Генрих Дюмулен - История дзэн-буддизма
Предпосылкой единства практики и просветления является «буддовость» природы человека. Подобно тому как неоплатоники считали свою монистическую метафизику вершиной греческой философии, Догэн и его ученики относились к доктрине дзадзэн, которая включала в себя как метафизические понятия, так и феноменальные откровения, как к истинной сущности буддизма. Если Закон Будды и дзадзэн нераздельны, достаточно познать дзадзэн, или, как более утонченно заметил Догэн, «познать дзадзэн как дзадзэн. …Несмотря на то что человек должен познать дзадзэн как Закон Будды, как он сумеет познать Закон Будды как таковой, если не познает дзадзэн как таковой?» Итак, все и вся постигается посредством дзадзэн.
Ученики Догэна с энтузиазмом восприняли подобное упрощение буддийского учения, ибо оно значительно сокращало путь к спасению. Фундамент, стены и крыша здания выстраивались в единую архитектурную композицию. Сущность бытия раскрывалась в отождествлении практики и просветления. Для просветленного взора исчезали противоречия между субъектом и объектом, а в обыденной жизни ученик дзэн не делал различия между средствами и целью, между желанием и вожделенным объектом. Таким образом, монах занимался медитацией не потому, что стремился достичь некой возвышенной цели, но в силу того, что практика воспринималась как непрерывный процесс просветления.
С точки зрения Догэна, дзэн – путь к совершенному единению. Первым и основным дзэнским переживанием является осознание единства тела и разума, то есть состояние, внешне выраженное сидячей позой. Этой позой начинается путь в царство просветления, ибо материальность неизбежно связана с духовностью, а все будды непременно выражают просветленность своей природы посредством сидячей медитации.
Далее просветленный обретает единство с природой и человечеством. У Догэна озарение стало тем источником, который питал его любовь к природе. В практике коанов, которую Догэн не отрицал, а считал лишь второстепенным средством, он рекомендует ученикам не стремиться к постижению парадоксов как к конечной цели. Напротив, он настаивает на том, что разрешение конкретной задачи, поставленной перед учеником в коане, должно осуществляться в контексте решения вселенских задач. Невозмутимо восседая наедине с природой, он постигает единство всех вещей, что, в свою очередь, является решением всех загадок, предлагаемых в коанах.
Опыт постижения единства распространяется на повседневную жизнь. Просветленный, то есть тот, кто видит Единого во всем, постигает сущность всех вещей. Для него перестают существовать различия между «чудесным» и «обыденным». Чудесный мир, о котором говорят сутры, есть не то иное, как мир повседневной реальности; мир деревьев, травы и цветов; мир гор, рек и океанов. Точно так же медитирующий не испытывает никаких особых изменений в сознании и теле. И все же для новичка это состояние является «чудесным», подобным «полнолунному» просветлению. При этом не имеет значения, если во время сидячей медитации возникают стремления и желания, которые затем исчезают, опустошая ум. Так же не имеет значения то состояние, когда разум погружается в пучину бессознательного или происходит то, что принято называть «Великим Просветлением».
Второй отличительной чертой монистического учения Махаяны является отождествление цикла становления в сансаре с абсолютным покоем нирваны. Бесконечность становления в последовательности рождений и смертей соответствует реальной природе Будды. Стираются границы между ноуменальным и пустотным, феноменальным и абсолютным. Догэн поясняет: «Все сущее есть природа Будды. Часть всего сущего мы называем «живыми существами». Сущность природы Будды обретается как внутри, так и вовне живых существ». Исходя из этой предпосылки, Догэн выводит формулу бытия и времени. Все существа растворяются во времени. Вне времени нет бытия. Существовать – значит (чем-то или кем-то) становиться: «Когда мы говорим о времени и бытии, то время уже и есть бытие. Все сущее есть время». Время – это движение абсолютного бытия. Соотношение объектов во вселенной соответствует соотношению моментов во времени. Догэн определяет эту взаимосвязь весьма конкретно: «Для цветов доступны все цвета, ибо каждое время года также имеет свои цвета, такие, как голубой, желтый, белый и так далее. Так же как с весной появляются цветы, так и появление цветов соответствует весеннему периоду».
Согласно такому представлению, время несопоставимо ни с субстанцией, ни с пространственной протяженностью. Подобно объектам, моменты времени сосуществуют в единой вселенной. Каждый такой момент самодостаточен, ибо представляет настоящее вне связи с прошлым и будущим. В связи с этим Догэн дает следующее указание: «Сосредоточь свое сердце на упражнении лишь в данный момент, не теряя свет времени». «Сейчас» – это абсолют. Подобно тому как Будда воплощен в каждой элементарной частице, присутствует в каждом зерне риса или капле воды, так и просветление достигается в каждом моменте времени. Следовательно, каждый момент человеческого опыта бесценен. Для просветленного целостность жизни заключается в одном истинном упражнении. Для того, кто практикует, Будда, пресуществующий в изначальном просветлении, становится реальным в каждый момент времени. Осуществлять жизненный опыт, не питая иллюзий и в соответствии с буддийской Истиной, – значит жить в настоящем и настоящим. Именно это, и ничто иное, и есть дзэн.
Догэн развивает эту доктрину как монистическо-пантеистическую метафизику в рамках философии Махаяны. Современные японские философы нередко сравнивают его учение с европейскими пантеистическими и экзистенциалистскими системами. При этом они не обращают должного внимания на глубоко религиозный характер мышления Догэна, так как понятие веры является одним из основных положений его доктрины. Практика медитации должна осуществляться с верой в душе. Тот, кто не пробудил искру веры в своем сердце, не может пребывать в просветлении. Слово «вера», которое Догэн употребляет часто и наделяет его разными значениями, на первый взгляд может вызвать недоумение. В самом деле, какое место можно отвести верованию в системе радикального монизма? И каким образом вера может уживаться бок о бок с медитацией и просветлением?
По мнению Догэна, вера так же соотносится с природой Будды, как практика медитации и просветление. Таким образом, пантеистическое видение реальности не сдает своих позиций. И все же способность такого видения обретается в процессе религиозного служения, который вдохновляется и поддерживается верой. Осознавая преходящую природу всех вещей, ученик умножает свой религиозный опыт и встает на путь просветления. Сердце, «исполненное веры», пробуждается для постижения учения Будды, избавляющего от скорби по поводу тленности земного существования и открывающего возможности для постижения истинной реальности, в которой расцвет и угасание преодолеваются. Эта реальность описана в сакральных буддийских текстах, к которым следует относиться с должным уважением. Вступая в сознательную дискуссию со многими китайскими наставниками, Догэн подчеркивает необходимость прилежного изучения сутр. Знание сутр в сочетании с верой в них является отличительной чертой истинного сына Будды.
К тайным аспектам буддийской религии следует относиться с почитанием. По этому поводу Догэн высказывается так:
«Человек должен развивать свои скрытые добродетели. Тот, кто так поступает, достоин милости и благодати. Поклонения достоин даже тот образ Будды, который вышел из-под руки неискусного и неумелого скульптора. Каким бы ни был свиток сутры – желтым, или красным, или сделанным из бросового материала, – должно ценить содержащиеся в нем знания. Если буддийский монах бесстыдно нарушает заповеди, его чин тем не менее следует уважать. Тот, кто поклоняется ему с верой в сердце, будет благословен. Тот, кто при виде бесстыдного и порочного монаха, грубого образа Будды или ветхого свитка сутры не воздает им должного уважения, несомненно, будет наказан. Ибо, согласно Дхарме, завещанной нам Совершенным, образ Будды, сутра и монах вносят свою лепту в достижение блаженства людьми и богами. Тот, кто почитает их, несомненно, будет вознагражден, а тот, кто не верит в них, обречен на духовную деградацию».
Почтение, с которым Догэн говорит об изображении Будды, сутре и монахе, является выражением его верующего сердца. В этом поклонении он отдает дань буддийской традиции в целом, не исключая нэмбуцу и тантрические ритуалы, на смену которым пришла его собственная методика дзадзэн. В следующих строках Догэн демонстрирует свое почтение наставнику:
«Традиционный путь учения дзэн состоит в постепенном возвышении того, что постигнуто сердцем и мыслью и приближается к идеалу, на который указал наставник. Например, в нашем сознании образ Будды ассоциируется с личностями Шакьямуни или Амиды, наделенными конкретными чертами внешности, ореолом святости и даром проповедничества во имя спасения всех живых существ. Однако если наставник скажет, что жабы и черви подобны Будде, ученик должен изменить свое мнение и уверовать в то, что Будда – это жабы и черви <…>. Ибо тот, кто следует указаниям наставника и сообразует свое мнение с его мнением и словами, должен довериться ему. Однако современные мыслители доверяют лишь самим себе, своему представлению о личности и образе Будды, игнорируя другие точки зрения или приспосабливая чужие идеи к собственному мировосприятию. Для таких людей дальнейшее продвижение по пути Будды невозможно».
