Андрей Кураев - ФАНТАЗИИ И ПРАВДА "КОДА ДА ВИНЧИ"
Кстати, христиане никогда не скрывали и не стыдились общих черт выражения своей веры и веры язычников. Если обнаруживалось нечто общее в вере христиан и в вере какого-то языческого народа. богословы с радостью говорили: вот доказательство того, что Христос поистине «желаемый всеми народами» (Аггей 2,7). Мудрость Божия все народы готовила к Своему приходу, и потому зернышки христианских идей были заранее посеяны в самых разных культурах. И, значит, даже в случае заимствования христианство отовсюду узнает и берет свое. «Христианство от греко-римской культуры избирает и воспринимает "свое", то, что принадлежит ему как "христианство до Христа" в языческом мире, подобно тому, как магнит притягивает к себе железные опилки. Здесь следует говорить не о влиянии на христианство, но о вливании в христианство того, чему было естественно в него вливаться, силою внутреннего сродства» .
И еще, хотя я стараюсь не рассматривать то, что Браун рассказывает о язычниках, и ограничиваю свой анализ только теми его тезисами, которые касаются христиан и христианских же еретиков, все же замечу, что вряд ли Браун сможет на основании древних источников доказать, что поклонники Митры верили в его искупительную смерть и воскресение до начала проповеди христианства. У Брауна: «В христианстве все заимствовано. Дохристианский бог Митра... был похоронен в склепе на склоне горы и ровно через три дня воскрес» (с. 281). На деле как раз Митра приносит в жертву быка, а вот его никто не убивает. С пещерой на склоне горы он связан, верно, но связан своим рождением, а не смертью (он в ней родился). Если же Митра был убит – то хотелось бы от фанатов Брауна узнать, кто же именно его убил… «Митра является единственным богом, не разделяющим трагической судьбы мистериальных божеств, из чего можно сделать заключение, что сценарий митраистской инициации не содержал испытаний смертью и воскресением», - говорит крупнейший знаток истории религий Мирча Элиаде .
Но об инквизиции Браун ведь сказал правду?
Браун говорит, что за три века охоты на ведьм инквизиция сожгла пять миллионов женщин (включая повитух) (с. 152). При таких масштабах странно, что в Западной Европе вообще хоть кто-то остался. И кто только рожал в те века (16-18) европейцев в таких количествах, что они расселились по всему земному шару?!
«Когда историки наконец стали систематически изучать огромный массив протоколов инквизиций, были получены совершенно иные результаты, и постепенно начало вырабатываться новое представление о них. Сейчас, пожалуй, уже можно говорить о всеобщем признании двух принципиальных выводов, хотя исследования еще не завершены. Во-первых, средиземноморские инквизиции были менее кровожадными, нежели европейские светские суды раннего Нового времени. Между 1550 и 1800 годами перед судом инквизиций предстало около 150 тыс. человек, но лишь 3000 из них были приговорены к смерти» - пишет американский историк, книга которого в русском переводе увидела свет благодаря «Фонду Сороса» .
Жаль и одного сожженного человека. Но все же три тысячи и пять миллионов – это не одно и то же.
Ну и нелишне будет еще раз напомнить, что в Средние века ведьм не казнили. Печально знаменитая книга «Молот ведьм» появилась на свет лишь в 1485 г. «Первый случай преследования ведьмы произошел в 1498 году» . Массовая же «охота на ведьм» была отнюдь не средневековым феноменом, а новоевропейским. Разгар «охоты на ведьм» – это середина XVI-начало XVII веков.
В России же первый закон, предписывающий костер за колдовство – это… «Устав морской», изданный Петром Первым в 1720 г.:
«Богу токмо молитися и на него надежду полагати надлежит во всех делах и предприятиях. Того ради чрез сие все идолопоклонства, чародейства с великим подтверждением запрещаются. И ежели кто такой найдется или сему подобной суеверный и Богохулительный, оный по состоянию дел, в жестоком заключении в железах и кошками наказан или весма сожжен имеет быть. Толкование: Наказание сожжения есть обыкновенная казнь чернокнижницам и тем которые чрез отраву вред какой учинят, или во оных писмах или словах хула имени Божию или отвержение от оного найдется. А ежели во оных писмах или словах хулы имени Божию не будет и отвержения от оного нет, но точию суеверныя бредни, то надлежит по изобретению дела того наказать вышеупомянутыми наказаниями и притом церковным публичным покаянием» (Устав морской. Кн.4,1) .
Норма эта была взята из Ново-шведского военного артикула 1683 года (откуда и ее незамеченный (?) Петром лютеранский пафос – «молиться только Богу» означает оставить без молитв Божию Матерь и святых…). Как справедливо заметил Юрий Лотман - «через окно в Европу тянуло гарью» ).
Достоверен ли образ императора Константина, нарисованный в романе Брауна?
Читаем:
«Он всю жизнь прожил язычником, и крестили его только на смертном одре, когда он был слишком слаб, чтобы протестовать. К несчастью для него, Римскую империю в те времена охватили беспорядки на религиозной почве. Христиане воевали с язычниками, и конфликт настолько разросся, что Риму угрожал раскол на два отдельных государства. И вот Константин в 325 году решил объединить Рим под знаменем одной религии - христианства» (с. 280).
Верно тут только одно: Константин действительно крестился лишь на смертном одре. Но так поступали многие христиане той поры – из-за страха осквернить свою душу грехами, совершенными после крещения. Племянник Константина, император Юлиан Отступник, попробовавший вернуться к язычеству, никогда не утверждал, что его убеждения те же, что и у его великого дяди.
Раздел Рима на два государства начал гонитель христиан – Диоклетиан. Причем деление он предложил по чисто географическим признакам, а отнюдь не по религиозным. Кстати, именно Диоклетиан¸ сам того не ведая, и выступил в роли «сепаратора», отделившего канонические Евангелия от апокрифов. Зная роль Писания в жизни христиан, он в 303 году приказал епископам сдать в римские судилища свитки евангелий. Епископы же воспользовались малой осведомленностью римских чиновников в вопросах богословия – и вместо подлинных, ценимых Церковью евангелий принесли подделки – апокрифы, украшенные, однако, тем словом, которое значилось в императорском эдикте . Так что большая часть апокрифических рукописей сгорела отнюдь не в тех кострах, что разжигали «христианские фанатики», а на задних дворах языческих римских канцелярий.
Христиане времен обращения Константина были весьма далеки от того, чтобы быть половиной населения Империи. Оценки историков колеблются в диапазоне от 5 процентов до 12 процентов населения. Причем восточная половина империи христианизирована значительно больше, чем западная, Константин же до 323 г. оставался правителем запада; следовательно, он не мог смотреть на христиан как на политическую силу. Известно предание о св. Василии Великом: Когда он пришел в Неокесарию, в этом большом городе было только 17 верующих, а к его кончине осталось лишь 17 язычников.
При этом не нарастала, а, напротив, угасала религиозная враждебность разных религиозных групп Империи. За три века соседи успели хорошо узнать христиан и перестали возмущаться их «неверием» в официальных богов. Империя по инерции, по привычке время от времени вспоминала о Церкви и имитировала наведение единомыслия. Но народный антихристианский энтузиазм уже угас. Решительность же христианских мучеников вызывала уважение у римлян.
Никаких «беспорядков» не было. Диоклетиан провел умную административную реформу. Христиане же лояльно относились даже к гонителям. Самое большее проявление бунта, на которое они решились, известно из свидетельства современника – «Сразу же, как только в Никомидии был обнародован указ о Церквах, некий человек, не безызвестный, но самого высокого, по мирским представлениям, звания, движимый горячей ревностью по Боге и побуждаемый верой, схватил указ, прибитый на виду в общественном месте, и разорвал его на куски, как безбожный и нечестивейший. Человек, прославившийся таким образом, выдержал всё, что полагалось за такую дерзость, сохраняя до последнего вздоха ясный ум и спокойствие» (Евсевий. Церковная история 8,5)
И уже откровенной ложью звучат слова Брауна о том, что «христиане воевали с язычниками». Обратите внимание на построение фразы. Можно было сказать, что «язычники воевали с христианами». Можно было бы сказать о «взаимной вражде язычников и христиан». Но Браун построил фразу так, что активно-нападающей, агрессивной стороной выглядят именно христиане. А ведь до Константина проявления этой вражды было очевидно-асимметричны: христиане методами философской полемики критиковали языческую религию (тем же, кстати, занимались многие языческие комедиографы и философы), а языческий мир преследовал христиан пытками и казнями. В фильме, увы, это еще более подчеркнуто: толпа христиан, вооруженных копьями и крестами, бросается на беззащитных язычников, убивает их и сбрасывает прекрасные статуи с языческих храмов… Вот именно до обращения императора Константина ничего такого не было и быть не могло.
