Збигнев Войцеховский - Святые и порочные
Хотя лично для меня так и осталось неясным – если многие из посмертных чудес происходили у гроба преподобного Кирилла… А чудо 1627 года было связано с поднятием помоста над ним … Как случилось, что мощи были обретены при строительстве нового храма – найдены при копании рва под фундамент в стороне от существующей гробницы (пусть и на небольшом от нее расстоянии)? Если могила Кирилла не была потеряна? Или гробница до этого была пуста? Увы, нет ответа на этот вопрос – выше говорилось о судьбе мощей Кирилла и Новоезерского монастыря в советское время.
Пожалуй, стоит уделить внимание собственно чудесам святого Кирилла – это о них В.О. Ключевский написал, что «…ряд посмертных чудес не одинаков в разных списках, и трудно угадать, где остановился биограф и откуда начинаются позднейшие прибавки…»
И действительно, если в первоначальной редакции жития упоминалось 7 прижизненных и 17 посмертных чудес, то с каждой новой редакцией их становилось все больше, причем не только потому, что за прошедшее с предыдущей редакции время случились и были записаны новые чудеса. Да и сами описания этих чудес менялись – как в языке и стиле, так и в «идейной направленности». Хотя и в первоначальной редакции житие Кирилла не претендовало на историческую ценность – больше на духовно-литературную. Впрочем, подавляющее большинство приписываемых святому Кириллу и его мощам чудес – исцеление от неназываемых (по большей части) болезней. Однако при тогдашнем уровне медицины любое исцеление выглядело чудом. Любопытно, что три посмертных чуда относятся и вовсе к одной семье Текутовых из Белозерска. Гробница Кирилла (да, именно гроб, ибо мощи были обретены при строительных работах, саму гробницу не затрагивавших) одинаково хорошо излечивала от зубной боли и лихорадки, тяжелой беременности и бесноватости. Чудо со старцем Кириаком (самое первое из посмертных), увы, ничего не говорит о дальнейшей судьбе старца, поднятого явлением во сне Кирилла на рыбалку. А последнее упомянутое в первоначальной редакции чудо (об исцелении Антонины, жены священника) выглядит не совсем милосердно – святой будто бы покарал ее за неисполнение обета возвращением болезни. Напоминает эпизод из жития Прокопия Перекомского, который позволил умереть от болезни устюжанам, не давшим обет поставить во имя его храм.
Первые три прижизненных чуда (ослепление разбойников, спасение порубщика Евдокима, возвращение украденных колоколов) известны нам исключительно со слов иноков обители. Чудо предсказания диакону Николаю рождения ребенка выглядит действительно… чудесно. Ведь речь о диаконе из не такой уж далекой от Красного острова обители. То есть оставил он жену без видимых признаков беременности – а вернувшись, застал уже с младенцем. Это что же – он минимум полгода отсутствовал? Но ведь диакон – не купец и не посол…
Удивительно, что самое «громкое» из чудес – спасение царя Ивана Грозного – появляется далеко не сразу и лишь как приложение к житию. И впоследствии не только занимает место сообразно хронологии чудес, но и сильно прирастает содержанием (в первой редакции «Чуда о Иване Грозном», отстоящей от второй минимум на сорок лет, не было ни даты события, ни имен участников, кроме царя и святого, ни описания визита к царю игумена Вассиана с иноком Сильвестром, ни упоминания о царских дарах обители). Интересно также, что после канонизации Кирилла история знает лишь два записанных чуда в XVIII веке. Последующие два столетия не добавили в список ни одного. А в XX веке мощи святого, как уже говорилось, и вовсе пропали. Незавидная судьба досталась и созданной им обители…Герман, архиепископ Казанский
Этот деятель Русской православной церкви, славный своим благочестием и силой духа, родился около 1505 года в городе Старица, что близ Твери, в семье боярина Феодора Садырева-Полева и наречен был Григорием. С юных лет он возлюбил молитву и чтение святых книг. Достигнув двадцати пяти лет, Григорий пришел в Иосифо-Волоколамский Успенский монастырь, игуменом которого был Гурий (будущий архиепископ Казанский), который постриг Григория в монахи и нарек его при этом Германом, и осуществлял духовное руководство над ним.
В Волоколамской обители Герман усердно трудился над переписыванием священных книг (в описи монастыря под 1545 годом упоминаются Евангелие и Богородичник, под 1573 – еще и Псалтирь, исполненные его рукой); был близок с жившим там в заключении преподобным Максимом Греком. В свободное от исполнения послушаний и писания книг время Герман усердно читал, пользуясь богатой монастырской библиотекой, ревностно исполнял послушания и вел строгую подвижническую жизнь.
В 1551 году братия Старицкого Успенского монастыря, прослышав о его благочестии, пожелала видеть его своим игуменом. В том же году епископ Тверской Ананий рукоположил его во иеромонаха, затем возвел в сан архимандрита и поставил настоятелем этой обители. Вступив в управление монастырем, Герман с пастырской ревностью заботился о его благоустройстве – как внешнем, так и внутреннем. Для братии он являл собой образец смирения и кротости. Он требовал ото всех строгого соблюдения иноческих обязанностей, и привнес в Старицкую обитель устав преподобного Иосифа Волоцкого, основателя Волоколамского монастыря. Но через два с половиной года архимандрит Герман покинул Старицкий монастырь, доведенный им до состояния полного благополучия, передав начальство в нем Иову, своему постриженнику, впоследствии первому патриарху Московскому. Любовь к уединенным подвигам вернула его в Волоколамский монастырь, где Герман спасался как простой инок. Когда же в 1553 году в Москве появился новый еретик Матфей Башкин (не признававший Святых Тайн и отрицавший веру в Святую Троицу), Герман вместе со своим отцом (который принял постриг в той же Волоколамской обители) был призван на церковный собор в Москву. Собор осудил еретика Башкина и постановил послать его для вразумления в Волоколамскую обитель под надзор Герману, известному святой жизнью ревнителю Христовой веры.
После покорения Казани архиепископом Казанским в 1555 году был назначен бывший игумен Волоколамского монастыря Гурий. Ему было поручено первым делом устроить обитель в Свияжске, чтобы она была рассадником веры и благочестия в этом крае, до сих пор мусульманском. Настоятелем новой обители Успения Пресвятой Богородицы в Свияжске по указанию Гурия был назначен Герман. Получив от Ивана Грозного богатое вспомоществование, Герман ревностно занялся сооружением каменных церкви Николая Чудотворца (1556) и Успенского собора (1558) и келий для иноков. Основанное в Казани подворье Свияжской обители со временем разрослось в самостоятельный Иоанно-Предтеченский монастырь. Благоустраивая обитель, сам он жил очень скромно, поселившись в малой келье под колокольней, когда храм был достроен. Вскоре Свияжская обитель сделалась средоточием христианской проповеди для язычников, населявших правый берег Волги. Основой просвещения являлись прежде всего книги. И настоятель Герман знал это очень хорошо – более 150 книг пополнили библиотеку монастыря за восемь лет, которые он был в нем настоятелем. Опыт в этом деле он приобрел еще в Волоколамской обители. Архиепископ Гурий оказал своему усердному помощнику особенное доверие – поручил суду его все сельские церковные причты Свияжского уезда, а Успенский монастырь освободил от своего суда. По смерти Гурия собором русских епископов Герман был признан достойным занять архиерейскую кафедру. И 12 марта 1564 года Герман стал архиепископом Казанским и Свияжским. Герман успешно управлял епархией, продолжая дело своего предшественника и учителя. При нем усилилась миссионерская деятельность, воздвигались новые храмы, при монастырях открывались школы – православие утверждалось в этом прежде языческом крае.
В 1566 году Иван Грозный вызвал Германа в Москву и повелел избрать его митрополитом Московским. Герман сначала попытался отказаться, понимая, что может принести ему эта кафедра в такие времена. Но царь не потерпел возражений и приказал Герману поселиться в положенных митрополиту покоях еще до возведения в сан. Видя многие несправедливости со стороны царского окружения, Герман попытался вразумить царя, заговорил с ним о его грехах, о Страшном суде Божием, на котором все подданные и цари должны будут дать отчет перед Господом, перед которым страшно будет презревшим закон Божий, кем бы они ни были. Царь вышел от Германа в ярости. Он рассчитывал увидеть в нем своего покорного слугу, однако услышал, как тот обличает бесчинства его опричников. Германа с бесчестьем вышвырнули из митрополичьих палат, но не отпустили в Казань, как он и прежде просился, а содержали в Москве, в заключении. Поэтому избрание в митрополиты Филиппа прошло без его участия, хотя как архиепископ Казанский он должен был присутствовать. Многие тогда были уверены, что он уже умерщвлен. Однако на посвящении Филиппа в митрополиты он присутствовал. Слушая речь Филиппа, обращенную к Ивану Грозному, Герман увидел, как царь был разгневан словами митрополита и потребовал осудить его. Он не с чужих слов знал, какие гонения и страдания ожидают Филиппа. И он один заступился за него, когда прочие подчинились требованию царя. «Хотя бы и вся братия наша, – говорил Герман, – еще тьмами словес обносила перед тобою сего блаженного – ни один из них не сказал тебе правды. Сей человек от юности своей никогда не произносил неправды и не знал никакого лицемерия!» Царь безмолвствовал, не найдясь, что ответить на столь дерзновенные речи. Но слова Германа не спасли Филиппа от заточения и смерти.
