Блез Паскаль - Письма к провинциалу
— Но, отец мой, мне кажется, что только один Эскобар и пользуется этим словом; есть ли другие книги, которые говорили об этом?
— Как вы малосведущи, — сказал патер. — Последняя книга по нравоучительному богословию, которая напечатана в этом году в Париже, говорит о договоре Мохатра и весьма научно. Она озаглавлена Epilogus Summanm. Это сокращение всех сумм богословия, заимствованное у наших отцов: Суареса, Санчеса, Лессия, Фагундеса, Уртадо и других знаменитых казуистов, как это указано в заглавии. Вы, следовательно, найдете там на стр. 54: «Мохатра есть такой договор, когда человек, нуждаясь в двадцати пистолях, покупает у торговца материи на тридцать пистолей, с уплатой через год, и немедленно продает ее ему обратно за двадцать пистолей наличными». Вы ясно видите отсюда, что Мохатра вовсе не есть неслыханное слово.
— И что ж, отец мой, разрешается ли этот договор?
— Эскобар, — ответил патер, — говорит там же, что «есть законы, которые запрещают его под страхом весьма тяжких наказаний».
— Следовательно, он бесполезен, отец мой?
— Нисколько, — сказал он, — так как Эскобар дает там же способы сделать его дозволенным, «когда бы даже, — говорит он, — тот, кто продает и покупает обратно, имеет главной своей целью барыш, но лишь бы только он при продаже не назначал цены больше высшей цены материи этого рода и при покупке не давал бы меньше самой низкой и лишь бы раньше у них не было уговора насчет этого в собственных ли выражениях или иначе как». Но Лессий (De just., кн. 2, гл. 21, от. 16) говорит: «Если бы даже и продавали с намерением купить обратно за меньшую цену, то нет никакой обязанности возвратить этот барыш, разве только из милости в том случае, когда тот, с кого он получается, находится в нищете, и если притом, возвращая его, ничем не стесняешь себя: si commode potest». Вот все, что можно сказать на этот счет.
— Действительно, отец мой, я думаю, что большее снисхождение было бы порочно.
— Наши отцы, — сказал он, — умеют так хорошо остановиться вовремя! Вы видите достаточно из всего этого пользу Мохатры.
Я мог бы преподать вам еще много других способов, но достаточно и этих, и мне остается поговорить с вами о людях, запутавшихся в своих делах. Наши отцы придумали помочь им сообразно с положением, в котором они находятся, а именно: если у них нет достаточно средств, чтобы существовать прилично и вместе с тем выплачивать долги, им разрешается утаить часть имущества, объявив себя банкротом перед своими кредиторами. Так решает наш отец Лессий, и это подтверждает Эскобар (тр. 3, пр. 2, № 163): «Имеет ли право банкрот со спокойной совестью удержать столько со своего состояния, сколько требуется на приличное содержание его семьи, tie indecore vivat? Я утверждаю, вместе с Лессием, что да, если бы даже он и нажился с помощью несправедливостей и преступлений, известных всем, ex injustitia et notorio delicto; хотя в этом случае он не может оставить за собой столько же, как в других».
*- Как, отец мой, вследствие какого странного милосердия хотите вы оставить имущество это за тем, кто нажил его воровством, чтобы дать ему возможность жить прилично, а не кредиторам его, которым оно законно принадлежит?
— Невозможно удовлетворить всех, — ответил патер, — а наши отцы старались помочь в особенности этим несчастным. В пользу неимущих говорит еще наш великий Васкес, которого приводит Кастро Палао (т. 1, тр. 6, от. 6, стр. 6 № 12): «Если встретишь вора, решившегося и готового обокрасть бедного человека, можно для того, чтобы отклонить его от этого, указать ему прямо какую — нибудь богатую особу, которую он может обокрасть вместо того». Если у вас нет ни Васкеса, ни Кастро Палао, вы найдете то же самое в вашем Эскобаре; как вы знаете, он не писал почти ничего, что не было бы заимствовано у двадцати четырех из наших самых знаменитых отцов: это находится в тр. 5, пр. 5, № 120, в Практике любви к ближнему нашего Общества.
— Любовь эта, действительно, необычайна, отец мой: спасать от потери одного в ущерб другому. Но я думаю, что она должна быть совершенна и что давший этот совет, по совести, обязан после того возвратить богачу имущество, утраченное тем по его вине.
— Нисколько, — сказал он мне, — ведь он не украл его сам, а только посоветовал это другому. А выслушайте — ка следующее мудрое решение нашего отца Бони по поводу одного случая, которое, конечно, удивит вас еще больше и где вы считали бы возвратить еще более обязательным. Это находится в главе 13–й его Суммы. Вот его собственные выражения: «Некто просит солдата прибить соседа или сжечь амбар человека, его оскорбившего. Спрашивается, за неявкой солдата, обязан ли другой, просивший его произвести все эти опустошения, отплатить сам за зло, которое он своей просьбой причинил? По моему мнению, нет: так как никто не обязан расплачиваться, если не нарушил закона. Нарушают ли его, прося другого об одолжении? Какую бы тому просьбу не предъявили, он всегда свободен исполнить или отклонить ее. В какую бы сторону он ни склонился, на это была его добрая воля; ничто его к тому не принуждает, кроме доброты, кротости и уступчивости его характера. Если, следовательно, этот солдат не поправляет зла, причиненного им, не следует заставлять делать это того, по чьей просьбе солдат оскорбил невинного».
Я думал, что наша беседа прервется на этом месте: так как я готов был разразиться хохотом от доброты и кротости поджигателя амбара и от этих странных рассуждений, освобождающих от расплаты первого и истинного виновника пожара, которого судьи не освободили бы от смертной казни. Но, если бы я не сдержался, добрый патер оскорбился бы этим, так как говорил он серьезно и тем же тоном продолжал:
— Вам следовало бы убедиться после стольких опытов, насколько возражения ваши неосновательны;* между тем вы заставляете нас этим уклоняться от предмета разговора. Возвратимся же к лицам необеспеченным, для облегчения которых наши отцы, и в числе их Лессий (кн. 2, гл. 12, № 12), дают «разрешение красть не только в крайней необходимости, но также и при настоятельной нужде, хотя бы и не в крайности». Эскобар также приводит его (тр. 1, пр. 9, № 29).
— Удивительно это, отец мой: на свете нет людей, которые бы не находили нужду свою настоятельной и которым бы вы этим не давали права красть со спокойной совестью. И когда бы даже вы и 01раничили данное разрешение только теми лицами, которые действительно находятся в таком положении, все же это значит подать повод к бесчисленным кражам, которые судьи станут наказывать, несмотря на упомянутую настоятельную необходимость, и которые тем более ваша обязанность подавлять, что вам надлежит поддерживать среди людей не только справедливость, но и любовь к ближнему, любовь, которая уничтожается подобным принципом. Разве это в конце концов не нарушение ее и не причинение вреда ближнему, когда ближнего заставляют терять имущество для того, чтобы им воспользоваться самому. До сих пор меня так учили.
— Это не всегда верно, — сказал патер, — поскольку наш великий Молина учит нас (т. 2, тр. 2, от. 328, № 8), что «заповедь любви к ближнему не требует, чтобы лишали себя выгоды для спасения ближнего от равной потери». Эго он говорит в доказательство следующего тезиса: «По совести, мы не обязаны возвращать имущество, которое нам передал кто — нибудь другой, хотевший таким образом скрыть его от своих кредиторов». И Лессий, защищая данное мнение, подтверждает его тем же принципом (кн. 2, гл. 20, расс. 19, № 168).
У вас нет достаточного сострадания к находящимся в стесненном положении; наши отцы выказали больше милосердия. Они одинаково справедливы и к бедным, и к богатым. Скажу еще более: они справедливы и к грешникам. Потому что они, хотя и сильно противодействуют тем, кто совершает преступление, тем не менее проповедуют, что имущество, приобретенное преступлениями, может быть законно удержано. Это вообще проповедует Лессий (кн. 2, гл. 14, от. 8). «Никто не обязан, — говорит он, — ни законом естественным, ни законами положительными, то есть никаким законом, возвращать то, что получено за совершение преступного деяния, как, например, за прелюбодеяние, хотя деяние это и противозаконно». Ибо, как дополняет Эскобар, приводя слова Лессия (тр.1, пр. 8, № 59): «Имущество, приобретенное женщиной через прелюбодеяние, в действительности получено ею незаконным путем, но обладание им законно: quamvis mulier itticite acquirat, licite tamefi retinet acquisita». И вот почему самые знаменитые из наших отцов устанавливают формальное решение: полученное судьей от той из сторон, права которой неосновательны, в целях вынесения несправедливого приговора в ее пользу, и полученное солдатом за убийство человека, и все, добываемое гнусными преступлениями, может быть справедливо удержано. Эскобар собрал это из наших авторов и сделал свод (тр. 3, пр. 1, Me 23), из которого выводит следующее общее правило: «Владение имуществом, приобретенным постыдными путями, как, например, убийством, несправедливым приговором, бесчестным поступком и т. д., законно, и никто не обязан возвращать его». И еще (тр. 5, пр. 5, № 53): «Можно располагать имуществом, полученным за человекоубийство, несправедливый приговор, гнусные преступления и т. д., потому что владение им законно и потому что приобретаешь право собственности и владения на имущество, приобретенное таким образом».
