Георгий Михайлов - Нравственный образ истории
Однако так продолжалось недолго. После смерти князя Игоря (945 год), уже в 50-х годах началась активная борьба русских с хазарами, а в 60-х Святослав, рожденный для войны, повёл свои победоносные полки на великие завоевания. Освободив от власти каганата земли вятичей на Оке (964), он в том же году на кораблях спустился по Волге к Итилю. «И бывши брани, одоле Святослав козаром, и град их... взя» - сообщает летописец.
Купцы иудейские разбежались, общины распались. От того сами хазары получили духовную свободу. Тем более, что многих хазар и скифов еще в IX веке крестил Святой Кирилл (видимо, без Мефодия), проповедовавший в Тавриде до своего путешествия в Моравию.
После взятия Итиля Святослав пошел на столицу Хазарии. Сам каган вышел для решающей битвы и был разгромлен русскими полками. Разорив Саркел, великий князь обратил оружие против союзных хазарам косогов и ясов, завоевал Таматарху (Фанагорию) и Тмутаракань. Каганата хазарского не стало.
Печенеги, оказавшиеся данниками Киева, с трепетом клялись в покорности Святославу, обещая вовек не поднимать оружия на славян.
Всё для Крещения Руси, казалось, было готово: свобода земли, свобода духа (за веру никто не преследовался); и Блаженная Княгиня Ольга усердствовала в распространении Христианства. Строились храмы, совершались церковные службы, раздавалась милостыня. Тем не менее сам Великий князь оставался язычником. Не то, чтоб закоренелым фанатиком, нет! Но только будучи воином во всем, Святослав не представлял себе жизни вне поля брани, без коня, без дружины, без побед и новых завоеваний. Христианское благочестие представлялось ему несовместимым с воинскими доблестью и вольностью. С доблестью благородной, что было в характере Святослава, и вольностью разбойничьей, ибо, по тем временам, ратный труд завоевателя без грабежа побежденных не обходился. Военная добыча влекла дружину в поход, добычею же измерялось воинское счастье полководца. Потому-то так славно начатое освобождение южной Руси оказалось внезапно прерванным по причине тщеславно-корыстной затеи простодушного Святослава. Он оказался втянутым в сферу политических интриг иудеев и ромеев, или греков, как стали называть византийцев со времен Юстиниана.
Новый Василевс Никифор Фока, сын Константина Багрянородного (крёстного отца Ольги) уговорил князя Киевского напасть на болгар, поселившихся в бывшей Фракии. Посол императора грек Калокир обещал Русским богатые дары за услугу. Святослав соблазнился предложением и согласился.
Шестьдесят тысяч русских витязей из моря Чёрного на ладьях вошли в Дунай. Болгары не выдержали их натиска. Города сдались. Но победителю показалось мало полученных даров и военной добычи. Вопреки ожиданиям византийцев, руссы не покинули захваченной ими Болгарии, богатой солнцем, фруктами, вином. Святославу здесь понравилось и вздумалось основать в Переяславце свою столицу.
Такой поступок, естесственно, не мог привести ни к чему доброму. Не говоря уже о неизбежном конфликте с Царьградом, сама Болгария для завоевателей было чужою страной, с враждебно настроенным населением. Но главное, не имея прямой связи с Русью, оставив у себя в тылу вероломных, мстительных печенегов, Святослав мог рассчитывать в Переяславце лишь на мужество своих соратников, силы которых были не безграничны. И тем более он оставлял беззащитным родной край: отечество, детей, престарелую мать. За всем этим не замедлила последовать расплата - печенеги осадили Киев.
Подошедшая на помощь городу сторожевая не в силах была справиться с полчищами врагов. В лучшем случае отряд Претича мог, прорвавшись за стены крепости, усилить ряды её защитников, да и то не очень. Печенегов собралось слишком много. На приступ они, правда, пока не шли, видимо, надеялись взять измором. Но сколько могли продержаться осажденные, воевода не представлял.
Почтовый голубь с известием о прибытии дружины улетел в Киев ещё вчера, однако, на скорый ответ рассчитывать было трудно. Оставалось, как советовала мудрая Ольга, положиться на Бога и действовать по обстоятельствам.
Претич не был равнодушен к проповедям доброй княгини. Он и сам частенько подумывал о крещении, беседовал со священниками, с отцом Григорием (духовником Ольгиным). Только ныне, чтобы дойти до них, надо пробиться сквозь строй вооруженных варваров. Как это сделать, воевода не знал. Умирать некрещёным ему уже не хотелось, а остаться в живых, не уронив чести воинской, казалось невозможным.
С этими мыслями Претич взобрался на высокий дуб и стал пристально всматриваться в передвижение маленьких человеческих фигурок на противоположном берегу. Понычалу масса печенегов выглядела однообразной. Когда глаза пообвыкли, воевода начал кое-что различать. Вскоре он заинтересовался поведением одной очень странной на вид фигурки. Похоже, то был юноша, что-то искавший - может быть, своего коня. Спрашивая о нём у встречных, молодой воин, как бы между делом, подходил всё ближе к речному обрыву. Добравшись до края, он украдкой оглянулся на печенегов, занятых собой, а затем, убедившись, что за ним никто не следит, вдруг прыгнул вниз и побежал к воде, на ходу сбрасывая одежду.
Печенеги увидели его уже плывущим. Не сразу догадавшись о причине побега, они какое-то время ещё кричали, махали руками. Только осознав, видимо, что это русский лазутчик, они толпою устремились на берег и открыли стрельбу из луков. Беглец между тем отплыл саженей на семьдесят, так что не всякая стрела до него долетала. Да он ещё и нырял, не давая врагам прицелиться. Потом стрелы вовсе перестали достигать его. Тогда юноша ускорил своё движение размашистыми гребками. Течение сносило пловца вниз, навстречу ему, под покровом тумана, уже спешила лодка, посланная русским воеводою.
На берегу парнишку (на вид ему было лет пятнадцать) дружинники завернули в теплый плащ и начали весело похлопывать по плечам.
- Надо же, - смеялись они, - так надуть печенегов! Ведь и знал то по-ихнему всего ничего. Только про коня пропавшего спрашивал, да уздечкой махал. Ну, молодчина! Не иначе, княгиня тебя надоумила.
Воины продолжали шутить, а посланец киевский, впопыхах не назвав даже имени своего, уже докладывал воеводе обстановку:
- Княгиня Ольга жива, даже с одра болезненного встала. Молит Бога за всех. Сыновья Святославовы - Ярополк, Олег и младший отрок Владимир - тоже все здравствуют.
Претичу вспомнилась вдруг мать маленького Владимира - Малуша ключница, сестра Добрыни любечанина. Какой чести в будущем удостоится сей княжич, не от законной супруги рожденный? Наставления Ольгины Владимир слушает лучше всех внуков, хотя и мал. Но Ольга стара и немощна уже, а судьбу Святослава кто ведает? Только Бог один. Воевода встрепенулся и перешёл к дальнейшим расспросам. Самая неприятная новость была та, что изнурённые голодом киевляне намерены, если подмога не подоспеет до завтра, идти сдаваться печенегам.
Значит, времени нет. Но всё-таки любопытно, кто надоумил юного героя на столь рикованное и так успешно завершённое предприятие? Претич не спрашивал, парень ответил сам. По благословению мудрой Ольги, он решил испытать силу Бога Христианского, и если останется жив, то обязательно принять Крещение. Вся Церковь обещала за него молиться.
- А если бы ты все же попался?
- Тогда от мечей вражеских крестился бы кровью.
- Это как еще?
- А как тот разбойник, о ктором отец Григорий в Святой книге читал. Тот был распят за дела свои рядом с безгрешным Иисусом, но покаялся, и Христос помиловал его.
Воевода сам слышал однажды это Евангельское чтение. Истекая кровью, уверовавший разбойник обратился ко Христу: «Помяни меня Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» И Сын Божий ответил ему: «Ныне же будешь со мною в раю» (Лук.23,42,43). И святые многие, не будучи еще крещёными, но исповедав веру свою перед язычниками, через пролитие крови входили в Царствие Божие.
- Выходит, по-твоему, - удивился Претич, - можно и без священниика, и не только водою креститься?
Обычно нельзя. Но когда нет ни того, ни другого, и времени жить уже не остается, и кровь твоя льется за правду, тогда призови Христа искренне, с покаянием, объяви себя Христианином и обратись к Богу: «В руце Твои, Господи, предаю дух мой!» И тогда, если умрёшь, спасешься наравне с крещёными.
- Вот, значит, как? С такою верой и в битву идти не страшно.
Быть убитым в бою воевода не боялся и раньше, но потерять вечную жизнь... теперь, когда он в неё уже веровал, когда чувствовал силу молитвы?.. На миг он увидел внутренним взором, как блаженная княгиня предстоит в храме перед святыми иконами, как произносит: «Спаси, сохрани и помилуй!.. Спаси, Господи, люди Твоя!..» И он, не крещённый еще язычник Претич, входит в число этих людей, Людей Божиих. «Помяни нас, Господи!» - вырвалось вдруг из самого сердца воеводы. И тут же его словно осенило.
