Ирина Воронцова - Русская религиозно-философская мысль в начале ХХ века
Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) отвечал В. Розанову по поводу беспокойств писателя о его детях во втором браке, по церковным канонам числившихся незаконнорожденными[562], с ним переписывался епископ Волоколамский, викарий Московской епархии Феодор (Поздеевский), несколько лет шла переписка с профессорами духовных академий М. М. Тареевым и Н. Н. Глубоковским. Письма современников были посвящены традиционным для Розанова темам пола, плоти и брака в христианстве, его выступлениям на собраниях Религиозно-философского общества.
Письма к В. Розанову епископа Никона (Рождественского)[563]
Переписка В. Розанова с епископом Тотемским и Вологодским Никоном начинается в последние годы XIX в., когда епископ был еще в сане архимандрита. Она затрагивает сначала просто обмен мнениями по вопросам воспитания детей в церковном духе, затем в письмах появляется дружеский тон общения. Так, видимо, в ответ на письмо В. Розанова о статье архим. Никона (Рождественского), архимандрит отвечает ему в 1895 г.:
«Досточтимый о Господе Василий Васильевич;
Сейчас имел удовольствие получить письмо Ваше, тронувшее меня до слез… Слава Тебе, Господи: не один я так думаю: есть люди, которые то же думают, так же рассуждают, авось, Бог даст, получше меня и в жизнь проведут то, о чем я высказался… Статья моя, может быть, потому и вышла такою, какова она есть, что писана она в ночь на св. Пасху…
Спасибо Вам, что откликнулись. Печать что-то холодно промолчала о моей статейке. Только в „Церк[овном] Вестнике“ было несколько строк, да и то с упреком за графа Толстого… Мало нас, слишком мало, и те, кои должны бы радоваться, что светские журналы стали говорить таким языком, как мы говорим с Вами, – и они изволят обижаться на слово правды, им сказанное. <…>
Сколько раз и я говорил Вам сердечное спасибо за Ваши прошлогодние статьи по вопросам воспитания. Скажу Вам: есть и в сем вопросе с нами единомысленные люди. У меня есть записка одного полковника радетеля правды православной, в которой много мыслей, очень сходных с Вашими… Говорить о возможности перевоспитания детей наших интеллигентов путем духовных школ – бесполезно. Первое: возможно ли это, когда доселе не сделано еще самого возможного и в то же время самого желательного дела – передачи всех начальных школ в ведение Церкви… А ведь это так необходимо… так законно… так разумно… и на это – не решаются… решатся ли трогать «интеллигентов»?<…>Второе: наши духовные школы – увы – заражены таким духом, от которого надо беречь и детей интеллигентов… конечно не все, а в большинстве… В чем это зло – сразу не скажешь…
С совершенным почтением и ответной любовью о Господе есмь Ваш богомолец и слуга
редактор „Троицких Листков“
Архимандрит Никон.
Бываете ли в нашей обители? Милости прошу ко мне в келию…
8 июня 1895 г.
Лавра пр. заступника земли Русской»[564]
Он продолжает еледить за творчеством В. Розанова и его выступлениями в печати. 25 декабря 1903 г., в канун богослужения Рождества Христова, молящийся о спасении души раба Божия Василия архимандрит Никон пишет В. Розанову в одном из писем этих лет: «Завтра помяну Вас у Престола Божия». Несмотря на переписку, они не встречаются. А через несколько лет, уже будучи епископом Вологодским и Тотемским, Никон обращается к В. Розанову с письмом надежды. Оно датируется 1908 г., это пора начала собраний вновь открывшегося Петербургского религиозно-философского общества, это время многих и многих антицерковных выступлений В. В. Розанова в печати. И епископ Никон решается попробовать поговорить с «заблудшим сыном» и пишет В. Розанову следующее:
«Многоуважаемый Василий Васильевич.
Прошу извинения, что, не будучи лично знаком с Вами, позволяю себе писать Вам, как старому знакомому и близкому мне человеку. Впрочем, мы знаем друг друга как работники пера, а это письмо останется между нами [565].
Вот уже три дня, как внутренний голос говорит мне: пиши, пиши к Розанову, грех тебе будет, если не напишешь… И я сажусь за свой ремингтон, после всенощной в великий праздник Рождества Христова, чтобы кратко побеседовать с Вами.
Прочитал я Вашу статью об о. Иоанне и вспомнил Ваше письмо, когда-то, лет 10 назад, посланное Михаилу Петровичу Соловьеву, письмо, в котором Вы с полной откровенностью, как пред духовным отцом, поведали этому хорошему человеку все свои семейные тайны… Помню, он прочитал мне это письмо, чтоб посоветоваться со мною: что ему делать? И я дал ему совет – не знаю, выполнил ли он его – вернуть письмо Ваше Вам, чтобы тайны Вашей исповеди не попали кому-либо в руки из посторонних людей.
Я грешен пред Вами: мне казалось, что все потеряно, что Вы так далеко зашли со своими умствованиями в вопросах веры, что уже не вернуть Вас к Господу Спасителю… А вот же выходит, что в Вас еще не совсем замерло чувство православной веры, чувство понимания истинной церковности: Вы сумели оценить великого старца Божия отца Иоанна[566]. Вы не убоялись сказать открыто пред целым светом, что верите в чудеса, совершаемые силой Божией в Церкви Православной, что в ней, яко носительнице истины Христовой, и ныне есть истинные Божии избранники, чрез которых Господь изливает Свою благодать на верующих… Ведь если бы Церковь наша была еретична, если бы она (была. – И. В.) заражена богопротивными учениями, несогласными с учением Христа, то ея служители не могли бы получать дар такой благодати: Бог лжецам не потатчик.
Радуюсь за Вас, что Вы еще не утратили способности, ставя себя лицом к лицу с Своею совестью, говорить только то, что велит эта совесть. Хочется верить, что Вы не обидитесь сими моими словами: в них, по крайней мере, нет лести… ТАКИЕ грешники недалеко от Царствия Божия. Доселе Вы бродили „около стен церковных“: теперь хочется думать, что Вы заглянули и за порог церковный. Благоухание смирения Христова коснулось Вашего духовного обоняния чрез смиренную личность великого Божия служителя, и Вы вспомнили, что он не одинок, что есть и Филареты, и Серафимы в нашей Церкви…
Дорогой Василий Васильевич! От всего сердца хочется сказать Вам: довольно блужданий по распутьям лукавых смышлений человеческих: пора домой, к родной матери Церкви; она давно ждет Вас с распростерт ыми объятиями; Вы еще можете ей послужить пером своим, можете много загладить своих против нея прегрешений! …Пора! Мы переживаем времена грозные, и кто знает? Может быть скоро грядет „ин“, о ком предрек Христос, человек беззакония, сын погибели, превозносяйся паче всякого Бога…
Желаю Вам милости Божией
Никон Епископ Вологодский и Тотемский» [567]
Переписка между ними возобновляется в следующем году, епископ приглашает В. Розанова лично познакомиться.
«Многоуважаемый Василий Васильевич!
От души спасибо Вам за Ваше ХОРОШЕЕ письмо. К сожалению, не имею времени подробнее побеседовать в ответ на него. В Вологде я писал неделю, а возвратившись сюда я состою членом Г. Совета от монашества, нашел массу неотложных дел, да и все еще не оправился от болезни. Впрочем, я всегда больной человек.
Пишу сие, чтоб сказать Вам: в воскресенье, в 8 час. вечера, я буду читать в зале Общества рел[лигиозно]-пр[авославного] просвещения, на Стремянной, свою беседу о том, чем жива православная русская душа. Тема, судя по Вашему письму, близкая Вашему сердцу. Неугодно ли послушать? А кстати и познакомимся…
Не знаю, что это: а мне просто жаль Вас… Простите откровенное слово. А впрочем, Вы умеете ценить такое слово. Если есть у Вас деточки, от десяти лет, приведите с собою. <…>
Ваш доброхот и слуга
Никон Епископ Вологодский и Тотемский.
22 янв. 909
Невская лавра»[568]
Следующее сохранившееся письмо отправлено епископом не Розанову, а в редакцию газеты, где работал В. Розанов, и связано с публикацией последним нескольких статей о необходимости сократить число церковных праздников. Так, например, в статье «Тихое слово» (номер газеты установить не удалось), обращенной к епископу Никону, он выдвинул очередные причины того – в дополнение к приведенным ранее, – почему духовенство «выдумало» праздники. По мнению писателя, это было желание получить дополнительную прибыль. В. Розанов говорил о «долге», обязывающем духовенство совершать служение и просвещать паству: при народной неграмотности другого способа общения с народом духовенство не знало, и богослужения были небходимы, праздники служили такого рода просвещению, но вследствие их народ, «поучаемый в церкви… стал в то же время работно-развратен». «Колокол» 14 апреля[569] поместил скорбную заметку крестьянина П. И. Журавлева по поводу розановских рассуждений о сокращении церковных праздников. А епископ Никон отписал:
