Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире
Свт. Игнатий (Брянчанинов)
Как обрести веру? Неверующий скажет: «Я не верю, вот когда я поверю, тогда и приду в храм. Если я сейчас пойду, то это будет неискренне». И почти невозможным оказывается объяснить, что вера не сможет попасть в его сердце, пока он не откроет дверь. Тут такой парадокс с точки зрения бытовой логики. Замкнутый круг: человек не верит, потому что не хочет верить, и не хочет верить, потому что не верит. На это можно ответить теми же словами прп. Амвросия, которые он сказал и о стяжании любви: «Если хочешь обрести веру — поступай так, как будто ты ее имеешь. И Господь, видя твое желание, подаст тебе веру». Иными словами, исполнение евангельских заповедей вселяет в сердце человека Христа, а значит, и саму веру.
«Слушай Евангелие, говорящее тебе, и святых Отцов, объясняющих Евангелие; слушай их внимательно, и мало-помалу вселится в тебя живая вера, которая потребует от тебя исполнения евангельских заповедей, за это исполнение наградит надеждою несомненного спасения. Она соделает тебя на земле последователем Христовым, сонаследником Его на небе».
Свт. Игнатий (Брянчанинов)
Столь же неоднозначно обстоит дело и с ересью, или ложной философией. В рафинированном виде грехи эти — нечто подобное поступку Ницше или какого-нибудь Секо Асахары. Но если говорить о более скрытых вариантах, то почти у каждого из нас нет-нет да обнаружится парочка завалящихся «собственных» мыслишек на тему Православия. Даже не говоря о варианте половинного принятия веры, вроде этого: «В Бога верю, но в храм ходить не буду», который конечно же к истинной религии имеет мало отношения, — почти каждый пытается сформулировать Православие как-то по-своему, наиболее комфортным для себя способом, отодвигая неудобные, «не самые важные» для себя вещи на задний план, а более удобные выдвигая на передний. И нередко подобные измышления заводят довольно далеко, к прямому искажению догматов и истин Церкви — к ереси.
Борьба с гордыней — дело крайне сложное. И приступать к этой борьбе можно только с отчетливым пониманием, что самостоятельно человеку с демоном гордыни не справиться. Фактически и борьба вся заключается в этом самом осознании собственного бессилия и ничтожества, в отказе от попыток совершить что-то только своими силами и обращенной к Господу молитве о помощи.
«Итак, очевидно, что никто не может достигнуть последнего предела совершенства и чистоты иначе как смирением истинным, которое он, видимо свидетельствуя пред братиями, изъявляет также и пред Богом в сокровенностях сердца своего, веруя, что без Его покрова и помощи, в каждый момент его посещающих, никак не может он достигнуть совершенства, которого желает и к которому с усилием течет» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).
В отличие от описания борьбы с остальными страстями, св. отцы дают не так много советов по борьбе с гордыней. Основные виды оружия: раскаяние, пост, молитва и поступки, которые через отречение своей воли ведут к смирению (то есть св. отцы учат поступать так, как надо, по совести, а не так, как указывает гордый ум).
Преподобный Нил Синайский пишет:
«Не забывай своего падения, хотя и покаешься; но поминай о грехе твоем плачем, к смирению твоему, чтоб, смирившись, по необходимости отсечь тебе гордость. Не взирай на падших с кичливым помыслом, надмевающим тебя будто судью, но себе самому внимай помыслом трезвенным, — испытателем и оценщиком твоих деяний».
«Начало смиренномудрия — покорность», — говорит прп. Ефрем Сирин. Эти слова очень важны для борьбы с гордыней, потому что один из немногих способов бороться с этим демоном на внешнем уровне — это послушание. Для начала — послушание родителям и старшим по званию. А в конечном итоге — послушание по отношению ко всем ближним.
«Один брат сказал: «Просил я себе у Господа помысл смиренномудрия, чтобы, когда брат мой прикажет мне сделать что-нибудь, говорил я помыслу: «Это господин твой, слушай его»; а если прикажет другой брат, опять говорил: «Это брат господина твоего». И если прикажет ребенок, и тогда говорил: «Слушай сына господина своего», — и таким образом, противясь чуждым помыслам, при содействии благодати, безмятежно делал он дело свое» (прп. Ефрем Сирин).
Святые отцы указывают еще один способ борьбы с гордостью — прошение милостыни. Под этим можно понимать не только стояние на паперти: милостыня — это просьба о милосердии, просьба признавшего себя слабым к тому, кого он признает сильнее, важнее, могущественнее себя. Гордец никогда не попросит о помощи, он предпочитает, чтобы были ему должны, нежели самому находиться в долгу. Он всегда крайне тяготится своим бедственным положением, любой зависимостью. Обратиться за помощью для него величайший подвиг. Св. Ефрем Сирин пишет: «Ничто так не смиряет душу, как пребывание в нищете и пропитание подаянием».
Удивительно то, что противоположной гордыне добродетелью святитель Игнатий Брянчанинов называет не смирение, как было бы логично предположить, а любовь. Удивительно и в то же время абсолютно логично, поскольку гордыня интравертна, она видит смысл бытия в себе. Любовь же экстравертна, она обращает взгляд на окружающий мир и позволяет увидеть смысл в другой личности — в личности Бога. Ведь не смирение, а именно любовь делает гордыню невозможной. Гордыня базируется на выделении себя из мира, на ощущении собственной самости, на восприятии своей личности как чего-то обособленного. Любовь же сливает две личности в единое целое. Границы между «я» и «не-я» как бы перестают существовать. Человек, стяжавший любовь, не может видеть смысла в себе самом, ибо другая личность становится неотъемлемой частью его существа. Любовь действительно высшая из добродетелей. Все остальные достигаются страхом Бо-жиим. Когда приходит любовь — страх покидает человека. Святой апостол Иоанн Богослов говорит: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви(I Ин. 4; 18).
Любовь — это то состояние души, к которому стремится истинный христианин. А поэтому дело любви ставится им превыше всего, даже превыше молитвы. И через дело любви человеку многое прощается. Но особенно важны дела любви в борьбе с гордостью.
Есть общепринятое мнение, что любовь приходит сама, и человек не властен над ее приходом. Конечно, мнение это в глобальном смысле верно, потому что любовь — дар Божий, и приходит она именно как дар, который можно стяжать (то есть получить), но не создать самому.
Но дар этот, как и благодать, дается только человеку, готовому и желающему его принять. А подготовить- себя можно, совершая дела любви, то есть поступая так, словно ты уже имеешь дар любви.
Старец Зосима в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» говорит о «деятельной любви», которая приводит к любви истинной и к вере. На вопрос, как обрести веру, старец Зосима отвечает:
«Опытом деятельной любви. Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Если же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете».
Далее, разъясняя, что есть деятельная любовь, старец Зосима противопоставляет ее «любви мечтательной», предаваясь которой человек жаждет облагодетельствовать все человечество, но не может даже с элементарным терпением относиться к каждому человеку в отдельности. Он приводит в пример пожилого господина, который сказывал: «Я, говорит, люблю человечество, но дивлюсь на себя самого: чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц. В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта. Чуть он близко от меня, и вот уж его личность давит мое самолюбие и стесняет мою свободу. В одни сутки я могу даже лучшего человека возненавидеть: одного за то, что он долго ест за обедом, другого за то, что у него насморк, и он беспрерывно сморкается. Я, говорит, становлюсь врагом людей, чуть-чуть лишь те ко мне прикоснутся. Зато всегда так происходило, что чем более я ненавидел людей в частности, тем пламеннее становилась любовь моя к человечеству вообще».
