Павел Михалицын - Первая книга православного верующего
Какие бы страдания ни испытал за правду человек, в душе которого выросло могучее дерево праведности, он переживает торжество, радость, потому что гонения могут терзать тело, гонители даже могут убить это тело, но не могут убить души, ее радости и ее торжества в служении правде.
Деятельная любовь к Богу и ближним проявляется в стремлении быть с Богом и привести все творение к обожению, не жалея ради этого ни себя, ни своей жизни.
«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всяческинеправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибовелика ваша наградана небесах: так гнали и пророков, бывшихпрежде вас» (Мф. 5—12). Западное богословие восьмую и девятую заповеди объединяет в одну, поскольку они сходны содержанием. Православное богословие сохраняет девять заповедей, поскольку в Евангелии девять раз повторяется слово «блаженны».
Строго говоря, это последнее, девятое блаженство лишь раскрывает смысл восьмого, мысль здесь одна и та же. Главное отличие состоит в том, что раньше говорилось, что гонения были из-за самой принадлежности Христу. Известно, что в первые годы существования христианской Церкви она чаще всего подвергалась словесным нападкам. Но иногда физические страдания легче переносятся, чем клевета и грязные оговоры, унижающие человека и лишающие его чести и уважения. Недаром евреи считали клевету одним из тягчайших грехов, таким же страшным, как идолопоклонство, разврат и кровопролитие, вместе взятые.
Причиной такой бурной радости является великая награда, которая дожидается тех, кто переносит напраслину и клевету. Ведь жизнь с Богом есть цель человеческого существования. Эта жизнь – награда, хотя и не видима, уже совершенно реально существует, она на Небесах, т. е. у Бога. Отныне все, кто последует за Христом, уподоблены пророкам, должны исполнять это великое служение, быть готовыми разделить их судьбу.
Таким образом, в заповедях блаженства Христос предложил новые, до сих пор неведомые человечеству пути нравственной жизни. Основоположник Нового Завета дает понять, что дело не в букве их, как это было в Ветхом Завете, а в духе, для которого буква, внешние формы, должны, очевидно, в отдельных случаях жизни свободно создаваться человеком.
Заповеди блаженств являют нам нравственный образ ученика, последователя Христова. Мы видим его сначала в одиночестве, на коленях пред Богом, признающим свою духовную нищету и оплакивающим ее. Это приводит его к кротости, и он делается снисходительным во взаимоотношениях с людьми, так как честность помогает ему быть перед ними таким, каким он сам исповедал себя перед Богом. Но он не успокаивается, помня о своей греховности и греховности мира. Он плачет об отпадении творения от своего Творца. Он не стремится к устроенности, комфортному беспечному существованию, поскольку жаждет абсолютной, всецелой правды, за которую готов пролить кровь и отдать всю свою жизнь, только бы она восторжествовала. Затем мы видим его в человеческом обществе, боль и скорбь которого он переживает вместе со своим Богом. Он проявляет милость, внося мир в ту ситуацию, в которую поставлен Богом, восстанавливая целостность тех, кого раздирают противоречия, и губит грех. Он не боится, и его оскорбляют, преследуют за правду, за Христа, с Которым он себя отождествляет. Да, таков ученик Христов, совсем непонятный нехристианскому миру, кажущийся безумцем в своих стремлениях. Идеал заповедей блаженств всегда будет находиться в противоречии с общепринятыми мирскими ценностями. И нельзя быть христианином, не пытаясь воплотить этот идеал в своей жизни.
Блаженства – это не обещание или предсказание, это формула поздравления. Господь как бы поздравляет тех, кто находится в описанных «блаженствами» жизненных ситуациях. Однако счастье, провозглашаемое в первой части каждого «блаженства», невозможно понять без обещания, данного во второй.
Религия блаженств, основывающаяся на обещании, не может не быть религией надежды. Трудности и обязательства настоящего момента и есть точки, в которых рождается радостная надежда, преображающая наше существование в настоящем.
Раскрытие смысла ветхозаветных заповедей в евангельском контексте
Непосредственно за произнесением учения о блаженствах Божественный Учитель говорит: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5, 17). Для уяснения и подтверждения мысли о ненарушимости Ветхозаветного закона нравственности и в новозаветной церкви Основатель ее говорит: «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5, 18). Нарушитель хотя бы одной из заповедей закона Божия «малейшим наречется в Царствии Небесном» (Мф. 5, 19), т. е. человеком ничего не стоящим, отверженным. Напротив, исполняющий закон и научающий соблюдению его и других людей возвеличится в Царствии Небесном. Однако, несмотря на мысль о ненарушимости Ветхозаветного закона в его сущности, Божественный Учитель, с другой стороны, говорит, что если праведность Его слушателей и последователей не превзойдет праведности народных учителей Иудеи – фарисеев и книжников, то они не войдут в Царство Небесное. Суровый отзыв Спасителя становится ясен для нас, если вспомнить, как иудеи то ограничивали, то расширяли смысл предписаний закона. Пример чудовищного искажения смысла в толковании постановлений закона о чистоте в субботу можно видеть в утверждении, что человек, прикоснувшийся в субботу к свиткам Святого Писания, делается нечистым, так как кожа, на которой оно написано, могла принадлежать нечистому животному или приравнивалась к трупу, соприкосновение с которым, по закону, оскверняло человека. Или же: «Если не было воды ближе девятиверстного расстояния, еврей должен был идти девять верст и только после этого был вправе садиться за стол».
Заповедь обубийстве. Сравнительное определение отношения ветхозаветного учения о нравственности к новозаветному Иисус Христос начинает с определения отношения к ближним. По карательным законам Моисея за умышленное убийство полагалась смертная казнь (Числ. 35, 16–21), и лишь совершивший неумышленное убийство подлежал суду (Числ. 35, 24). «А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5, 22). Предлагая мелкую, на первый взгляд, заповедь о негневливости, Спаситель тем самым предотвращает большие обиды, «заключающиеся в убийстве». Вполне понятно, что человек, достигший уровня нравственного совершенства, никогда не станет убийцей другого. Но опять же, в Ветхом Завете было упоминание о том, что так ясно изложил Христос относительно гнева. Моисей сказал: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем» (Быт. 19, 7; Эккл. 7, 9; Притч. 7, 16; Иов. 5, 2). В чем же состоит разница между этими заповедями? Спаситель выставляет на первый план внутреннюю настроенность человека, тогда как Моисей по требованию времени должен был настаивать на законной правде. Мало того, для возвышения праведности и укрепления мирных отношений вменяется в обязанность не откладывать надолго никакого соперничества, а всякие споры скорее улаживать и идти на примирение с соперником.
Заповедьо прелюбодеянии и учение о разводе. Седьмая заповедь десятисловия понималась книжниками и фарисеями как запрещение грубого нарушения чистоты брака. Грех прелюбодеяния строго наказывался в Ветхом Завете, так как преступление седьмой заповеди было повсеместным явлением.
Христос в Своей Нагорной проповеди запрещает не только сам грех, но и повод к нему – «вожделенный взор». Талмудисты полагали, что грех от этого «вожделенного взора» не вменяется, если затем не последовало внешнее нарушение. Поэтому слова Спасителя в первую очередь направлены против фарисейского притворства. Итак, этой заповедью Христос не упраздняет древнего предписания закона Моисеева «не прелюбодействуй» (Исх. 20, 14), а раскрывает и восполняет его. Не останавливаясь на этом, Господь указывает на средства, с помощью которых христианин может освободиться от нечистых пожеланий: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5, 29). Здесь имеется в виду отсечение не членов нашего тела, а всего того, что для нас кажется «наилучшим», если это приводит ко греху.
В близком отношении к заповеди о прелюбодеянии стоит заповедь о разводе. Библия указывает нам много причин, по которым еврей мог свободно отпустить свою жену. Часто по личным прихотям мужа жена лишалась прав и должна была уходить от него (Втор. 24, 1–4). В разводе еврей не видел нарушения заповеди, ибо считал даже в этом акте, что «Бог дозволил бракорасторжение только израильтянам, но не другим народам». Такое ложное понимание этой заповеди и заставило Спасителя высказать Свое суждение, дать новые правила супружеского сожития. Моисей знал святость брачного союза, освященного Богом еще в раю, и только по жестокосердию своего народа он пошел на некоторые уступки, разрешая давать разводное письмо. Этим ликвидировалась опасность убийства мужем жены, не нашедшей благоволения в его глазах, и ставила ее в полную независимость от последнего. Христос, допуская развод только лишь по вине любодеяния (Мф. 5, 32), все же показал Своим слушателям, что Он хотел бы, чтобы ученики Его и последователи возможно дальше держались от намерения допускать развод между раз вступившими в брачное сожительство супругами.
