Мирча Элиаде - Ностальгия по истокам
Два типа сакральности
Напомним с самого начала, что сам религиозный опыт предполагает разделение мира на сакральное и мирское. Структура этого разделения слишком сложна, чтобы мы могли здесь ее проанализировать. Впрочем, эта проблема не касается непосредственно нашей темы. Уточним, что речь не идет об изначальном дуализме, мирское трансформировалось в сакральное в процессе диалектического развития иерофании. С другой стороны, многочисленные процессы дексакрализации вновь превращали сакральное в мирское. Но мы находим показательную оппозицию мирское-священное среди бесконечного перечня форм бинарного антагонизма наряду, например, с оппозициями мужское-женское, небо-земля и т. д. Всмотревшись в эти оппозиции более пристально, мы вынуждены сделать вывод, что, когда антагонизм полов начал находить свое выражение в религиозном контексте, речь пошла не столько об оппозиции сакральное-мирское, сколько об антагонизме двух типов сакральности — сакральности, предназначенной для мужчин, с одной стороны, и присущей женщинам, с другой стороны. Так инициация подростка в Австралии, как и в других странах, имела целью отделить его от мира матери и женщин, ввести в сакральный мир, тайна которого ревниво оберегалась мужчинами. И, однако, повсюду в Австралии у женщины были свои тайные церемонии, считающиеся столь могущественными, что ни одни мужчина не мог безнаказанно подглядывать за их проведением11. Более того: согласно некоторым мифическим традициям культурные объекты, хранившиеся в тайне и сегодня доступные лишь мужчинам, первоначально принадлежали женщинам, что предполагает не только религиозный антагонизм полов, но и признание первоначального превосходства женской сакральности.12
Мы находим аналогичные традиции в других архаических религиях, и они имеют то же значение. Существует качественная разница и антагонизм между специфическими и эксклюзивными сакральностями каждого пола. У народа малекула, например, слово илео (ileo) означает все, что имеет отношение к чисто мужской сакральности. Однако, противоположный ему термин игах (igah) соответствует мирскому, но выражает другую исключительно женскую форму сакральности. Мужчины избегают предметов, насыщенных шах, так как последние парализуют и даже разрушают их запасы илео. Когда женщины совершают свои тайные обряды, они до такой степени насыщены игах, что если мужчина увидит лишь прическу женщины, он тут же станет «как ребенок» и потеряет свой статус в тайном мужском обществе. Даже предметы, до которых дотронулась женщина во время ритуала, опасны и потому они становятся табу для мужчин.13
Это антагонистическое напряжение между двумя типами сакральности выражает в последней инстанции несовместимость друг с другом двух способов бытия — мужского и женского. Но объяснение религиозной напряженности между двумя полами исключительно с позиции психологических или физиологических было бы недостаточным. Существуют, безусловно, два специфических способа существования, но, кроме того, существует еще и ревность и бессознательное желание каждого пола проникнуть в «тайну» другого и овладеть его «силами и возможностями». В религиозном плане разрешение антагонизма полов не всегда предполагает ритуальное повторение hieros gamos. Во многих случаях делается попытка трансцендировать антагонизм в ритуальной андрогенизации14.
Южная Америка: Божественные Близнецы
Мы начинаем наш анализ с Южной Америки и делаем это по двум причинам: племена, о которых пойдет речь, находятся еще на архаической стадии развития и, с другой стороны, мы здесь встречаемся в более или менее разработанной форме с определенным количеством «классических разрешений» проблем, поставленных дихотомией и антагонизмом. Несколько примеров, которые мы приведем, конечно, не исчерпывают всего богатства собранных в южной Америки документальных данных. В целом, интересующие нас темы сводятся к следующему: 1. бинарное разделение пространства и жилья; 2. мифы о божественных Близнецах; 3. дихотомия, распространяющаяся на всю вселенную, включая сюда духовную жизнь человека; 4. Божественный антагонизм, отражающий таинственную дополнительность, которая служит моделью и подтверждением социальным институтам и поведению людей. Часто многие мотивы и даже вся совокупность их обнаруживаются в одной и той же культуре. Мы не будем останавливаться на конфигурации священного пространства для каждого племени и на характерной для него космографии: мы посвятили этой проблеме отдельный труд, который выйдет в ближайшее время. Но не нужно забывать, что мифология и космологические концепции, которые будут проанализированы, почти всегда предполагают imago mundi[13]. Что касается мифа о божественных близнецах, то он очень распространен в южной Америке. Отцом Близнецов обычно является Солнце. После злодейского убийства матери близнецы извлекаются из ее трупа и после ряда приключений они, в конце концов, мстят за свою мать.15 Близнецы не становятся соперниками. В многочисленных вариантах один из героев возрождается к жизни братом из его крови, костей или кусочков тела.16
И, тем не менее, эта пара культурных Героев выражает всемирную дихотомию. Бразильские айнганги считают прародителями своей культуры и своих обычаев двух мифических героев, своих предков. На две экзогамные половины герои разделили не только племя: они разделили и всю Природу. Мифология, служащая моделью жизни племени Кенганги, представляет собой драматическую иллюстрацию бинарному разделению Вселенной, понимание которого становится доступным для людей благодаря деятельности героев.17
Кроме того, некоторые указания дают представление о природных различиях, существующих между Близнецами. Так у племени Кубео, живущего во внутренней Гайане, Хо-манихике, сотворив землю, перестал вмешиваться в дела людей: он обитает теперь на небе, куда забирает души умерших. Его уродливый на вид брат Мианикотойбо, живет внутри горы.18 По мнению индейцев племени Апинайе Солнце и Луна вначале жили на земле в человеческом облике. Они стали прародителями двух кланов племени и поселились в деревне, разделенной на две зоны: клан Солнца — на Севере, клан Луны — на Юге. Мифы отмечают определенный антагонизм между братьями: для Солнца характерен ум, для Луны — ограниченность.19
Антагонизм более выражен у Караибского племени Калина, с северного побережья Гайаны. Амана — богиня Вод, одновременно мать и девственница, прозванная «женщиной без пупка», то есть нерожденная.20 Она родила Близнецов: Тамузи на рассвете и Йолокантамулу в сумерках. Тамузи антропоморфен и рассматривается как мифический предок племени Калина: именно он создал все прекрасные и необходимые для жизни людей вещи. Тамузи живет на светящейся стороне Луны, он господин небесного рая, страны без ночи, куда попадают души набожных людей. Но никто не может его видеть, настолько ослепителен окружающий его свет. Тамузи героически противостоит враждебным силам, уже много раз разрушавшим мир и готовым в будущем разрушить его еще раз. Но после каждого разрушения Тамузи возрождал мир заново. Его брат-близнец также живет в небесном мире, но в его стране, в отличие от рая, никогда не бывает утра. Он творец сумерек и всего зла, которое угнетает человечество. В определенном смысле он символизирует активную мощь богини-матери Амана. Геккель видит в нем необходимое дополнение светоносному аспекту Мира, представленному Тамузи. И тем не менее его нельзя назвать абсолютным противником своего брата: злым духом племени Калина оказывается другой персонаж — Яване. Но из двух братьев более значительную роль играет Тамузи, он становится неким Верховным существом.21
Часто целостная дихотомия Природы22 находит также приложение в духовной части человека. По представлениям племени Апапокува, относящемуся к племенам тупи-гварани из южной Бразилии, каждый ребенок воплощает душу, нисходящую с одной из небесных областей — Востока, Зенита и Запада, — где она предсуществовала рядом с каким-либо божеством («Наша Мать» — на Востоке, «Наш старший брат» — в Зените, близнец Тюпан — на Западе). После смерти душа возвращается туда, где она увидела свет. Именно эта душа, которую К. Нимуендайу называет «душой-растением», образует связь с высшим миром. Чтобы сделать эту душу легкой, человек должен отказаться от мяса. Но вскоре после рождения ребенок получает другую душу, «душу-животное», которая и определяет его характер. Различные темпераменты определяются природой животного, присутствующего в «душе-животном» различных индивидуумов. Только лишь шаманы способны различать тип «душ-животных».23
