Этьен Кассе - Туринская плащаница
Все верующие люди были шокированы. Плащаница для них казалась чем-то гораздо большим, чем просто священная реликвия. «Шоковую терапию по вере» довершил скептический комментарий профессора Холла: «Кто-то взял кусок ткани и воспользовался им для создания подделки. Я не думаю, что теперь Туринская плащаница представляет хоть какой-то интерес»[10]. В состоянии шока все почему-то забыли о том, что представляет собой пресловутый метод радиоуглеродной датировки.
Следует добавить, что во время исследования образца с Туринской плащаницы в оксфордской лаборатории с 6 мая по 27 июля 1988 года случился непредвиденный казус — произошел сбой оборудования, и его вообще пришлось спешно переналаживать.
Есть еще один интересный нюанс, касающийся плащаницы. Радиоуглеродная датировка могла бы дать скорее более позднюю, нежели более раннюю дату, при условии, что во время пожара 1532 года в волокнах ткани остались загрязняющие частицы. И вот в 1993-1994 годах два русских ученых, Дмитрий Кузнецов и Андрей Иванов, работающие в лаборатории биополимеров им. Е. А. Седова, решили проверить такую возможность. Они хотели выяснить возможное влияние пожара 1532 года на датировку плащаницы. Заказ был сделан исследователем плащаницы Дж. Джексоном.
Кузнецов и Иванов провели экспериментальные исследования по изучению процессов химического присоединения углерода из атмосферы к молекулам целлюлозы в условиях пожара 1532 года. Экспериментально русским ученым удалось доказать, что целлюлоза в условиях пожара 1532 года на самом деле химически связывает с собой углерод из атмосферы. Причем присоединяется именно более «молодой» углерод из атмосферы, а это, естественно, сказывается на датировке плащаницы. Возраст плащаницы автоматически «старился» на двадцать процентов.
Воистину, пожар 1532 года оказался для плащаницы Христа роковым. Об этом написал в научном журнале «Термокимика акта» и американский химик Рэймонд Роджерс. Он, будучи сотрудником Национальной лаборатории в Лос-Аламосе, принимал участие в исследовании плащаницы еще в 1978 году.
Роджерс утверждает, что ученые, проводившие в 1988 году радиоуглеродный анализ реликвии, использовали неверные пробы. По его словам, исследователи взяли пробы волокон материала из мест, где плащаница была повреждена в пожаре 1532 года и затем... починена монахинями. А они ее и в самом деле чинили, письменные свидетельства этого сохранились до сих пор. Роджерс говорит, что возраст материи, которую использовали в качестве заплатки, действительно насчитывает не более 800 лет, однако возраст самой плащаницы может быть от 1300 до 3000 лет. На чем ученый основывает свое мнение?
Дело в том, что Роджерс имел доступ как к пробам, взятым с плащаницы еще в 1978 году, так и к тем, что использовали через десять лет. Он указывает, что в волокнах полотна плащаницы отсутствует такое химическое вещество, как ванилин, зато в заплатах оно уже есть.
Ванилин является продуктом распада другого вещества — линина, присутствующего в льняном полотне. А плащаница как раз из льняной ткани. Содержание ванилина падает со временем, что «дает возможность оценить возраст волокна в зависимости от процентного содержания данного вещества в нем. Я считаю, что плащаница должна быть очень старой, так как в пробах, взятых из мест, не поврежденных пожаром, вовсе не было найдено ванилина. Согласно кинетике распада ванилина, возраст плащаницы должен быть между 1300 и 3000 лет», — утверждает ученый[11].
Но почему же тогда ученый мир не пересмотрит результаты радиоуглеродного анализа? В 1992 году немецкие исследователи Хольгер Керстен и Эльмар Грубер в книге «Заговор вокруг Иисуса» дали вполне смелое объяснение: датировка была сфальсифицирована учеными.
Керстен и Грубер говорят о подмене. Фрагменты ткани XIV века стали материалом подлога. Это произошло, когда М. Тайт запечатал пробы в контейнерах перед передачей их представителям лабораторий. Дело в том, что это был единственный этап операции вне пределов видимости видеокамер.
Доклады ученых, принимавших участие в датировке, были переполнены явными противоречиями. Они даже не могли точно указать размеры полученных ими образцов. Сами же образцы были уничтожены. Керстену и Груберу приходилось полагаться на фотографии, сделанные в Туринском соборе, когда из ткани плащаницы вырезали образцы, и на снимки, полученные в лабораториях. Так вот, эти фрагменты невозможно совместить друг с другом. Вердикт науки оказался сомнительным.
Продолжение легенды о плащанице
Они добрались до Святого города. Всадники, торговцы, крики, смех... Мальчишки в развевающихся рубахах мелькали тут и там. Старухи в черных и цветастых юбках тащили корзины на головах, торговали овощами, яйцами и курами. Затаив дыхание, Жан-Пьер и его спутник продвигались к той церкви, которая была для христиан всего мира наиболее священным местом на земле: к храму Гроба Господня. Единственное, что поразило Жана-Пьера, — церковь располагалась в самом городе, а не за его стенами. Разве же не написано в Библии, что Иисус с крестом на плечах был выведен прочь из города к тому месту, что по внешнему своему виду более всего напоминало череп, на греческом «Кальвариа», а на арамейском «Голгофа»? Юный рыцарь с детства помнил рассказы, что Иисус был распят на горе.
Пришлось Натанаэлю объяснять ему:
— Тот факт, что церковь расположена в самом городе, не может быть доказательством обмана сказания. Ведь иерусалимские стены не всегда были на этом месте. Через десять лет после гибели Иешуа в Иерусалиме многое было перестроено и передвинуто. Так что и Голгофа оказалась внутри города. А представления западных христиан о «Кальвариа» совсем неверны. Евангелисты никогда не говорили о «горе». Голгофа — это всего лишь небольшой скалистый холм, пару локтей в высоту. Языческий император Гадриан, которому почитание этого места ранними христианами было как бельмо на глазу, велел сровнять его с землей и построить храм с изображениями идолов. По повелению императора Константина языческое капище сровняли с землей, и гроб Христа вновь стал виден.
— И откуда тебе все это известно? — удивился Жан-Пьер.
— Всякий раз, бывая в Иерусалиме, я прихожу в храм Гроба Господня. В последние годы это дозволено и иудеям. Правда, никого из своих соплеменников я здесь не видел. Смотритель у входа и так каждый раз очень удивляется, когда видит меня... При первом взгляде на церковь Жан-Пьер, привыкший к великолепию соборов своей родины, был разочарован. Тем не менее ноги Жана-Пьера слегка дрожали. В храме юный французский барон упал на колени, глядя на гроб Спасителя. После того как Жан-Пьер закончил молиться, Натанаэлъ прошептал ему:
— Представляешь, здесь когда-то был оливковый сад Иосифа Аримафейского...
А потом они отправились в Гефсиманский сад.
— Как думаешь, — спросил проголодавшийся Жан-Пьер, — это будет совсем безбожно, если мы поедим в столь священном месте?
— Но почему безбожно? — удивился Натанаэлъ. — Разве не ел здесь Иешуа вместе со своими друзьями?
Жану-Пьеру казалось, что он еще никогда не ел такого вкусного хлеба и не запивал столь дивным вином, оно впитало в себя вкус солнца и земли, на которой был возведен этот священный город. Спустя какое-то время французский рыцарь спросил:
— Как думаешь, что происходило на самом деле, когда Иисуса взяли под стражу, допрашивали, вынесли приговор и распяли? В наших церквях всегда проповедовали, что иудеи повинны в его смерти...
— Вот уже свыше двенадцати столетий нас упрекают в смерти Иешуа на кресте, — задумчиво проговорил Натанаэлъ. — Поэтому Господь проклял нас, наказал и все еще продолжает наказывать. И поэтому христиане оправдывают все свои страшные преступления против моего народа. Голос Натанаэля задрожал.
