Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 1
В Москву за милостынею не раз лично приезжали сами восточные патриархи различных кафедр и получали здесь от государя, государыни и от разных членов царской семьи очень богатую милостыню. Дача патриархам, как и другим просителям, была двух родов: личная, т. е. [С. 116] лицу самого просителя, и дача на милостыню, т. е. на нужды епархии, монастыря и т. п. Личная дача всем патриархам, по крайней мере за XVII век, всегда бывала одинакова, именно: каждому из них давали подарков на 2000 рублей, так как всегда давали, применяясь к подобным же предшествующим случаям[133]. Что же касается дачи на милостыню патриархам, то она была очень неодинакова: Иерусалимскому патриарху Паисию на милостыню дано 4000 рублей[134], Антиохийскому Макарию в первый его приезд в Москву 3000 рублей соболями, а во второй приезд 6000 рублей[135], Александрийскому патриарху Паисию государь велел дать на милостыню «из сибирского приказу мягкою рухлядью на 9000 рублей»[136]; бывшему Константинопольскому патриарху Афанасию Пателару всего дано было только на 2000 рублей[137], а Сербскому патриарху Гавриилу лично дано было столько же, сколько давалось более знатным митрополитам, а на милостыню и подъем, когда он отправлялся на богомолье в Иерусалим, ему дано всего только 400 рублей[138]. Меньшая дача Афанасию и Гавриилу объясняется тем, что первый в то время уже не был действительным патриархом, а второго, Гавриила, и вовсе не признавали за патриарха, а приравнивали его к высшим митрополитам. Кроме даров от царя, царицы и членов царской семьи, патриархи получали дары от разных московских монастырей, в которых они иногда служили, от духовных властей, от бояр и разных богатых лиц, которым они посылали от себя части мощей, иконы, иорданскую воду, а также разрешительные грамоты, которые были для разных лиц различные. «Самая полная, – по словам дьякона Павла Алеппского, – предназначалась для знатных людей, средняя для простых, а сокращенная для женщин». Как и все просители, патриархи [С. 117] ездили на богомолье в Троицкую Лавру, где, по указу государя, тамошние власти должны были давать им: «образ Богородицы чеканен с пеленою из старых образов, образ Сергиево видение обложен серебром, кубок серебряный в семь гривенок (гривенка пол фунта), братина серебряная в 10 рублей, атлас смирный, камка адамашка синея или багровая, объярь, если есть, сорок соболей в 40 рублей, денег 50 рублей, два полотенца троицких, 5 братин троицких с венцы хороших, ставики троицкие, ковш троицкий, судки столовые деревянные подписаны, стопа блюд больших подписанных, братина великая с покрышкою подписанная, кувшинец писаной не мал». Одаряли в Лавре разными подарками и всех лиц, сопровождавших патриарха[139]. Получали патриархи значительные выгоды и от сопровождавшей их свиты, которую они иногда нарочно составляли из всякого случайного сброда. Так, например, поступал, по свидетельству Павла Алеппского, Иерусалимский патриарх Паисий, который набирал в свою свиту кого попало, записывая всех то архимандритом, то иеромонахом, то просто монахом какого-нибудь вифлеемского, михайловского, саввинского и других монастырей, с тем чтобы все эти лица уступали патриарху известную часть из тех подарков, какие они получат в Москве. Подобно Паисию поступал и Афанасий Пателар. Но этого мало: Паисий еще набрал в свою свиту многих купцов, чтобы под видом своих слуг провезти их на казенных подводах и полном казенном содержании в Москву вместе с их товарами. «Когда в Путивле воевода, знавший греческих купцов, заметил патриарху, что это не слуги, а купцы, то Паисий спокойно ответил на это, что-де хотя и были прежде сего торговые люди, только-де ныне служат ему, патриарху», и купцов пришлось пропустить в Москву под видом патриарших слуг[140]. За такую услугу патриарх брал с купцов известную сумму, и, как видно, немалую. По крайней мере, один из этих купцов, грек Мануил Юрьев, показывал потом, что патриарх Паисий, будучи в Москве, [С. 118] просил у него в подарок себе часы, но, говорит грек, «я ему тех часов не дал, а продал я их на сторону, взял за них полтораста Рублев, а дал я ему вместо милостыни по силе своей двадцать пять Рублев денег». Патриарх остался крайне недоволен такою дачею и, не дав заметить этого Мануилу, уезжая из Москвы, оставил в Посольском приказе иск на Мануила в 75 рублей. Этот иск патриарха ввиду данных Мануилом объяснений оставлен без последствий[141]. Таким образом патриархи, приезжавшие в Москву за милостыней, собирали на Руси разными способами в общей сложности громадные суммы[142], так что их приезды, несмотря на всю честь, какую они приносили Москве как столице всего православного мира, обходились русскому правительству очень и очень дорого. Ко всевозможным дачам, как самим патриархам, так и каждому члену из их многочисленной свиты, нужно присоединить еще подводы, кормы, питья и посуточные деньги во все время пути и пребывания в Москве, которое иногда продолжалось чуть не целый год и даже более. Одних посуточных денег, помимо всевозможных припасов, выдавалось немало: Антиохийскому, например, патриарху Макарию давали один рубль на день, да на свиту 1 У золотых в день. Разных же припасов ежедневно им выдавалось так много, что их, вероятно, приходилось продавать[143].
[С. 119] Приезды самих восточных патриархов за милостынею в Москву были явлением редким и исключительным, обыкновенно же милостыня им посылалась или с нарочитыми лицами, которых они сами присылали за этим в Москву, или же, и чаще, с нашими константинопольскими послами. Эта милостыня для разных патриарших кафедр была неодинакова, неодинакова в разные времена и для одной и той же кафедры, не всегда давалась всем четырем патриархам. Причина такого неравенства дачи милостыни разным патриаршим кафедрам зависела не столько от иерархического достоинства самых кафедр, сколько от той роли, какую тот или другой патриарх в данное время играл в политических сношениях России с Турцией, насколько он мог оказать какие бы то ни было услуги русскому правительству, насколько оно считало известного патриарха нужным и почему-либо полезным для себя. Естественно, что Константинопольский патриарх по своей близости к турецкому правительству, по своим связям в Константинополе, по своему первенствующему положению в Православной Церкви был особенно важным и нужным лицом, а потому он всегда и пользовался особым вниманием русского правительства и получал от него самую большую дачу. Понятно, с другой стороны, что патриархи Александрийские и особенно Антиохийские, как жившие не в Константинополе, вдали от турецкого правительства, не могли оказывать каких-либо особых услуг русским государям, а потому Антиохийские, например, патриархи почти совсем и не получают милостыни от наших константинопольских послов наряду с другими патриархами. После Константинопольских более часто и в большем количестве получали милостыню Иерусалимские патриархи, как по особому уважению русских к Иерусалиму, так и потому, что Иерусалимские патриархи часто жили в Константинополе и при случае, особенно некоторые из них, являлись очень ревностными приверженцами русского правительства, готовыми на всякие для него послуги. Понятно отсюда также и то, что количество дачи одной и той же кафедре могло быть в разное время очень неодинаково, смотря по тому, в каких отношениях данный патриарх [С. 120] находился к Москве, насколько от него ожидалось ревности и готовности служить интересам русского правительства. Сколько русское правительство передавало всего на милостыню восточным патриархам, высчитать теперь едва ли возможно[144], так как каких-либо определенных правил посылали, соображаясь с данными на этот случай до XVIII века вовсе не существовало; всякий раз посылали, соображаясь с данными обстоятельствами, и самую посылку приурочивали к отправке послов в Константинополь. Эта неопределенность и случайность дачи патриархам была уничтожена и заменена строго определенною дачею, сначала относительно Константинопольских [С. 121] патриархов, а потом и относительно других уже в XVIII столетии.
В 1715 году Петр Великий обратился к Константинопольскому патриарху с просьбою разрешить ему лично и всему русскому войску во время походов мясоястие во все посты, обещая за это патриарху свои милости. Тот охотно исполнил просьбу царя и отменил для него лично [С. 122] и всего войска во время походов все посты, исключая недели перед причастием. За эту услугу патриарх требует от царя обещанной награды. А так как Петру еще нужно было заручиться согласием патриарха на отмену русского патриаршества и учреждение Святейшего Синода, на отмену перекрещивания лютеран и кальвинистов, то 3 января 1718 года он дал свою жалованную грамоту Константинопольскому престолу. В этой грамоте царь писал, что Константинопольскому патриарху «за подписанием нашей собственной руки и за нашею государственною большою печатью» посылается настоящая жалованная грамота; а так как патриарх просил государя помочь крайне бедствующей Константинопольской Церкви, то «посему, как Православие любящий и сын той Восточной Церкви, соболезнуя об оной, определяем повсегодное вспоможение великой Константинопольской Церкви к нему, святейшему патриарху Иеремии, и будущим по нем святейшим Константинопольским патриархам из нашей царской казны посылать каждый год на три тысячи рублей соболей, которые имеют отдаваемы быть без замедления присылаемым от него, святейшего патриарха, которых (а именно два или [С. 123] три лица) имеет он и преемники его, на том патриаршем престоле будущие, присылать для нашего жалованья повсегодно, и тем присланным в нашем Российском государстве надлежащий и достойный по чину и сану прием и отпуск учинен быть имеет… и то все впредь, – говорит грамота, – содержать нашего царского величества жалованною грамотою обнадеживаем, определяя и узаконяя нашим будущим наследникам нашего Всероссийского царского престола, по сей нашей данной жалованной грамоте без всякого прекословия исполнять»[145]. В 1735 году, 27 октября [С. 124], составлены были так называемые «палестинские штаты», которыми назначалась ежегодная пятитысячная сумма на дачу всем просителям милостыни, причем относительно дачи патриаршим кафедрам постановлено было следующее: так как доселе милостыня патриархам Александрийскому, Иерусалимскому и Антиохийскому выдавалась неравная и по расчету всех предшествующих дач оказывается, что им приходилось получать ежегодно не более как по 75 рублей, то теперь им полагается дача, равная в год 100 рублям патриарху. Теперь они должны через пять лет в шестой присылать в Россию за милостыней по одному архимандриту или игумену, по одному иеродиакону да из светских служителей по два человека. Повелевалось послать жалованные на указанную [С. 125] дачу грамоты патриархам Александрийскому, Иерусалимскому и Антиохийскому за подписью членов Святейшего Синода и вместе копии с этих грамот, чтобы подлинные грамоты всегда находились у самих патриархов, а за получением назначенной милостыни их посланные являлись бы с копиями. Посланные от патриархов пользуются казенными подводами и кормами и должны иметь достаточные свидетельства от патриархов, чтобы не случилось обмана, а также нелишним признается брать им свидетельство от русского константинопольского резидента, а посланным Александрийского и Антиохийского патриархов от английских и голландских местных торговых консулов. Если паче чаяния посланный от патриарха явится прежде назначенного срока, хотя [С. 126] бы и имел все нужные подлинные документы, что он действительно посол патриарший, пропускать его через границу ни под каким видом не следует, приехавших же в назначенный срок пропускать немедленно без всякой задержки, снабжая казенными подводами и кормовыми деньгами. Относительно дачи Константинопольскому патриарху состоялось особое постановление: ему назначена была из ассигнованной на ежегодную милостыню пятитысячной суммы ежегодная дача в тысячу рублей, которая должна отсылаться русскому константинопольскому резиденту, и уже тот передавал ее патриарху, но только при следующих условиях: так как известно, что Константинопольские патриархи нередко занимают патриарший престол незаконно, покупая его у турок и низвергая через подкуп своего предшественника, то и повелевается указанную «немалую денежную сумму» производить только такому патриарху, который займет патриарший престол по смерти своего предшественника и через общее избрание. Чтобы получающие патриарший сан «через симонию» не имели никакой надежды на получку ежегодной тысячной дачи, русскому резиденту в Константинополе повелевается наблюдать за тем, как и при каких обстоятельствах совершилась перемена на патриаршем Константинопольском престоле, о чем немедленно доносить Святейшему Синоду и иностранной коллегии. И только когда, по донесении резидента, «таких перемен в тамошних Константинопольских патриархах не окажется, но престолоправительствуют правильно и общим правоверных избранием по смерти предместника своего, а не чрез симонию сан патриарший на себя восхитив, то таковому и впредь повсегодно [С. 127] оную определенную по тысяще рублев на год милостыню, из означенной же пятитысячной рублевой суммы, отпускать вышереченным образом»[146].
