Рамон Хусино - Мария Магдалина – автор четвертого Евангелия?
Из этих трёх возможных объяснений третье является наиболее правдоподобным.
Первое объяснение может быть легко опровергнуто. Существует гораздо более естественная связь между Четвертым Евангелие и цитируемыми здесь произведениями гностиков. Исследование Брауна показывает, что большинство из иоанновой общины (Раскольники) принесло с собой до-каноническую версию Четвёртого Евангелия, которой потом пользовались докеты, монтанисты и гностики (1979: 149). Кроме того, как мы уже видели, Четвёртое Евангелие было очень популярно среди гностиков до принятия и канонизации его институциональной Церковью (Perkins: 946). И Браун обращает внимание на то, что гностические сочинения из Наг-Хаммади «изобилуют доказательствами их знакомства с иоанновыми идеями> (1979: 147). По всей видимости, между иоанновой общиной и гностическими группами имелось много очень ранних контактов. Следовательно, не может быть простым совпадением то, что Мария Магдалина упоминается в гностических сочинениях как «ученик, которого любил Иисус» почти так же, как неизвестный ученик-мужчина упомянут в Четвёртом Евангелии. Подобия слишком разительны, чтобы отбросить их, как несвязанные между собой явления.
Для того, чтобы опровергнуть второе объяснение, исходящее от Брауна, мы должны внимательно проанализировать внутреннее доказательство, которое поддерживает мой тезис.
Внутреннее свидетельство
Как уже было сформулировано выше, моим главным утверждением является то, что упоминанием о Марии Магдалине как о безымянном ученике редактор тщательно скрыл личность Марии Магдалины — любимой ученицы Иисуса. Когда редактор переделывал те семь, цитируемых выше, мест, в которых упоминается любимый ученик, он просто изменил упоминания о Марии Магдалине, заменяя их безымянными ссылками на «ученика, которого любил Иисус» или «другого ученика». Для большинства свидетельств это было легко осуществимо и в результате текст выглядел соответствующим образом. Вместо Магдалины взору читателя просто предстаёт безымянный ученик мужского пола.
Убрать ссылки на Марию Магдалину из большинства повествований было легко. Однако в ходе работы редактор столкнулся с проблемой. Традиция, помещающая Марию Магдалину у подножия Креста и у опустевшей могилы в воскресное утро была слишком сильна для того, чтобы её отрицать. Присутствие Магдалины при обоих этих событиях было общеизвестно среди большинства раннехристианских общин. (Это подтверждается тем фактом, что остальные три Новозаветных Евангелия сообщают о её присутствии при этих событиях.) Редактор просто не мог пренебречь каким-либо упоминанием Магдалины при Распятии или ссылкой на неё, как на первого свидетеля Воскресения. И всё же редактор по-прежнему хотел ввести любимого ученика в качестве основателя их общины и очевидца многих событий в деле спасения. Так он мог бы по-прежнему утверждать, что основатель его общины был очевидцем событий описываемых в этом Евангелие, несмотря на то, что по какой-то необъяснимой причине он не может открыть его личность (Иоанн 21:24).
Вероятно, здесь редактор задавал себе вопрос весьма схожий с таким: как я могу скрыть то, что Мария Магдалина была основательницей нашей общины, избежав при этом столь откровенного шага, как изъятие её из содержания, повествующего о Распятии/Воскресении, с которым большинство христиан уже знакомо?
Редакторское решение этой проблемы, вообще-то, было довольно простым. В этих двух событиях, где невозможно было отрицать присутствие Марии Магдалины, он переделал текст так, чтобы казалось, будто Мария Магдалина и тот самый любимый ученик были двумя разными людьми, одновременно появляющимися в одном и том же месте и в то же самое время. Следовательно, Мария Магдалина и любимый ученик-мужчина, появлялись вместе только в двух местах Четвёртого Евангелия — 19:25–27 (у подножия Креста) и 20:1-11 (у опустевшей могилы в воскресное утро)…Разве это не интересно? И именно в этих двух местах мы находим значительные структурные изменения в тексте Четвёртого Евангелия. Браун обсуждает эти изменения в обоих отрывках. (Это показывает, что я не выискиваю изменения в отрывках, которые их не содержат.) Примечательно однако, что Браун не находит подобных структурных изъянов в каких-либо других отрывках, которые содержат ссылки на любимого ученика.
Структурные изменения в тексте Четвёртого Евангелия
Отрывок из Четвёртого Евангелия, в котором Мария Магдалина и любимый ученик находятся вместе у подножия Креста гласит:
«При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит:» (Иоанн 19:25–26).
Я прервал здесь отрывок для того, чтобы отметить это место. Структура этого отрывка очень озадачивает. В первом предложении (стих 25) мы видим перечень женщин, стоявших у Креста Иисуса. Во втором предложении (стих 26) писатель, кажется, ссылается на вышеупомянутый перечень женщин у Креста, когда он называет одну из них «ученик, которого любил (Иисус)». Если бы кто-то должен был читать только эту часть отрывка процитированного выше, то он легко согласился бы с тем, что любимым учеником является одна из женщин, стоявших у креста с матерью Иисуса. (Прочитайте его снова и подумайте, согласны ли вы.)
А целиком этот отрывок гласит:
«При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:25–27)
Оригинал до-евангелической версии этого отрывка, вероятно, упоминает Марию Магдалину в качестве того ученика, которого любил Иисус. Посредством определяющих слов мужского рода и падежей (в греческом языке) редактор в середине мысли, по-видимому, смог превратить любимого ученика в безымянного мужчину. Структура этого отрывка выглядит немного неестественной и указывает на то, что он, как я утверждал, вероятно, был изменён.
Браун ни коим образом не утверждает предложенный мной тезис. Однако он действительно обращает внимание на несообразность между стихом 25 и 26–27. В одном месте своей дискуссии он спрашивает, почему любимый ученик не был включён в перечень людей стоявших у Креста в стихе 25 (Brown 1970: 922). Он отмечал, что мать Иисуса и любимый ученик не были названы тремя другими Евангелиями среди тех, кто стоял у Креста. Он пришёл к заключению, что мать Иисуса «была особо упомянута в традиции, которая пришла к евангелисту, как видно из стиха 25, но ссылка на любимого ученика… является приложением к этой традиции» (Brown 1970: 922). По причинам отличным от тех, что положены в основу приведённых здесь доводов, Браун понимал, что «любимый ученик» выглядел странно выделяющимся в этом отрывке.
Если мы сравним Евангелие от Иоанна 19: 25–27 с Евангелием от Филиппа, цитировавшимся выше, мы заметим некоторые поразительные сходства:
«Трое шли с Господом всё время. Мария, Его мать, и её сестра, и Магдалина, та, которую называли его спутницей. Ибо Мария — его сестра, и его мать, и его спутница. (NHC 11.3.59.6-11) (Robinson 1988: 145)».
Евангелие от Филиппа указывает ту же самую группу женщин, что стоит у Креста в Четвёртом Евангелии. Однако Евангелие от Филиппа чётко упоминает Марию Магдалину как «спутницу» Иисуса. Приводимые Брауном объяснения этому сходству заключаются в том, что писатели-гностики, делая Марию Магдалину учеником, которого Иисус любил больше всех, некоторым образом находились под влиянием Четвёртого Евангелия (1979: 154). Другими словами, как уже упоминалось ранее, он утверждает, что то, что мы читаем в Евангелие от Филиппа, является реакцией на написанное в каноническом Четвёртом Евангелии. Это в высшей степени маловероятно. Утверждение, будто создатель Евангелия от Филиппа подобным образом отвечал на Четвёртое Евангелие, во-первых, не объясняет, почему в этом месте Четвёртого Евангелия появляется структурное изменение. Более того, Браун утверждает, что гностики сделали Марию Магдалину любимым учеником в ответ на изображение её в Четвёртом Евангелии. Однако он не попытался объяснить, почему имя любимого ученика в Четвёртом Евангелии окутано тайной. Я полагаю, что более правдоподобным объяснением является то, что цитируемые здесь гностические произведения отражают более раннюю традицию. А редактор Четвёртого Евангелия изменил эту традицию по вышеуказанным причинам.
Отрывок из Четвёртого Евангелия, где Мария Магдалина и любимый ученик находятся вместе у опустевшей могилы, гласит:
«В первый же [день] недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было ещё темно, и видит, что камень отвален от гроба. Итак, бежит и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба и не знаем, где положили Его.
