Шэн-янь - Поэзия просветления. Поэмы древних чаньских мастеров
Хань-шань Дэ-цин был одним из четырех великих чаньских наставников, которые жили в конце правления династии Мин. Его автобиография, содержащая подробное описание его практики и просветления, была переведена на английский язык Чарльзом Луком и опубликована в книге «Практический буддизм». (Этого Хань-шаня нельзя смешивать с другим поэтом, носившим такое же имя и известным на Западе как Холодная Гора.) В семь лет его уже посещали сомнения относительно его происхождения и судьбы. В девять лет он поступил в монастырь, а в девятнадцать стал монахом. Его первые попытки практиковать Чань были бесплодны, и он обратился к практике повторения имени Будды, что привело к лучшим результатам. После этого он возобновил практику Чань и добился более существенных успехов. Слушая «Аватамсака-сутру», он постиг, что в Дхармадхату, мире всех явлений, даже самая крошечная вещь содержит и себе всю вселенную. Затем он прочитал еще одну книгу под названием «Веши неподвижны» и пережил еще одно просветление. Он написал стихотворение, в котором есть такие слова:
Смерть и рожденье, день и ночь,
Течет вода и вянет цвет,
Только теперь я начал понимать,
Что ноздри вниз обращены.
В другой день во время ходьбы он внезапно достиг самадхи и пережил ощущение ослепительного света, подобного огромному совершенному зеркалу, с горами и реками, в котором отражается все, что существует на свете. Когда он вышел из этого самадхи, его тело и сознание были совершенно ясными; он понял, что нет ничего, что можно было бы обрести. Тогда он написал такое стихотворение:
Во вспышке мысли единичной
Вдруг быстрое сознание утихло.
Внутри, снаружи,
Чувства и объекты —
Все лучезарно.
И, совершив переворот всецелый,
Великую Пустотность я разрушил.
И проявлений десять тысяч,
Возникнув, гибнут
Без одной причины.
Много лет ведя жизнь странствующего монаха, Хань-шань изучал Чань под руководством нескольких выдающихся наставников и проводил длительные периоды времени в одиночестве в горах. Он участвовал в альтруистических акциях, проповедовал Дхарму и разъяснял сутры. Он был ученым и плодовитым писателем и оставил после себя много трудов обо всех аспектах буддизма. Он воплотил в себе идеал бодхисаттвы, развивающего мудрость через медитацию, изучение и сострадательное действие.
Отчасти потому, что его переживания просветления были связаны с различными буддийскими сочинениями (включая «Шуран-гама» и «Аватамсака-сутру»), и, во всяком случае, в соответствии с духом своего времени, он не делал больших различий между сектами буддизма, но был склонен к эклектизму, включавшему элементы и конфуцианства, и эзотерического буддизма. Его стиль заключался в сочетании аскетизма Чань с объединяющим восприятием школы Ху-аянь. Он связан со школой Линьцзи, но ему не удалось найти наставника, который смог бы подтвердить его просветление. У Хань-шаня были ученики, но он не стремился к тому, чтобы его традиция передавалась в рамках какой-либо официальной линии преемственности или школы. До сих пор его нетленное тело пребывает в монастыре шестого патриарха в материковом Китае.
«О чистом сознании» описывает метод практики от состояния «я» до состояния «не-я». Оно очень полезно для начинающего последователя, но не дает представления о высочайшем уровне Чань. Хань-шань написал это стихотворение для начинающего ученика, обратившегося к нему за наставлениями. Хань-шань сравнивает сознание с мутной водой: для того чтобы успокоить свое сознание, мы должны привести его в состояние совершенного покоя, чтобы грязь осела на дно, оставив воду прозрачной. Важная вещь – не позволять волнам помрачений вновь поднимать со дна грязь. Если «я» существует, то волнение во внешнем мире приведет ваше сознание в движение. Сознание, свободное от «я», естественным образом будет оставаться спокойным и умиротворенным, не подверженным никакому противодействию. Вы будете чувствовать себя свободным и независимым, и ничто не сможет помешать этому.
«Созерцание сознания» также посвящено описанию надлежащего отношения к практике; но оно идет дальше и описывает состояние сознания после просветления. Это короткое мин, или стихотворение, описывает практику как нечто не выходящее за пределы сознания и тела: нет ничего, кроме тела или сознания, что могло бы быть использовано в качестве инструмента для практики. Большая часть стихотворения посвящена методу созерцания пустотности и в то же время полноты сознания. Хань-шань советует последователю избегать всех привязанностей, которые могут возникнуть в процессе медитации, будь то эмоции, мысли, приятные или неприятные состояния. Вместо этого необходимо сосредоточиться на методе осознанности, поскольку «Коль видишь мысль в ее возникновенье, осознанность ее рассеет тут же». Но затем Хань-шань говорит, что сам этот метод нужно оставить, как только сознание достигнет очищения, или просветления. В это мгновение практикующий постигнет великую мощь и совершенство, внутренне присущие сознанию, которое представляет собой не что иное, как Будду.
Смотри на тело как на то, что нереально,
Как на зеркальный отблеск слабый, иль отражение луны в воде.
Сознанье созерцай как то, в чем формы нет,
Но то, что чисто и светло.
Поэт просит нас в буквальном смысле смотреть на тело как на нечто несуществующее. Согласно буддийскому анализу, форма, обозначающая физический мир, – это первая из пяти скандх, или феноменальных скоплений. Вместе эти скопления порождают иллюзию существования. Форма – это материальный компонент. Четыре другие скандхи – ощущение, восприятие, волеизъявление и сознание – это психические компоненты. Человек, который способен уверенно созерцать пять скандх, был бы признан просветленным. Согласно буддийскому анализу, тело состоит из четырех элементов: земли, воды, огня и ветра. Если бы мы должны были разделить эти элементы, наше тело прекратило бы свое существование. Эти элементы соединяются благодаря силе нашей предшествующей кармы. Тело, образованное таким образом, в действительности не является реальным, Будучи результатом, или отражением, нашей прежней кармы, оно подобно отражению луны в воде. Если бы сознание не создало карму, элементы не объединились бы и не образовали бы тело. Если мы примем это тело, результат предшествующей ментальной кармы, за реальность, это подобно тому, как если бы мы воспринимали луну в воде как настоящую луну. Тело пребывает в состоянии постоянного изменения и не имеет действительного зафиксированного существования.
Если мы можем осознать иллюзорную природу тела, сознание придет в упорядоченное состояние и наши помрачения прояснятся. Все наши помрачения, связанные с жадностью, ненавистью и неведением, возникают потому, что мы отождествляем себя с телом и хотим защищать его и приносить ему пользу. Благодаря телу мы даем рождение пяти желаниям, а именно, желанию пиши, секса, сна, славы и богатства. Для избавления от помрачений сначала уничтожьте привязанность к телу, затем покончите с представлениями о том, что тело действительно субстанциально. Однако с этими представлениями очень сложно расстаться. В сутрах говорится, что сакайя, представление об обладании телом, так же сложно опровергнуть, как взять и перевернуть гору. Поэтому Хань-шань говорит нам, что, как только мы начнем воспринимать тело как нечто нереальное, мы сможем приступить к работе над сознанием.
Практика начинается с созерцания сознания как лишенного формы. Обычно сознание имеет все виды форм или характеристик: жадность, ненависть, неведение, гордость, сомнение, зависть и эгоистичность. Главным образом, они проявляются благодаря телу. Некоторые люди могут думать: «Смерть положит конец моим помрачениям, так как у меня больше не будет тела». Но после смерти у вас по-прежнему будет тело, и у вас no-прежнему будут помрачения. Когда это тело исчезает, появляется новое. Там, где есть тело, есть и помрачение. Если бы у сознания были устойчивые характеристики, оно было бы неизменяемым, и в практике не было бы смысла. Однако сознание все время изменяется. Для сознания обычного человека характерны помрачения, а для сознания мудреца характерна мудрость; иначе они были бы тождественны.
Не возникает мысли ни единой,
Пустотно, но способно к восприятью, спокойно, но наклонно к озаренью,
Всецело, как Великая Пустотность,
Содержит все чудесное в себе.
Сознание, в котором нет ни одной мысли, чрезвычайно ярко и чисто, но это не означает, что оно пусто. «Отсутствие мыслей» означает отсутствие характеристик, а опустошенность сама по себе уже является характеристикой. В этом состоянии сознание неподвижно, однако оно очень ясно воспринимает все. Хотя мудрость пустотна, она не лишена функции. Какова эта функция? Без движения она отражает и озаряет все. Она подобна луне, сверкающей в воде. Хотя каждый участок воды отражает образ луны по-разному, сама луна остается одной и той же. Однако она не говорит: «Я свечу». Она просто светит. Великая Пустотность не имеет границ. Она не рождает ни ощущения движения, ни ощущения неподвижности. Ничто не умаляет ее чистоты и яркости. Это – сознание мудрости. Это – сознание Будд и бодхисаттв. Это – еще и способность помогать живым существам.
