Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире
П. как-то устраивал вечеринку по поводу окончания института. Пригласил одногруппни-ков. Группа была мужская, так что девочек П. позвал из своих неинститутских знакомых. Компания образовалась разношерстная, даже сам П. знал не всех. Но праздник удался. Только одна девушка, недавняя знакомая П., весь вечер была мрачнее тучи. Все пытались ее развеселить, но она продолжала сидеть в углу, угрюмая и скучная. В конце концов все перестали обращать на нее внимание. Значительно позже она призналась, что восприняла приглашение П. как знак особого внимания и пришла покрасоваться в мальчишеской компании. Но, увидев, что королевой бала ей не стать, испытала разочарование и досаду.
В действительности проблемы с коллективом возникают именно тогда, когда мы сами начинаем резко отделять себя от компании. Мы либо стесняемся чужих людей, либо пытаемся произвести впечатление, либо просто слишком заняты своими мыслями. В результате мы перестаем интересовать окружающих людей, которые собрались повеселиться и хорошо провести время, а не воздавать почести нам, неповторимым.
«Весь мир — театр, а люди в нем актеры» — нередко слова эти произносятся с горечью и разочарованием. Очередное предательство: мы думали, что нас любят, а нас просто использовали.
Есть ли люди, которые избежали столкновения с человеческим лицемерием, с ложью и притворством? Впрочем, можно и иначе поставить вопрос: найдется ли человек, которому ни разу в жизни не приходилось спекулировать на чужом хорошем к себе отношении, который ни разу не обманул чужого доверия, ни разу, хотя бы неумышленно, не стал причиной разочарования другого?
Наши отношения с окружающими людьми мы делим на несколько категорий: знакомый, приятель (отношения близкие, но не доверительные), друг (человек, про которого, как нам кажется, мы знаем все или почти все).
К первым двум категориям людей мы относимся спокойно и бесстрастно. Мы им не доверяем. Не то чтобы мы подозревали этих людей в дурных мыслях, нет, мы просто не открываем перед ними сундучок своей души; при них мы держим марку, сохраняем хорошую мину при плохой игре и стараемся не ударить в грязь лицом.
Людям близким мы показываем все свои (порой не слишком-то симпатичные) переживания, изливаем им душу и (за редким исключением) требуем от них беспредельной преданности и бесконечной любви. Катастрофа происходит в тот момент, когда выясняется, что наш друг никогда не был с нами откровенен, что он просто выслушивал наши излияния, а потом, в один прекрасный момент, использовав наше доверие, подложил нам свинью.
Правда, сквозь боль, обиду и разочарование мы зачастую не видим, что сами виноваты. Кто нам, собственно, сказал, что наш собеседник относится к нам с любовью? Разве обещал он хранить наши секреты в ущерб себе?
Нет, конечно, бывают злонамеренные обманщики, люди, которые сознательно и обдуманно используют чужое доверие в своих корыстных целях. Но, поверьте, подобный цинизм встречается крайне редко. Значительно чаще разочарования наши становятся следствием недоразумения и в первую очередь — нашего собственного эгоизма и нашей слепоты.
Впрочем, в сознательном возрасте разочарования происходят крайне редко. Мы уже просто не очаровываемся людьми, навсегда для себя решив, что «вся наша жизнь — игра». Мы прилежно изучаем правила этой игры, текст своей роли и пытаемся в зависимости от собственной испорченности играть либо честно, либо так, чтобы получить побольше собственной выгоды. Кажется, мы уже говорили, что первым сформулировал правила подобного общения американский психолог Дейл Карнеги, который, синтезировав труды и опыт множества знаменитых людей от Макиавелли до Черчилля, создал теорию, позволяющую завоевать доверие и вызвать симпатии самых разных людей и аудиторий.
«Я прихожу в гости к своим друзьям, мы общаемся. Но я все равно в каждую минуту своей жизни чувствую, что все это ненастоящее, что за произносимыми нами словами о привязанности, интересе или заботе ничего не стоит. Это только текст сценария: нам по правилам положено говорить друг другу такие слова. И я все время думаю, что будет, если я вдруг поведу себя не по правилам. Я так и представляю, как какой-нибудь мой приятель, ставший подопытным кроликом в подобном эксперименте, изменится в лице и полезет в карман за шпаргалкой, чтобы подсмотреть, как положено вести себя в подобной ситуации».
Из рассказа подростка.
Ощущение неестественности происходящего, жизни по правилам, неискренности окружающих нередко приводит к протесту против этой «ненастоящей» жизни.
«Скучно жить на свете, господа» — ощущение тотальной скуки становится неизбежным следствием одиночества. Будучи замкнут в себе самом, человек не испытывает интереса ни к чему и ни к кому, кроме собственной персоны.
Мир представляется ареной, на которой можно «показать себя». Любой предмет интересует до тех пор, пока являет собой вызов способностям человека. Как только решение загадки найдено, предмет перестает волновать воображение. Жизнь превращается в своего рода показательное выступление, демонстрацию собственных способностей. Целая плеяда литературных героев порождена подобным мировоззрением, начиная от Фауста и заканчивая персонажами Пелевина или Акунина.
Анамнез этого страстного состояния души, порожденного гордыней, традиционен: эмоциональная сфера человека оказывается незатронутой, его душа пребывает в бездействии и в результате впадает в уныние.
Общение с ближними «человек скучающий» осуществляет не сердцем, а головой. Поэтому в окружающих людях его притягивают прежде всего новизна и загадка, бросающие вызов интеллектуальным способностям «скучающего человека». Но, разгадав загадку, такой человек начинает тяготиться общением, поскольку не имеет душевной привязанности к своему «подопытному кролику». Вспомним крылатые слова Пушкинского Дон Гуана:
Они сначала нравилися мне
Глазами синими да белизною
Да скромностью — а пуще новизною.
«Мне интересно раскрывать человека. Особенно если человек этот по-настоящему замкнут. Порой на процесс раскрытия, расположения человека к себе, постижения его внутреннего мира уходит долгое время. Иногда — год или полтора. Но когда удается-таки докопаться до сущности, я теряю к нему интерес. Я не знаю, что дальше делать с его внутренним миром».
Из разговора.
Эмоциональная невовлеченность в общение с другим человеком, отсутствие истинного интереса к ближнему приводят к тому, что любой человек рано или поздно становится скучен. Общение если и сохраняется, то сводится к совместному проведению досуга. Подобная форма отношений делает окружающих людей взаимозаменяемыми: в конце концов, какая разница, с кем играть в бильярд или пить кофе? Прочных дружеских связей не образуется, и человек от этого еще более ощущает свою отчужденность.
«Я не могу долго общаться с одним и тем же человеком. Довольно скоро он становится мне скучен. Максимум полтора года — и меня уже тянет сменить компанию. Нужно все время чего-нибудь новенького. Потом, отдохнув от старого знакомого, я могу опять начать с ним общаться. А могу и не начать. Это уже зависит от ситуации. Но раздражение после некоторого перерыва проходит. Ну, если я буду общаться с человеком редко, примерно несколько часов в месяц, тогда наши отношения могут продлиться довольно долго. В любом случае потребность отдыхать от людей, потребность менять круг общения всегда присутствует».
Из разговора.
Подобное отношение к дружбе провоцирует еще большее отдаление человека от мира. Не участвуя в отношениях сердцем, не жертвуя ничем ради другого, он не может постичь истинной природы другого человека, не может по-настоящему заглянуть в чужую душу. Для «человека скучающего» окружающие люди представляют собой нечто вроде хитроумных механизмов. Ему интересно бывает покопаться в чуде техники с названием «человек», «разобрать его», «разложить по винтикам», но знание человеческого устройства вызывает не восхищение, а только скуку. С другой стороны, набравшись опыта в таком «использовании» людей, он понимает к какому-то моменту, что может быть точно так же использован кем-то другим. Это осознание рождает сильный и почти непреодолимый страх перед возможностью открыться другому человеку. В конечном итоге человек скучающий еще больше замыкается в себе, яростно противится любой возможности оказаться вовлеченным в эмоциональные отношения, перед которыми он чувствует себя беззащитным, и не принимает никаких форм откровенного общения.
