Светлана Баконина - Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии
Другим источником, подтверждающим версию о «миссии в Омск» епископа Нестора, С. В. Фомин считает сообщение сибирской газеты «Новое слово» от 4 декабря 1918 г.: «Прибывший к Колчаку из Москвы епископ Нестор привез благословение Патриарха Тихона и словесное обращение ко всему русскому народу, взявшемуся за оружие для того, чтобы освободить священный город». Интересно, что в примечаниях Фомин указывает, что цитата взята из работы С. Трубанова «Церковь на службе врагов народа» (Свердловск, 1940), т. е. из идеологической работы советского периода. К тому же и сам автор версии указывает на ошибочность датировки цитируемой Трубановым статьи – 4 декабря 1918 г.
Впервые информация о переданных епископом Нестором призывах Патриарха к объединению и взятию Москвы с оружием была опубликована в 1919 г.: аналогичные по содержанию сообщения появились 4 и 20 сентября в омской «Нашей газете» и в американском журнале «Struggling Russia» («Сражающаяся Россия»). Но были ли они основаны на реальных фактах?
При обращении к документам оказалось, что первоисточником всех этих публикаций стало появившееся в начале сентября 1919 г. провокационное сообщение Российского телеграфного агентства (РОСТА) о якобы написанном и широко распространенном на территориях, занятых Колчаком и Деникиным, одобрительном приветствии Патриарха Колчаку с благословением его побед. Оно и было подхвачено как белогвардейской, так и иностранной прессой.
В декабре 1919 г. Патриарх Тихон был вызван в ЧК. На допросе ему был задан вопрос о епископе Камчатском Несторе, будто бы явившемся к адмиралу Колчаку и передавшем правителю благословение Патриарха. Этот «факт» пребывания епископа Нестора с «миссией в Омске» был впоследствии включен в секретный «Доклад об основаниях и причинах содержания Патриарха Тихона под домашним арестом», подготовленный VIII отделом Наркомата юстиции. В докладе приводятся ответы Патриарха на вопрос, почему, прочтя известие РОСТА, он не дал опровержения. «И, точно вкушая плоды победоносного в то время шествия Деникинских войск, оставил, таким образом, в силе среди масс известие о посылке к Колчаку Нестора, а следовательно, и уверенность в сочувствии ему Патриарха, а с ним и всего православного духовенства, контрреволюции, возглавляемой Колчаком и Деникиным. <…> Патриарх объяснил, – говорится далее в этом документе, – что он не считал нужным делать опровержения по явной несообразности обвинений, к нему предъявленных, ибо он Нестора к Колчаку не посылал, и этот Епископ уехал из Москвы после собора в ту пору, когда еще о Колчаке и не было помина, но что он, Патриарх, еще и потому стеснялся посылать опровержения, что на опыте убедился, что опровержения его, как и остального духовенства, не печатаются, а если иногда и помещаются, то с неприятными для духовенства комментариями»{23}.
Кроме того, сам митрополит Нестор никогда и нигде не упоминал о своей «миссии в Омск». Есть указание только на одно поручение Патриарха, которое архиерей получил перед отъездом из Москвы в 1918 г.: епископ Нестор должен был передать Восточным Патриархам – Константинопольскому, Александрийскому и Иерусалимскому – послание святителя Тихона об избрании его Патриархом{24}.
И, наконец, еще одно возражение против версии о благословении Патриарха приведено А. В. Поповым: до того как оказаться в Омске, епископ Нестор находился в Крыму, в расположении войск генерала А. И. Деникина, но даже там ни разу не упомянул о призывах Патриарха вести вооруженную борьбу с большевиками{25}.
В начале 1920-х гг. епископ Камчатский Нестор эмигрировал за границу, сначала в Японию, затем в Китай, где надолго обосновался в Харбине. Следует отметить, что начиная с 1990-х гг. появилось сразу несколько жизнеописаний архиерея, составленных в основном по его воспоминаниям{26}, однако харбинский период в этих трудах почти не отразился. Исключение составили небольшие публикации в журнале «Русская Атлантида»{27}, в числе которых есть работы, основанные на материалах семейных архивов потомков харбинцев{28}. Кроме того, упоминания о жизни и деятельности епископа Нестора в Харбине можно найти в некоторых публикациях, посвященных истории Владивостокской епархии{29}, а также в дневниках и мемуарах русских эмигрантов{30}.
Нельзя не отметить и одну из наиболее полных биографий архиерея, опубликованную в 2005 г. Старший научный сотрудник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета О. В. Косик издала двухтомный сборник трудов митрополита Нестора «Вернувшийся домой»{31}, включив в него жизнеописание архипастыря. Несмотря на то что в некоторых случаях составителем были допущены неточности (например, в объяснении статуса Камчатской епархии до 1922 г. и даты основания епископом Нестором Камчатского подворья в Харбине), в этом жизнеописании хорошо представлен обзор харбинского периода биографии архипастыря.
В заключение необходимо сказать о современных исследованиях по истории Русской Православной Церкви Заграницей, в которых события на Дальнем Востоке рассматриваются лишь в общем контексте церковной жизни русского зарубежья.
В качестве примера такого «отчуждения» дальневосточной темы можно привести изданное в 2007 г. исследование А. А. Кострюкова «Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов»{32}, посвященное организации церковного управления в эмиграции и его отношениям с Московской Патриархией при жизни Патриарха Тихона. Несмотря на свои бесспорные достоинства, этот труд имеет пробелы в освещении вопросов церковного управления на Дальнем Востоке. Автор их почти не касается, а если отдельные сведения и встречаются, то зачастую они не отражают реального положения в этом регионе. Например, в приведенный Кострюковым список архиереев, оказавшихся, по его утверждению, в эмиграции в 1921 г. (с. 45–46), попали дальневосточные архипастыри, которые в то время еще не были епископами и находились в России{33}.
Вероятно, указанные недочеты связаны с отсутствием точных данных о событиях на Дальнем Востоке, и поэтому они никак не умаляют достоинств работы Кострюкова, тем более что подобные несоответствия встречаются и в других трудах, в которых так или иначе отразилась церковная жизнь дальневосточной русской эмиграции.
Анализ приведенных в историографическом обзоре публикаций свидетельствует о том, что ни в одной из них не была сделана попытка создать целостную картину церковной жизни русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920-е гг. Исследователями освещались лишь отдельные ее стороны, нередко без учета существовавших тогда общецерковных проблем. Кроме того, авторы часто не сходятся в датах, по-разному интерпретируют одни и те же факты. Таким образом, вышеприведенный обзор показывает, что до настоящего времени комплексных исследований по данной теме не было, и настоящая монография является первой попыткой приоткрыть малоизвестные страницы церковной жизни русской эмиграции на Дальнем Востоке.
Источниковая база исследования
Источниковая база исследования включает архивные материалы из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива Дальнего Востока (РГИА ДВ), Центрального архива ФСБ России (ЦА ФСБ РФ), Отдела рукописей Российской национальной библиотеки им. М. Е. Сал тыкова-Щедрина (РНБ ОР), библиотеки Свято-Троицкой семинарии (Джорданвилль, США), Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете (г. Стэнфорд, США), а также документы из частных коллекций, предоставленные Т. В. Павлович (Москва), Н. П. Зиминой (Уфа) и клириком РПЦЗ протоиереем Николаем Артемовым (Мюнхен).
Значительная часть представленных в работе материалов не опубликована и вводится в научный оборот впервые. Базовыми для настоящего исследования являются материалы синодального (Архиерейский Синод РПЦЗ) и епархиального (Харбинская епархия) делопроизводства. Большая часть указанных документов хранится в ГА РФ в фонде Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей (Ф. Р-6343). Часть этого уникального фонда составляют документы из собраний Русского заграничного исторического архива в Праге (РЗИА), или так называемого «Пражского архива». РЗИА был создан правительством Чехословакии в 1923 г. в рамках программы «Русская акция», направленной на создание условий для обустройства русских беженцев. Пражская коллекция, в которую наряду с документами, вывезенными эмигрантами из России, вошли материалы многих эмигрантских организаций и учреждений, стала одним из богатейших собраний по истории русской эмиграции. Предполагалось, что впоследствии, после смены политического строя в России (падения советской власти), архив будет возвращен на родину, однако уже в 1945 г. часть архива оказалась в СССР.
