что я так устроен – с пятью органами чувств. У меня всегда будет именно та картина, которую они внутри меня рисуют.
Мы заключены внутри нашего желания, и мы не знаем, что на нас действует. Но то, как наше желание изнутри реагирует на внешние воздействия – это и является картиной нашего мира.
Вопрос: По мере подъема мир ощущается все менее составным?
По мере подъема мир ощущается все более составным, все более сложным, с большим количеством деталей и с более сложными связями между ними. Но вся эта сложность, в итоге, обращается в простоту, потому что эта сложность в тебе. Ты, наоборот, начинаешь понимать, как работает все это устройство. И поэтому относительно тебя оно является простым.
Ты сейчас находишься на уроке. У тебя возникают десятки различных вопросов – ты не связываешь их между собой, картина Мироздания совершенно разорванная, у тебя нет углубления в каждый объект, ты не видишь связи между ними, ничего не можешь понять, и не можешь собрать все вместе.
Ты задаешь мне десятки вопросов. Я знаю ответы на эти вопросы? У меня просто картина более собранная. Я смотрю на нее и вытаскиваю тебе тот кусочек, связь или свойство, о котором ты спрашиваешь, которого тебе не хватает. Я раньше не думал о том, что ты спрашиваешь, об этом фрагменте, но я всегда могу его раскрыть. А когда эта картина мне не нужна, то она для меня простая, сама собой разумеющаяся – это моя природа.
По мере подъема, по мере постижения происходит увеличение количества деталей, количество связей становится огромным. Высшие миры в бесконечное множество раз сложнее и больше, чем наш мир. Наш мир, вообще, против них ничего не значит по своей простоте, по своей серости.
