Израэль Финкельштейн - "Раскопанная Библия". Новый взгляд археологии
Переселенцы из пустыни?
Из стелы Мернептаха мы знаем о существовании народа по имени Израиль, живущего в Ханаане около 1207 г. до н.э. До недавнего времени, несмотря на сомнения в исторической точности Исхода и рассказов о завоевании, немногие библейские историки и археологи сомневались в том, что израильтяне были переселенцами, которые проникли в Ханаан извне.
Видимые отличия между хананеями и израильтянами были наиболее явными в сфере материальной культуры. Непосредственно над слоями разрушения различных ханаанских городов позднего бронзового века археологи регулярно обнаруживали множество случайно вырытых ям и грубой керамики. Несомненным остаётся то, что они интерпретируются как временные палаточные лагеря «полукочевников». Многие учёные считали, что они распознали знакомую схему в этой археологической ситуации, а именно: массовое движение перемещённых жителей пустыни, которые вторглись в заселённые земли, потом начали расселятся и постепенно переняли оседлый образ жизни. Учёные, знакомые с набегами бедуинов на сельскохозяйственные регионы Ближнего Востока, считали, что между кочевниками пустыни и оседлыми крестьянами всегда существовал конфликт — постоянная борьба между пустыней и посевами. Хотя израильтяне, возможно, не вошли в Ханаан единой армией, признаки их прибытия казались явными. По сравнению с монументальными зданиями, ввозимыми предметами роскоши, и тонкими керамическими сосудами, выявленными в уровнях предыдущих хананейских городов, грубые лагеря и орудия прибывающих израильтян, казались находящимися на гораздо более низком уровне цивилизации, чем остатки заменённого населения.
Такое сравнение образа жизни привело к тому, что стало называться моделью «мирного проникновения», впервые выдвинутой немецким библейским учёным Альбрехтом Альтом в 1920–х годах. Альт предположил, что израильтяне были скотоводами, которые бродили со своими стадами в постоянных сезонных миграциях между краем пустыни и заселёнными землями. На некоторое время в конце эпохи поздней бронзы — по причинам, которые для него были не совсем ясными — они начали селиться в малонаселённых горных районах Ханаана.
По Альту, на самом деле этот процесс с самого начала был постепенным и вполне мирным. Прибывающие израильтяне — скотоводы очистили лес и начали заниматься мелким сезонным сельским хозяйством наряду с выпасом стад. Со временем они приняли более оседлый образ жизни, создавая постоянные деревни и сосредотачивая всё больше своей усилий на сельском хозяйстве. И только в последующие дни, когда выросло количество новых поселенцев и выросла их потребность в ещё большем количестве земли и воды (так выходило из теории), начались проблемы израильтян с хананеями. Конфликты за право на землю и водные ресурсы в конечном итоге привели к местным стычкам. Именно они были настоящим фоном борьбы между израильтянами и их соседями, которую книга Судей так живо передаёт. (Подробное описание теории мирного проникновения в Приложении 3.
Таким образом, было предположено, что евреи были рассеянными группами прибывающих скотоводов, а не единой армией. «Израильская» стела Мернептаха не предлагает никакой дополнительной информации о точном местонахождении, размере или характере этого народа. Но другие выжившие египетские надписи — хотя предоставляют только маленький проблеск о том, о чём должен быть значительно более полный отчёт — упоминают две группы посторонних, которые предпочли жить или были оттеснены проживать на окраинах ханаанского городского общества. Оба представляют особый интерес для поисков ранних израильтян.
Первые — Хабиру, группа, описанная различными нелестными способами в письмах четырнадцатого века до н.э. из Тель-эль-Амарна (а также в других текстах бронзового века). Проживая вне основной части Хананского общества, вынуждены покинуть свои дома в результате войны, голода или тяжёлого налогообложения, они иногда называются преступниками или разбойниками, иногда в качестве наёмных солдат. В одном случае даже сообщается, что они присутствовали в Египте в качестве наёмных рабочих, трудящихся на государственных строительных проектах. Короче говоря, они были беженцами или мятежными беглецами от системы, живущими на социальной окраине городского общества. Никто не был таким бесправным, как они; худшее, что местный мелкий князь мог сказать о соседнем князе было то, что «он стал Хабиру». В прошлом учёные полагали, что слово Хабиру (и его альтернативные формы, Хапиру, Апиру) имело прямую языковую связь со словом Иври и поэтому Хабиру в египетских источниках обозначало ранних израильтян. Сегодня мы знаем, что эта связь не так проста. Широкое использование этого термина на протяжении многих веков и по всему Ближнему Востоку показывает, что он имеет скорее социально-экономическое значение, чем обозначение конкретной этнической группы. Тем не менее, такая связь не может быть полностью исключена. Вполне возможно, что феномен Хабиру могли помнить и в последующие века и, таким образом, включить в библейские рассказы.
Второй группой, упомянутой в египетских текстах, были Шасу. Они, по-видимому, были кочевниками-скотоводами, пастухами овец и коз, которые жили в основном в приграничных районах Ханаана и Заиорданья. Отчёт египетского рейда против повстанцев на юге Ханаана в дни Рамсеса III в начале 12-го века до н.э. даёт нам хорошее описание этих людей. Египетский писатель описывает разграбление их «палаточных лагерей для людей и имущества, а также, скот, который был без числа». Они были явно проблематичным и неконтролируемым элементом с особенно большим присутствием в пустыне и высокогорных границах. О них также известно то, что они иногда мигрировали в восточную дельту Египта, о чём свидетельствует папирус 13-го века о их перемещении через египетские приграничные крепости.
Могут ли они быть таинственным «Израилем», только названным по-другому?
Переселившиеся крестьяне?
Теория мирного проникновения Альта попала под яростную критику в 1970–х годах из‑за новых и гораздо более подробных этнографических данных и антропологических теорий о связи между кочевниками-скотоводами и оседлыми общинами на Ближнем Востоке. Основная критика ранних идей о борьбе между пустыней и посевами содержалась в том, что фермеры и пастухи были гораздо более интегрироваными и не чужими друг для друга. По существу, они были элементами единого общества. Итак, в смелые 1960–х и 1970–х годы возникла ещё одна уникальная теория о происхождении израильтян.
Сперва выдвинутая американским библейским учёным Джорджем Менденхоллом, а затем разработанная американским библейским историком и социологом Норманом Готвальдом, эта теория предположила, что ранние израильтяне не были ни вторгнувшимися захватчиками, ни проникнувшими кочевниками, а крестьянскими повстанцами, которые бежали из ханаанских городов в пустую горную местность. Менденхолл и Готвальд на основе доказательств, содержащихся в египетских документах (в основном в табличках из Тель-эль-Амарна), утверждали, что в конце бронзового века Ханаан был многослойным обществом с нарастающими социальной напряжённостью и экономическим неравенством. Городская элита контролировала земли, богатства и торговлю; крестьяне в деревнях были лишены благосостояния и прав. С ухудшением ситуации в Ханаане в поздней стадии позднего бронзового века тяжёлое налогообложение, жестокое обращение со стороны помещиков и постоянные домогательства со стороны властей — как местных, так и египетских — стали невыносимыми.
Таким образом, Менденхолл и Готвальд предположили, что для многих не было другого выхода, кроме как покинуть свои дома и искать новые рубежи. Некоторые из них, возможно, стали Хабиру, то есть людьми, живущими на периферии общества, создавая проблемы властям. Многие переселились в относительно пустые леса нагорья, вдали от ханаанского и египетского контроля. И в их новой родине эти крестьянские повстанцы создали более равноправное общество — менее разделённое и менее жёсткое. При этом они стали «израильтянами».
Готвальд далее предложил, что новые идеи равенства были импортированы в Ханаан небольшой группой людей, которые пришли из Египта и поселились в горной местности. Возможно, эта группа пребывала под влиянием оригинальных египетских религиозных идей, таких как те, которые стимулировали монотеистическую революцию Эхнатона в 14-м веке до н.э. Следовательно, эта новая группа стала тем ядром, вокруг которого в нагорье кристаллизировались новые поселенцы. Поэтому рост раннего Израиля был социальной революцией обездоленных против своих феодалов, возбуждённой прибытием новой дальновидной идеологии.
К сожалению, эта теория не имеет археологических доказательств в свою поддержку — и действительно, большая часть свидетельств категорически противоречит ей. Как мы видели, материальная культура новых деревень была полностью отличной от культуры ханаанской низменности, если поселенцы были беженцами из долин, мы ожидали бы увидеть по крайней мере больше сходства в архитектуре и стилях керамики. Что более важно, в последних археологических исследованиях городов позднего бронзового века стало ясно, что сельскохозяйственный сектор ханаанского общества начал становиться убогим в начале шестнадцатого века до н.э. В самом деле, это ослабление и менее населённая сельская местность — и, как следствие, падение сельскохозяйственного производства — возможно сыграло свою роль в развале городской культуры. Но оно, конечно, не могло бы обеспечить энергию для новой сильной волны поселений в горной местности. Наконец, даже после конца эпохи поздней бронзы и уничтожения ханаанских городских центров, большинство из низменных деревень сумело выжить и продолжить своё существование, как и раньше. Это наблюдается в самом сердце ханаанской культуры: Изреельской и Иорданской долинах и южной прибрежной филистимской равнине.
