Стивен Бэчелор - Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды
Этот спор отмечает новую фазу в разрушении и распаде тибетского государства. Боги больше не выполняют свою функцию. Чем бы мы это ни объясняли, тибетский ancien regime не справился со своей основной задачей: гарантировать целостность государства и обеспечить безопасность своего народа. Ламы были убеждены, что могущественные и невидимые защитники оберегали Тибет от врагов. Геше Даргье торжественно сказал пред нашим классом в Библиотеке в начале 1970-х, что китайская оккупационная армия в Лхасе была уже почти побеждена, потому что защитники вызвали вспышку дизентерии среди солдат. В действительности оккультный защитный экран тибетцев оказался бесполезен против диалектического материализма и оружия Народной Освободительной Армии Китая. За редким исключением, руководители Тибета были не в состоянии оценить, насколько серьезно изменилась геополитика в Средней Азии в двадцатом веке. И сегодня, пятьдесят лет спустя, тибетцы в эмиграции, вместе с организациями ярых западных буддистов, все еще ведут жаркие споры о том, чье божество-защитник сильнее.
26 августа 1999 года я вернулся в свой старый монастырь Тхарпа Чолинг (теперь называющийся Рабтен Чолинг), впервые после смерти геше в 1986-ом. Я поднимался по крутому склону Ле Монт-Пелерин в ярко-красном фуникулере от берега Женевского озера со смешанным чувством ностальгии и тревоги. В конечном счете монастырь, который геше основал в 1977 году, без лишнего шума разорвал связи с Далай-ламой и подтвердил свою преданность коренному учителю геше, младшему наставнику. Центр не присоединился ни к НТК геше Келсанга, ни к другим партиям сторонников Шугдена и оставался независимым. Но из-за отказа стать на сторону Далай-ламы его в значительной степени избегала остальная часть тибетского сообщества в Швейцарии, впрочем, как и в других странах.
Меня тепло приветствовал Гонсар Ринпоче, преемник геше и нынешний руководитель центра. Я знал его с самых первых дней в Дхарамсале. Фотографии Далай-ламы все еще висели на стенах, а его книги были доступны в книжном магазине. Казалось, не было никакой личной неприязни к нему. Затем меня представили тибетскому мальчику, который был идентифицирован как перевоплощение геше. Рабтен Тулку Ринпоче был прелестным робким одиннадцатилетним ребенком, который, казалось, так же смущался и не знал, как себя вести, как и я. Я понятия не имел, как обращаться с этим умным, веселым мальчиком, которого я должен был считать своим бывшим учителем. Я хотел увидеть в его глазах хотя бы намек на то, что он узнал меня. Но в течение нашего разговора он ни разу ничем не показал, что ему известно, кем я был в его жизни.
На фоне зубчатых пиков Дент-дю-Миди, видимых в окне позади нас, я проболтал и просмеялся с Гонсаром несколько часов за бесчисленными чашками чая и большой вазой с тибетскими закусками. Когда мы вспоминали о прошлом и он рассказывал мне, как все теперь хорошо в монастыре, я остро ощущал присутствие в помещении того, кого мы усиленно старались не упоминать.
Насколько хорошо я знал геше Рабтена? Когда я сегодня оглядываюсь назад и пытаюсь восстановить в памяти то, что произошло между нами, то проясняются многие вещи, которых я не мог понять в то время. Геше отправился из Индии в Швейцарию осенью 1975-го, в год смерти Фреда Варли. Это был также год, в который кризис вокруг Дордже Шугдена впервые разразился в Дхарамсале. Я спрашиваю себя, не был ли переезд геше на Запад спровоцирован его стремлением дистанцироваться от Далай-ламы? Теперь я вижу и другие причины, почему геше не хотел, чтобы его западные ученики слишком сближались с Далай-ламой во время его визита, который я помогал организовать в 1979 году. Возможно, он беспокоился, чтобы кто-нибудь из нас, не понимая серьезности ситуации, не поднял бы вопрос о Дордже Шугдене перед Далай-ламой, тем самым усугубив уже начавшийся, но до сих пор не обсуждавшийся публично раскол в школе Гелуг. Все же большее беспокойство мне доставляет мысль, что на самом деле геше Рабтен просто не доверял мне.
Летом 1978 года геше был приглашен в Мэдисон, штат Висконсин, чтобы в первый (и единственный) раз проповедовать в Соединенных Штатах. Он попросил трех западных монахов сопровождать его, а меня оставил в Швейцарии, чтобы я помогал управлять монастырем во время их отсутствия. В Мэдисоне он организовал посвящение троих своих спутников в практику Дордже Шугдена под руководством знаменитого ламы Сонга Ринпоче. После посвящения он объяснил одному из них, достопочтенному Гельмуту: «Это проявление Будды не имеет себе равных. Если ты решился обуздать свой ум, то он отдаст тебе даже свое сердце, чтобы помочь тебе». Хотя геше полагался на меня в своей работе,
он никогда не упоминал Дордже Шугдена в моем присутствии; очевидно, это означает, что он не считал меня подходящим сосудом для практики. Кажется, он знал меня намного лучше, чем я думал.
Тем не менее, я очень сочувствую тяжелому положению Гонсара Ринпоче и Рабтена Тулку в их одиночестве на Ле Монт-Пелерин, в их беспросветном мире богов и демонов, в который я не могу вернуться. С тех пор я больше никогда не общался с Далай-ламой. И никогда не бывал в Тибете.
17. Внимательно следуйте по Пути
К МОЕМУ УДИВЛЕНИЮ, ключ к пониманию жизни Сиддхаттхи Готамы был спрятан в многостраничной книге, о которой я слышал уже давно, но не видел оснований потратить на нее сумму в 111£ (165$). Книга назвалась Словарь палийских имен собственных, автором которой был шриланкийский ученый и дипломат доктор Г. П. Малаласекера. Словарь был впервые опубликован в 1938 году под покровительством Британского Раджа. [12] Только когда в 2004-м мой коллега Энди Олендзки из Массачусетса обернулся, чтобы снять свой экземпляр с книжной полки, желая проверить какие-то подробности из жизни Будды, тогда я впервые обратил внимание на нее.
Словарь палийских имен собственных (СПИС), строго говоря, вообще не словарь. Это отпечатанная убористым шрифтом трехтомная энциклопедия объемом в 1370 страниц со статьями о каждом имени собственном (то есть персонаже, географическом пункте или тексте), появляющемся в палийской литературе. Например, вы ищете имя РазепасИ, тогда вы найдете здесь шесть страниц текста, которые содержат биографию короля, ссылки на каждый случай в Каноне, где он упоминается, и выделенные полужирным шрифтом имена всех персонажей, с ним связанных, для которых в «словаре» есть также отдельные статьи. Эта бесценная книга, составленная в основном из первоисточников, сэкономила для меня огромное количество времени. Мне не приходилось теперь продираться через многочисленные беседы в поисках упоминаний о каком-либо одном персонаже – Маханаме, Маллике, Бандхуле и т. д., – я просто искал нужное мне имя в СПИС, а затем прямо переходил к соответствующему тексту в Каноне. Но, хотя он собрал все эти бесценные данные, Малаласекера, похоже, совершенно не стремился организовать весь этот материал в стройный хронологический рассказ о жизни Будды. Поэтому моя задача состояла главным образом в соединении разрозненных фактов, собранных Малаласекерой.
Образ человека Сиддхаттхи Готамы, изображенный в палийском каноне, непоследователен. При чтении некоторых самых ранних канонических отрывков создается такое впечатление, что Готама был отшельником, который блуждал одиноко, «как носорог», по отдаленным лесистым областям долины Ганга. В других текстах он предстает героической публичной фигурой: он пользуется уважением у царей и цариц, его спонсируют богатые меценаты, он проповедует перед огромными аудиториями последователей и монахов, и каждое его слово пользуется огромным авторитетом. А иногда он изображается как продвинутый йог, способный по желанию войти в любое высшее медитативное состояние. Иногда он появляется на страницах Канона как чудотворец, обладающий сверхъестественными способностями, который может проходить сквозь стены и летать по небу, как птица. В другом месте он предстает перед нами мессианским «Великим Человеком», отмеченным физическими признаками сверхчеловека – нарост на макушке, изображения колеса Дхаммы на ладонях и подошвах, язык, которым он может облизать свои уши, и пенис, который он может втягивать в свой таз. Но на других страницах он изображается совершенно обыкновенным монахом, измотанным амбициями своего семейства, который расстраивается из-за споров среди своих последователей и путешествует по Северному пути из одного места в другое, неустанно пытаясь донести смысл своего послания и сохранить целостность своей общины.
Кроме того, у Готамы было неплохое чувство юмора. Однажды монах Пуккусати, бывший знатный житель Таккасилы, пришел в Раджагаху. Он остановился в мастерской гончара. Позже тем вечером появился другой монах и спросил Пуккусати, не будет ли он возражать, если они будут здесь жить вместе. Пуккусати приветствовал его, и оба провели большую часть ночи в медитации. Следующим утром монах спросил Пуккусати, кто был его учителем. Пуккусати ответил, что был последователем Сиддхаттхи Готамы, хотя ему еще не посчастливилось встречать его лично. «А где этот Готама живет теперь? – спросил его второй монах. «В Саваттхи, в городе на севере», – ответил Пуккусати. Только в этот момент второй монах признался, что он разыграл Пуккусати. Ведь это и был не кто иной, как сам Сиддхаттха Готама, который затем произнес перед пораженным Пуккусати проповедь об элементах существования.
