Моисей Рижский - Библейские пророки и библейские пророчества
Однако выделение этой категории людей, древнейших профессиональных служителей религиозного культа, было связано не только с усложнением религиозной идеологии и практики. Как справедливо отмечает известный исследователь шаманства у сибирских народностей А. Ф. Анисимов, возникновение шаманства как формы религиозной идеологии и культа было исторически связано с началом процесса разложения родового строя [9] «В процессе разложения первобытно-общинных отношений рода, роста имущественной и социальной дифференциации носители прежних общественных должностей все более отделяются от остальной массы сородичей, образуя с примыкающими к ним имущими семьями родовую знать. Подобно другим исполнителям родовых общественных должностей, исполнитель обрядов родового культа стал из рядового сородича по преимуществу служителем культа, и это преимущество превратилось в последующем в его исключительное право, связанное с занимаемым им положением» [10].
Исключительное положение шамана объяснялось тем, что ему приписывалась особая близость с духами, и прежде всего с родовыми духами, духами предков, которые через него могут оказать своим потомкам-сородичам любую помощь, уберечь от всяких бедствий, предостеречь об опасностях, защитить от врагов. Считалось, что для этого духи избирают угодного им человека, который и становится шаманом. Духи, когда это нужно им или шаману, вселяются в него, действуют через него, говорят его устами, и шаман в силу этого проявляет сверхъестественные способности. Он может, например, исцелять безнадежно больных, изгнав вселившихся в них и причинивших болезнь злых духов. Он способен даже вызвать из страны духов улетевшую туда душу умершего и вселить ее обратно в тело, т. е. воскресить мертвого. Шаман может находить пропавшее, видеть скрытое, провидеть и предсказать будущее[11].
Обычно вселение в шамана духов обнаруживалось по ряду признаков. Шаман впадал в состояние исступления, нервного припадка: его корчит и трясет, он дико жестикулирует, скачет, иногда наносит удары по собственному телу. Неудивительно, что у многих племен одним из признаков, что человек является «избранником» духов, являлось его предрасположение к тому болезненному состоянию, которое называется «нервной истерией» или «нервной эпилепсией». Н. А. Алексеев пишет о якутских шаманах: «Анализ имеющихся материалов о становлении шаманов показывает, что у якутов шаманами часто становились нервнобольные люди. Болезнь шаманов имеет много общего с формой «арктической истерии», распространенной среди якутов. Возможно, что у некоторых шаманов болезнь была наследственная»[12]. Исследователи отмечали также и случаи групповой истерии, когда припадок у одного вызывает тотчас припадки и у других.
Обычно в ходе культового действа колдун-шаман стремился также искусственно привести себя и вместе с тем тех, кто присутствовал при этом обряде, в состояние экстатического возбуждения. Достигалось это различными способами. Патагонский колдун, пишет Э. Тэйлор, «приступая к делу, начинает бить в барабан и вертеть трещотку до тех пор, пока с ним не делается действительный или мнимый эпилептический припадок… В Южной Индии и Цейлоне так называемые «бесноватые плясуны» доводят себя сами до пароксизма, чтобы прийти во вдохновенное состояние, необходимое им для лечения больных. Таким же образом на жрецов племени бодо находит в бешеных плясках под музыку и пение окружающих припадок безумного исступления, во время которого божество нисходит в жреца и начинает прорицать через него»[13] Вместе с тем тот же Тэйлор отмечает, что «болезненные явления прорицания вызываются всегда ради известных целей, при этом присяжные колдуны обыкновенно впадают в преувеличения или даже в простое притворство. В более неподдельных случаях медиум может настолько сильно проникнуться мыслью, будто овладевший им дух в самом деле говорит через него, что он может не только назвать духа по имени, говорить сообразно его характеру, но даже изменить свой голос сообразно с характером духа». «Если бы, — замечает по этому поводу Тэйлор, — привести в Дельфы островитянина Тихого океана и дать увидеть ему судорожные кривляния пифии и послушать ее бешеные крики, он не потребовал бы объяснения ни одного из обрядов, так походили они на продукты его родной дикарской философии»[14] К этому можно, пожалуй, добавить, что точно так же не удивился бы этот островитянин, если бы ему дали увидеть поведение древнейших израильских пророков.
То, что Тэйлор писал о «присяжных колдунах» Патагонии и Африки, подтверждается также богатым и разнообразным этнографическим материалом о шаманах сибирских народностей.
«Среди эвенкийских шаманов, — пишет А. Ф. Анисимов, — наряду с нервными, истеричными людьми есть большое количество весьма трезвых, хладнокровных людей с большой силой воли и часто скептически настроенных. Для таких шаманов шаманство является только обрядовой формой и средством получения соответствующих материальных и социальных выгод. В отличие от первого типа — своеобразных родовых пророков-прорицателей в большинстве случаев мелких шаманов и маловлиятельных в общественной жизни, этот второй тип шаманов, хитрых, властных и с трезвым воображением… отличался помимо того большим запасом положительных знаний и более высокой культурой… Шаманы подобного типа делали предсказания с учетом всех своих знаний, чтобы как можно меньше ошибиться и сохранить свой авторитет. Облекая практику в шаманскую мистическую форму, они способны были давать сородичам вполне практические указания, что, в свою очередь, немало способствовало укреплению их авторитета и общественного положения. В своей шаманской практике они ловко сочетали виртуозное трюкачество, магическое и мистическое шарлатанство, знание психологии своих сородичей и положительный производственный опыт»[15].
Колдуны-шаманы разработали сложную обрядность и присвоили себе связанные с их «профессией» необычный наряд и особые аксессуары, каждому элементу которых приписывались мистические смысл и сила. У эвенков, например, кандидат в шаманы, прошедший предварительно соответствующую подготовку и испытания, получал от старшего шамана особые плащ, передник, головной убор, посох, шаманский бубен с колотушкой и т. п.[16]
Особое социальное положение родового шамана было, конечно, обусловлено верой его сородичей в то, что от его сверхъестественных способностей зависит сама их судьба, так как именно он избран духами-предками защищать их род[17]. Но и на более позднем этапе, в условиях разложения первобытно-общинного строя и перехода к раннеклассовому обществу, когда процесс перемешивания и слияния отдельных родов приводил к образованию более крупных племенных объединений, шаман не утратил своего высокого социального положения. У племен Сибири, пишет А. Ф. Анисимов, две характерные фигуры стояли в центре общественной жизни: военный вождь и шаман; шаман совершал над кандидатом в военные вожди обряд посвящения, и «только при условии явного расположения шамана к испытуемому последний мог рассчитывать на свой успех и быть тем самым возведенным шаманом на пост военного вождя»[18].
Впрочем, и после утверждения в должности вождю приходилось серьезно считаться с позицией шамана, потому что перед любым крупным предприятием, которое он готовил, важно было узнать волю духов и заручиться их поддержкой, а это опять-таки было обязанностью шамана. Шаман, таким образом, во многих случаях выступал в роли провидца и пророка.
У всех народов древности и, наверное, у всех древних богов были свои пророки. В VI в. до н. э. иудейский пророк Яхве Иеремия, обращаясь к царям Эдома, Аммона и Моава, взывал: «…Не слушайте своих пророков… Ибо они пророчествуют вам ложь…» (Иер. 27:9—10). Иеремия, почитатель Яхве, конечно, считал пророков чужих богов лжепророками.
В Библии для пророка обычно применяется еврейское название «наби» (во множественном числе «небиим»). Это слово можно перевести по-разному: «возвещающий» или «тот, кто призван богом». Однако следует думать, что это название у евреев появилось сравнительно поздно, уже в Ханаане. В 1 Книге Царств (9:9) сохранилось любопытное замечание: «Прежде у Израиля, когда кто-нибудь шел вопрошать бога, говорили: «пойдем к прозорливцу», ибо тот, кого называют ныне пророком (в оригинале — «наби»), прежде назывался «прозорливцем» (евр. «роэ»). В ряде случаев пророк в Библии называется и другим еврейским словом «хозе». Слова «роэ» и «хозе» имеют почти один и тот же смысл — «видящий». Считалось, что «роэ», прозорливец, видит многое такое, что недоступно для простых обычных людей, например, он может увидеть, где находится пропавшая или украденная вещь, но также может провидеть будущее, потому что это ему открывает его божество — Яхве, или Ваал, или Ашера, или любой другой бог.
