А. П. Лебедев - Духовенство в Древней Вселенской Церкви
Ввиду таких представлений о мирянах, как ничуть не обездоленной и безличной части христианского общества, как о таких Членах церкви, над которыми не тяготеет никакого видимого, Подавляющего авторитета, носители церковной власти решительно Допускали мысль, что мирянам должно быть свойственно интересоваться делами церкви, — они ясно выражали требование, ясно Объявляли о правах мирян на участие в важнейших делах церкви. Киприан Карфагенский говорит, что сила церковных постановлений Заключается в согласии мирян принять такие постановления. Епископ Карфагенский писал: «Кротость, учение и самая жизнь наша т. е. жизнь пастыря) требуют, чтобы предстоятели, собравшись с клиром в присутствии народа, распоряжались во всем, по общему согласию».[245] Церковь, по определению того же Киприана, есть общество, сосредоточенное в своем епископе, и стадо, нераздельное от своего пастыря.[246] Вследствие этого, миряне не могли встречать Противодействия со стороны иерархии, если они стремились принять участие в делах управления церковью. Этого участия искали и желали тогдашние пастыри. В то время представлялось странным, если бы какой-нибудь церковный вопрос, прямо касающийся мирян, был бы решен без их воли и согласия. Так, Римская церковь, рассматривая участие народа в решении церковных вопросов как необходимое условие для твердости того или другого решения этих вопросов, писала в Карфаген при Киприане: «нам кажется весьма неприятным и тяжким произносить частное суждение (т. е. суждение одного клира без народа), так как не может быть твердым постановление, не подтвержденное согласием большинства».[247] Такого рода деятельное участие народа в особенности требовалось при избрании пастырей церкви. Вот как об этом говорит Киприан: «Мы знаем, что Богом постановлено, чтобы священное лицо было избираемо в присутствии народа пред глазами всех, и чтобы его достоинство и способность были подтверждены общественным судом и свидетельством. В Ветхом Завете повелевает Господь, — пишет Киприан, — пред всем сонмом поставить священника», т. е. учит, чтобы поставление священника не иначе совершалось, как с ведома предстоящего народа, так что присутствующие имели бы возможность объявить и преступления злых и возвестить заслуги добрых. Тоже, по божественному наставлению, соблюдалось и впоследствии. Затем, представив пример избрания Матфея на место Иуды и поставление семи диаконов, при чем принимал участие весь народ, Киприан продолжает: «так внимательно и осторожно, при собрании всего народа совершаемо было это дело для того, чтобы кто-нибудь недостойный не поступил на служение алтарю и на место священника (т. е. вообще духовного лица). Поэтому тщательно нужно соблюдать это правило, — внушает этот отец церкви, — и хранить его».[248] Современник Киприана, Ориген, избрание пастыря народом тоже выставлял как гарантию, что действительно выбирается человек самый лучший, и что миряне, конечно, будут довольны тем, кто избран ими же самими. Этот писатель говорит: «При поставлении епископа требуется присутствие народа, чтобы это дело было всем известным, потому что во священники (т. е. на иерархическую должность) избирается тот, кто имеет преимущество пред всеми, кто всех образованнее, святее и отличается всеми добродетелями. В этом деле должен участвовать народ, чтобы после не стал кто-либо прекословить и чтобы не вышло какого-нибудь неудовольствия».[249]Таким образом, мы видим, что, по свидетельству учителей и писателей церкви III века, миряне считались активными членами церкви; они не отделялись от иерархии, как-то не принадлежащее к ней, как что-то низшее ее. Мало этого: миряне призывались к деятельному, живому участию даже в важнейших делах церкви.
Следовательно, еще хранились в памяти предания церкви I и II века, когда пастыри и пасомые жили одною общею жизнью и общими церковными интересами.
И эти представления о тесной связи пастырей и пасомых не оставались только в теории, но и выражались в практике в соответствующих формах. Укажем некоторые церковно-исторические факты, из которых ясно было бы видно, в каком роде и в какой степени миряне принимали участие в делах церкви в течение III века. Миряне прежде всего участвовали в суде над лицами, преступившими законы церкви, они выслушивали публичную исповедь кающихся, принимали в церковь, наравне с клиром, тех, кто возвращался к православному обществу от какого-нибудь заблуждения. Так, известно, что суд над Новатом,[250] возмутителем церкви карфагенской, производился при общем собрании мирян, для этого, по желанию народа, назначен был определенный день.[251] Ориген, упрекая слушателей в нерадении к церковной проповеди, замечает, что они приходят в церковь едва только в праздники и по поводу публичного покаяния, во время которого, по свидетельству Оригена, кающийся должен был просить прощения не только у епископа, но и у мирян.[252] По словам Тертуллиана, публичная исповедь требовала, чтобы кающийся «просил о принятии в общение епископов и пресвитеров, коленопреклонялся пред исповедниками и умолял всех братий».[253] Историк Евсевий рассказывать следующий факт, подтверждающий это свидетельство Тертуллиана. Исповедник Наталий, увлеченный ересью монархианскою[254] и отлученный от церкви римским епископом Виктором, решился потом возвратиться к церкви, и для этого умолял о принятии его в общение не только епископа Зефирина (римский епископ начала III в.), но и весь народ. «Он пал к ногам епископа, — говорится у Евсевия, — валялся у ног не только клира, но и мирян, пока наконец своими слезами не тронул чадолюбивую церковь» (кн. V, гл. 28). В указанных случаях участие мирян не было только формальным и номинальным; нет, оно имело действительное значение. Это видно из того, что епископам приходилось иногда упрашивать мирян, чтобы они не отвергали того или другого христианина, приходившего с покаянной головой к церкви. Замечательный случай в этом роде встречаем в деятельности Киприана. Миряне решительно не соглашались принять в церковь некоторых людей, раскаяние которых казалось подозрительным, и Киприану нелегко было убедить своих пасомых сменить гнев на милость. Киприан писал Корнелию, епископу Римскому: «О, если бы ты, возлюбленный брат, мог быть с нами, то увидал бы, чего стоит мне склонить к терпению наших братьев, чтобы они, умеривши сердечную досаду, склонились на принятие злых и на заботу о них. Едва убеждаю я народ, — замечает Киприан, — даже силою понуждаю, чтобы не противились принятию таковых».[255] Полагают, что народное мнение по поводу вопроса: принимать или не принимать в общение известного заблудшего христианина, выражалось открытой подачей голосов (открытой баллотировкой); большинство голосов решало дело в ту или другую сторону.
Замечательный пример деятельности мирян по делам церкви представляет их участие в соборах. На многих соборах Африканской церкви в III веке вместе с епископом и клиром участвовали и миряне. Так, на собор,[256] бывший по вопросу о крещении еретиков,[257]приглашено было множество мирян. По вопросу о падших Киприан необходимо требовал соборного рассуждения при участии мирян же. Сообщая римскому клиру и народу о своем намерении по прекращении гонения Дециева на соборе расследовать дело о падших, Киприан говорил, что он положил за правило ничего не делать по своему частному усмотрению, без совета клира и народа, поэтому он считал себя обязанным и этот вопрос обсуждать вместе с народом. Римская церковь вполне одобряет подобное намерение Киприана. «Как приятна нам твоя мысль, — пишет ему римский клир, — мысль, которую ты и прежде высказывал, что в столь важном деле — о падших — нужно рассуждать епископам, передавая на рассмотрение свое мнение пресвитерам и всему народу».[258]Римский клир при этом выражает мысль, что соборное определение будет тверже, если оно основывается на согласии большинства народа. Как кажется, мирян не устраняли от участия в соборе и тогда, когда дело касалось и прямо догматических вопросов. По крайней мере на первых порах появления соборов, т. е. в конце II века, так именно и было. По случаю распространения ереси Монтана, замечает Евсевий, многие верующие во многих местах Азии собирались для исследования нового учения, и при тщательном исследовании оно было отвергаемо (V, 16).[259]
Но особенно ясно и решительно миряне проявляли свои права на участие в делах церкви в вопросе об избрании пастырей. Обычай призывать народ к участию в этом деле твердо сохранялся в II веке. Киприан называет указанный обычай установлением божественным и уверяет, что он всегда держался его. При одном случае он писал клиру и народу: «обыкновенно при поставлении |посвящении) клириков мы советуемся с вами и общим голосом обсуждаем поведение и заслуги каждого».[260] Он даже заявляет, что «народ имеет полную власть как достойных избирать во священники, так и недостойным отказывать в доступе сюда».[261] Избрание пастыря народным голосованием и в самом деле было самой правильной формой при тогдашнем положении церкви. На служение Церкви избирались лица из самого же общества мирян. Естественно, что никто не мог так хорошо знать качества и способности и жизнь вбираемого, как сами миряне. Народное избрание ручалось, что избран человек лучший во всех отношениях,[262] с другой стороны оно же устраняло в будущем возможность каких-либо пререканий и неудовольствий между пастырем и пасомыми. Постановления Апостольские — этот памятник, содержащий в себе много сведений, характеризующих II и III века, — без сомнения, имеет в виду казанную эпоху, когда рисует нам картину, как происходило избрание епископа в древности (кн. VIII, 4). Если освобождалась епископская кафедра, то народ вместе с клиром рассуждал о выборе нового епископа, предлагались различные кандидаты, оценивались достоинства и недостатки; после всех этих рассуждений выбор падал на какое-либо определенное лицо. Затем назначался день для посвящения избранного. И эта процедура имела целью опять-таки выяснить, действительно ли данное лицо поставляется с согласия народа, и потому, прежде рукоположения, старший из цела епископов, явившихся для посвящения, обращался к клиру и народу троекратно с вопросом: тот ли это, кого они требуют себе предстоятели? Действительно ли он достоин епископского служения? Все ли согласны на его избрание? Когда получался от народа ответ утвердительный на все эти вопросы, происходил самый факт посвящения. В таком же роде, по всей вероятности, Происходило и избрание пресвитеров: избирал их народ по своей Воле, причем председателем на таких собраниях был местный епископ, присутствие же приезжих епископов не требовалось.
