Шэн-янь - Поэзия просветления. Поэмы древних чаньских мастеров
Один из членов Чаньского центра недавно показал мне карикатуру, на которой был изображен зал для медитации. На рисунке чаньский наставник крепко спал, укрывшись за картонным изображением себя самого, сидящего в медитации, в натуральную величину, тогда как ученики усердно занимались практикой. Однако именно наставник, пребывавший в однонаправленном сне, уже вошел во врата Чань – не ученики.
В старой чаньской истории рассказывается о последователе, который отправился в паломничество вместе со своим старшим братом в Дхарме. При любой остановке младший брат сразу же бросал на землю свою ношу, садился и начинал медитировать; тогда как старший брат опускал ношу на землю, ложился и засыпал. Тот брат в Дхарме, который медитировал, на каждом привале все больше сердился на него. Наконец он не мог больше сдерживать себя и пригрозил своему спутнику, что покинет его. Старший брат спросил, почему, и тот ответил: «Мы преодолели так много преград, покинув дом и став монахами. Время ограничено. Мы должны разумно использовать каждую минуту, а ты здесь готов проспать всю свою жизнь!»
Протерев глаза, старший брат спросил: «А что плохого в том, что я сплю?»
«Мы должны практиковать, а надлежащая практика – это сидячая медитация».
Старший брат поднял «Песнь о Просветлении» и прочел ту строфу, смысл которой я сейчас объясняю вам.
Младший брат согласился: «Возможно, ты достиг того уровня, когда сон может быть практикой, но я ещё не добрался до него. Для меня это не подходит».
«Что именно не подходит?» – спросил старший брат.
Младший ответил: «Мое сознание еще не успокоилось».
«А на чем твое сознание должно успокоиться?» – спросил старший.
Когда младший брат услышал эти слова, его сознание стало ясным и лучезарным. Он пытался заставить свое сознание успокоиться, но силы, которые он тратил на это, лишь делали его напряженным. Слова брата заставили его понять, что все его усилия были напрасны; они скорее рассеивали, чем сосредотачивали его сознание. Он освободился от своей принужденной решимости, и его сознание успокоилось само собой, сделавшись ясным и лучезарным.
Если, занимаясь определенным видом деятельности, вы можете успокоить свое сознание настолько, чтобы оно перестало двигаться, это хорошо. Если ваше сознание сохраняет спокойствие и неподвижность при любых ваших действиях и в любой ситуации, оно во истину является успокоенным. Как вы думаете, как бы вы в таком состоянии отреагировали, если бы кто-то подошел к вам с острым ножом, намереваясь убить нас? Вы бы осознали, что кто-то приближается к вам с ножом, но не испытали бы страха. Для действительно успокоенного сознания нет ощущения страха, так как в таком сознании отсутствуют представления о личности, или «я», которое может погибнуть.
Если бы я взял нож и вонзил его в воду, вы бы испугались? Если вы вошли во врата Чань, человек, нападающий на вас с ножом, привлек бы ваше внимание не в большей степени, нежели человек, вонзающий его в воду. Если вы испытываете страх, находясь в ситуации жизни и смерти, вы наверняка не вошли во врата Чань.
День 4. Непривязанность – вот истинная мудрость
Лишь упражняясь много кальп в смиренье,
Учитель мой с Дипанкарой сошелся.
В кругах рождений и смертей вращаясь,
Сансара беспрерывна, бесконечна;
Постиг я нерожденное с момента, когда внезапно просветление обрел,
Теперь ни слава, ни позор со мной не совладают.
Учитель, упомянутый в первой, неполной строфе, – Будда Шакьямуни. Дипанкара – это Будда, живший бесчисленное множество эпох тому назад. До того как Шакьямуни стал Буддой, он был бодхисаттвой в течение бесчисленных жизней. В некоторых жизнях его убивали, иногда довольно жестоко. В одной из жизней люди мучили его, понемногу срезая с него кожу. Он даже чувствовал себя нездоровым после достижения Высшего Просветления: и все же, на протяжении всех этих жизней он никогда не испытывал страха. Миларепа также был болен, а однажды пострадал от отравления. Хотя Будда и Миларепа испытывали боль, в их сознании не было страха. Есть много историй о святых и мудрецах, которые подвергались ужасным мучениям и недугам, но не ощущали при этом, что страдают. Такие люди действительно проникли в сущность Чань. Если использовать технический буддийский термин, они достигли уверенности относительно не-возникновения дхарм, или явлений.
Как я говорил раньше, Чань – повсюду, во всем. Вы постигнете это, если действительно поймете, что все дхармы являются невозникшими. Чаньскую практику называют внезапным методом, так как она приводит к мгновенному ощущению, что явления не возникают. Однако это ощущение может быть скоротечным. Скоротечное ощущение – это лишь мгновенная вспышка, и по прошествии времени ощущение угасает, оставляя после себя лишь искаженные воспоминания.
Я говорю людям, которые имеют малый опыт практики Чань: «Возможно, вы думаете, что теперь вы свободны и достигли освобождения, но вы не правы. На самом деле ваша практика только начинается. Еще слишком рано говорить об освобождении». Многие последователи, достигшие первой стадии практики, хотят двигаться дальше и быстро обрести второе переживание. Не успев обрести второе переживание, они уже заглядывают на третий уровень. Люди с подобным отношением могут практиковать долгие годы и чувствовать, что они не делают никаких успехов. Они могут даже бросить свои занятия со словами: «Практика бесконечна. Я никогда ничего не достигну. Я прекратил делать успехи».
Часто проблема заключается в том. что человек стал самодовольным и прекратил усердно работать после первого переживания. Конечно, если он действует подобным образом, ему не добиться успеха. Помимо самодовольства, в практику могут закрасться и многие другие препятствия. Люди, имевшие какие-то переживания на предыдущих затворничествах, должны забыть о них. Они прошли и остались позади. Помнить о них и вновь стремиться к их достижению – это серьезное препятствие.
Не ожидайте слишком многого. Шакьямуни занимался практикой в течение многих жизней, на протяжении многих кальп, прежде чем в конце концов стал Буддой. Вы действительно ожидаете, что вы пройдете первую стадию, затем вторую и третью и так далее вплоть до Полного Просветления, не прилагая никаких усилий и не отклоняясь в сторону? Вы хотите выделить месяц или около того, чтобы достичь состояния Будды, а затем заняться чем-то другим? Это было бы немного несправедливо не только по отношению к Будде Шакьямуни, но и к вам самим, если вы действительно цените достижение просветления. Мы не должны надеяться на быстрые результаты. Мы должны просто заниматься практикой.
Сделайте целью практики саму практику и примите ее как обязанность, необходимость, как еду и сон. Не практикуйте для того, чтобы достичь чего-либо. Не думайте, что практика превратит вас в Будду за время затворничества или даже за целую жизнь. Мы – гусеницы, ползающие по земле и питающиеся листьями. Мы не можем надеяться на то, чтобы за одну ночь превратиться в бабочек.
В обители высокогорной пребывая,
На горном пике, под огромною сосной,
Я радостно предамся созерцанью,
Покоен в мирной хижине монаха.
Хотя наставники и патриархи на протяжении столетий говорили о том, что практика Чань не должна отделяться от обычных дел повседневной жизни, Юн-цзя утверждает, что в течение длительного периода времени следует заниматься практикой вдали от общества. После завершения этой стадии уединенной практики последователь может вернуться к обществу и обычной, повседневной жизни.
Во времена династий Тан и Сун чаньская практика процветала в горах, а не в городах. Четвертый патриарх Дао-синь и пятый патриарх Хун-жэнь жили в горах в Хуанмэй. Шестой патриарх Хуэй-нэн посетил Хун-жэня на горе Дуншань, а затем отправился на юг, в провинцию Гуандун. Китайский император пригласил Хуэй-нэна в столицу, но тот отказался, предпочитая оставаться в горах Цаоси. Многие последователи в то время практиковали в горах или другом тихом, уединенном месте. Хотя и говорят, что практикой Чань можно заниматься где угодно, даже на улице, это справедливо лишь для человека с глубоким пониманием Чань. Такой человек может успешно заниматься практикой в любом окружении. Сумасшедший темп жизни густонаселенного города не оказал бы на его практику неблагоприятного воздействия. Однако таких людей мало. Начинающему не просто было бы заниматься практикой на улицах Нью-Йорка.
Когда мы впервые начали проводить затворничества в Квинсе, люди обычно выходили на улицу, чтобы заниматься ходячей медитацией после обеда. Соседям не нравилось смотреть на то, как кто-то как зачарованный бродит вокруг их дома. Один участник затворничества лег на траву в чьем-то саду. Люди подумали, что он сошел с ума. Они захотели узнать, что происходит в Чаньском центре. Они даже угрожали нам тем, что вызовут полицию. Вот что происходит с вами, когда вы практикуете Чань на улице. Люди считают вас сумасшедшими. Конечно, если бы наш центр находился в центре Нью-Йорка, например, на Таймс-сквер, нам было бы не о чем беспокоиться. Там может твориться все что угодно, и никто не обращает на это внимания.
