Анатолий Иванов - Второе падение Монсегюра
Исследователей катаризма вводит в заблуждение его христианское внешнее оформление. Но оно было непременным условием сохранения жизни, свободы и возможности вести пропаганду. Нам в условиях коммунистической диктатуры тоже постоянно приходилось мимикрировать под язык господствующей идеологии, выступать, скажем, за «чистоту ленинизма», как в Средние века призывали вернуться к первоначальному христианству. При этом среди нас были и такие, кто действительно верил в этот самый чистый ленинизм, а были и такие, кто Ленина на дух не переносил, и тем не менее с совершенно серьезным видом ссылался на его авторитет. Это диктовалось не только инстинктом самосохранения, но и тем, что народ был приучен к определенному языку и другого языка просто не понимал. Поэтому и приходилось ссылаться на Ленина, а не, скажем, на Жоржа Сореля.
То же самое, несомненно, было и в Средние века. Были искренние христиане-предшественники будущей Реформации и те, кто только маскировался под христиан. Не случайно преследуемые Церковью вальденсы сами тоже считали катаров еретиками[21] – они-то лучше нынешних исследователей знали и понимали, что к чему.
Хорошо известно, как манихеи умели приспосабливаться к определенной среде: в западных странах они выдавали себя за христиан, на востоке – за реформаторов маздеизма, буддизма и т. д.[22] Их везде гнали, поэтому им и приходилось так поступать. Сам Мани жаловался своим ученикам, как его гнали отовсюду: из Индии и из Персии, из Ассирии и из Парфии[23]. Но дело не только в том, что манихеям приходилось мимикрировать. Разногласия со всеми на свете были заложены в самой сути их религии, претендовавшей на исключительную, универсальную роль. Исследователи из Каркассонна верят катарам на слово, что те в самом деле были «истинными христианами», но так называли себя и западные манихеи в последние века Римской империи. Точно так же они называли себя в других странах истинными зороастрийцами, истинными буддистами и т. д.[24], утверждая, что только они сохранили изначальную истину, утерянную и искаженную всеми прочими религиями. Так что принимать катаров за истинных христиан не больше оснований, чем считать манихеев «истинными зороастрийцами». В суть учения посвящали далеко не всех. Например, М. Лоос пишет, что учение о двух началах держалось в секрете от верующих, и даже не все «совершенные», т. е. члены высшего класса катаров, знали все секреты[25].
Утверждают, что катары «знали Евангелие от Иоанна, а не манихейство»[26], Какими именно знаниями обладали катары – вопрос открытый, а вот что они использовали чужой Канон в своих целях – несомненно. Манихейство преследовали много веков: в этих условиях трудно было бы рассчитывать на преемственную передачу в чистоте и нетронутом виде первоначального манихейского Канона, на незнание которое катарами ссылается в своей аргументации, в частности, Ильва Хагман[27]. Что приходилось в таких случаях делать еретикам? Сошлюсь опять на опыт «еретиков» коммунистического режима. Поскольку сами антикоммунистические источники были недоступны или доступны лишь с большим риском, о них старались составить хоть какое-то представление по критике в их адрес. У катаров была такая же возможность. И когда сегодня всерьез рассуждают о большей зависимости катаров от св. Августина, чем от Мани, это просто смешно. Св. Августин критиковал манихеев, но «никогда полностью не избавился... от неоплатонических и манихейских представлений»[28], а «к концу жизни как будто снова стал в некоторой степени манихеем»[29]. Так что св. Августин был очень удобным средством косвенного распространения манихейства.
Другое средство – обратить против Канона сам же Канон, особенно те его части, которые когда-то были в него включены, а потом стали неудобными. Подобные вещи можно найти у «классиков марксизма-ленинизма», можно и в Священном Писании. Взять то же Евангелие от Иоанна. Это Евангелие в том виде, в каком оно первоначально было написано, представляло собой гностическое Евангелие[30]. Знакомый им запах гностицизма манихеи, конечно, сразу же учуяли.
Так что не следует особо полагаться на документы, когда речь идет о конспиративной организации. Письменные документы в условиях подполья всегда составляются с учетом того, что они могут быть обнаружены противной стороной, а протоколы допросов тоже плохая опора: либо обвиняемый врет, либо, если его сломали, говорит то, что от него хочет услышать следствие. В последнем случае мы тоже имеем дело с ненадежным источником. Если инквизиторы считали катаров манихеями, это еще не повод для того, чтобы верить в правильность этого ярлыка. Возьмем опять пример из недавней истории. В 30-х годах прошлого века Сталин уничтожал своих противников, обвиняя их в троцкизме, хотя на самом деле к тому времени сформировалась совсем новая оппозиция против Сталина, ничего общего не имевшая с прежней, троцкистской. Но традиционно использовавшееся клеймо троцкизма продолжало применяться. Точно такими же идеологическими штампами оперировала и христианская церковь. При появлении нового противника к нему прилагался шаблон, ранее приносивший успех в борьбе против прежних ересей.
Как отмечает Е. Б. Смагина в своих комментариях к трактату «Кефалайа», «в позднейший период автор антиеретического сочинения мог обругать «манихеями» – на основании сходства некоторых догматов или обрядов – ересь или секту, никакого отношения к настоящему манихейству не имевшую»[31].
Всякое стремление отойти от шаблона похвально. Но при отклонении от проторенного пути всегда есть опасность, что начнутся блуждания и заблуждения. Этой участи не избежали и крупнейшие специалисты по катаризму, которые не определили даже для самих себя, какими же были в конечном счете взаимоотношения между катаризмом и манихейством.
Возьмем того же Рене Нелли. Говоря о системах умеренных и радикальных дуалистов, он подчеркивает, что если первая заимствовала все свои метафизические постулаты из христианства, то вторая вдохновлялась скорее, даже если это не было результатом прямой филиации, темами древнего манихейства, и потому только она являлась оригинальной и имела черты, абсолютно несводимые к католической ортодоксии[32], но уже через пару страниц, повторяя, что радикальный дуализм XIII века был весьма сходен с древним манихейством, он тут же оговаривает, что идеологический фон, на котором возникла эта ересь, был не манихейским дуализмом, а христианством католических теологов[33]. Никто и не спорит: фон был именно такой, но каким образом на этом фоне возникла религиозная система, несводимая, по словам самого Нелли, к этому «фону», для него так и осталось загадкой.
Возьмем того же Жана Дювернуа. Он признает, что средневековые дуалистические ереси имели многочисленные и очевидные сходные черты с манихейством[34], однако это не мешает ему, как мы уже видели, объявлять катаризм всего лишь одной из форм христианства.
В проблеме идейных истоков катаризма попытался разобраться Мишель Рокбер, но только еще больше ее запутал. Он полагает, что теперь, после работ Р. Нелли и Ж. Дювернуа, катаризм больше не считают прямым наследником манихейства (хотя это его мнение разделяют далеко не все), и тот факт, что катаризм в ряде точек смыкается с религией Мани, не означает, что он от нее происходит: некоторые основные верования катаризма сам Мани заимствовал у гностических сект, так что у манихейства и катаризма имеется общая идейная основа гностического происхождения[35].
Когда в игру вводится гностицизм, к двум неизвестным в уравнении добавляется третье и решение, соответственно, усложняется. Но это усложнение искусственное, потому что никаких «неизвестных» на самом деле нет, а есть вещи, достаточно хорошо известные, которыми просто манипулируют, хотя вести такую игру можно только в расчете на неосведомленную публику, а не в научных трудах, которых эта публика не читает.
Известно, например, что манихейство отличалось от гностицизма только одним: дуализмом[36]. Веру в два начала Жан Дювернуа назвал основой катарской догмы[37], и если потом он же стал отпихивать эту основу на задний план как нечто второстепенное, то цель этой манипуляции понятна: убрать с глаз подальше именно то, что объединяло катаризм с манихейством и отличало обе эти религии от гностицизма. Ради очистки катаризма от манихейства хороши любые средства.
Если уж нельзя совсем отделаться от дуализма, нужно его перетолковать, доказать, что у манихеев был один дуализм, а у катаров другой. При этом у разных авторов встречается одна и та же аргументация. Рене Нелли видел отличие в том, что катары не отождествляли злое начало с материей[38], этот же тезис повторяет и Жан Дювернуа[39].
