Малколм Барбер - Процесс тамплиеров
Сперва, признается король, он сомневался в справедливости всех этих обвинений, полагая, что доносчики и распространители столь отвратительных и невероятных слухов вполне могли действовать «по злобе, из зависти, в припадке гнева или же побуждаемые алчностью, а не из одного лишь желания защитить истинную веру и справедливость». Однако же обвинения были столь многочисленны, а аргументы столь правдоподобны, что это вызвало у короля «достаточно серьезные опасения и подозрения». А потому он встретился с папой и созвал на совет королевскую курию, куда входили прелаты и бароны, чтобы всесторонне рассмотреть этот вопрос и докопаться до истины. В результате всех дискуссий, подкрепленных к тому же просьбой о помощи Гийома де Пари, назначенного папой инквизитором Франции, «взывавшего к силе нашей руки», король издал указ о повальных арестах тамплиеров и содержании их в тюрьме до церковного суда; их имущество, как движимое, так и недвижимое, подлежало конфискации и отправке — без изъятия! — на хранение в королевскую казну. Считалось, что даже если некоторые рыцари окажутся невиновными — а это было вполне вероятно, — то судебное расследование все равно пойдет им на пользу, ибо все тамплиеры оказались чересчур сильно скомпрометированными. Совершенно ясным представляется мнение Филиппа на свой собственный счет: «мы, кого Господь поместил на сторожевую башню королевского величия, дабы мы имели возможность оттуда защищать вероучение Святой церкви и всеми силами стремились множить ряды истинно верующих».
Основная масса арестов планировалась как одновременный и внезапный налет на утренней заре 13 октября, в пятницу2. Эта операция, успешно позаимствовав многое из опыта прошлых лет, когда проводились конфискации имущества евреев и ломбардцев, прошла весьма удачно, была повсеместно четко скоординирована и подготовлена в обстановке строгой секретности. Нескольким тамплиерам удалось скрыться — согласно официальным источникам, их было человек двенадцать, но, по всей видимости, их было примерно в два раза больше3, — однако из них лишь один, Жерар де Вилье, приор Франции, был действительно крупной фигурой; к тому же для некоторых, например для рыцаря Пьера де Букля, это была лишь временная отсрочка, ибо, несмотря на то что Пьер де Букль снял плащ тамплиера и сбрил бороду, его все равно узнали и посадили в тюрьму4. Двое других, Жан де Шали и Пьер де Моди, бежавшие вместе, были позднее опознаны, хотя и надели жалкие лохмотья5, а один — послушник Рено де Бопилье, сбривший бороду и укрывшийся в при-орстве ордена в Вирекуре, в герцогстве Лотарингия, т. е. за пределами французского королевства, был все же в конечном итоге обнаружен там, хотя с начала арестов прошло уже несколько лет6. Другой тамплиер, приор Оверни по имени Энбер Бланк, был схвачен в Англии и позднее сыграл на суде ведущую роль в защите английских тамплиеров7. Те, кто успел бежать, были, вероятно, встревожены ростом неблагоприятных слухов или боялись, что будут раскрыты их собственные преступления, либо уже совершенные, либо еще только замышлявшиеся, однако совсем не обязательно связанные с обвинениями, выдвинутыми королем Франции по адресу ордена. Согласно содержащимся в официальном источнике сведениям, Гуго де Шалон (племянник Гуго де Пейро, генерального досмотрщика ордена), которому удалось бежать от королевских чиновников, участвовал в заговоре с целью убить короля, что, вполне возможно, было всего лишь очередной попыткой очернить самого Пейро8. И хотя одному тамплиеру, которого позднее, в ноябре 1309 г., взяли в Париже, где он занимался попрошайничеством, удалось бежать аж за две недели до начала арестов9, большую часть членов ордена, похоже, застали врасплох. Даже среди тех, кому все-таки удалось спастись, практически никто не был предупрежден заранее, или же если намеки на грозящую опасность и делались, то были весьма туманны; по словам свидетелей, эти люди «бежали уже во время арестов». Жак де Моле, сам великий магистр ордена, буквально накануне арестов занимал почетное место на похоронах Катрин де Куртенэ, жены Карла Валуа, брата короля, — он был одним из тех, кто держал покров на ее гробе10; а совсем молодой тамплиер, вступивший в братство всего за одиннадцать дней до начала арестов, явно не подозревал о грозящей катастрофе11. Обвинения, выдвинутые Филиппом IV против ордена, по всей вероятности, были известны всем и до того, так что сами по себе они, видимо, не могли быть расценены как предупреждение, ибо число принятых в братство никоим образом не уменьшилось в период, предшествовавший октябрю 1307 г. Когда же в 1310 г. тамплиерам была предоставлена возможность защищать себя в суде, некоторые отвергли обвинения под тем предлогом, что состояли в ордене совсем недолго; семеро из них назвали даже довольно точный срок — от шести месяцев до «месяца без двух дней»12.
В начале XIV в. никому и в голову не пришло бы оспаривать то, что все случаи ереси имеют самое непосредственное отношение к церкви и должны так или иначе рассматриваться церковным судом. Основным инициатором арестов тамплиеров, совершенно очевидно, было французское правительство, однако же в строгом смысле сама акция сохраняла формы законности, поскольку Филипп IV был достаточно осторожен и объяснил, что действует согласно вполне законной просьбе Гийома де Пари, инквизитора Франции, считавшегося представителем самого папы римского. Впрочем, Гийом был французом, доминиканцем и человеком, весьма тесно связанным с королевской властью и самим монархом: он был королевским духовником13. Идя навстречу постоянно возраставшим административным нуждам французской монархии, инквизиция, благодаря своему могущественному представителю во Франции, стала одной из «рук» государственной власти. Во время ареста тамплиеров монархия Капетингов, как и не раз в прошлом, очень старалась соблюсти внешние формы законности, поскольку и сама зиждилась на тех же формах феодальной иерархии, хотя и использовала судебные процессы в своих собственных, заранее определенных целях. Однако, пределы власти инквизиции еще не были четко очерчены. В 1290 г. папа Николай IV предоставил приору ордена доминиканцев в Париже право вести расследования по подозрению в ереси на территории Франции как от своего собственного имени, так и от имени других14, однако неясно, обладал ли подобными полномочиями Гийом де Пари. В 1308 г. в Пуатье папа признался: ему известно, «что инквизитор обладает всеми соответствующими полномочиями, как и его предшественники»15, но ни в какие подробности по этому поводу не вдавался.
Более того, несмотря на заявление Филиппа о том, что он посоветовался с папой, с Климентом вообще никто не советовался и даже не сообщал ему о предстоящих арестах. Хотя и нет сомнений, что ранее король и папа все-таки обсуждали этот вопрос, хотя бы в общих чертах. Ро-меус де Бругариа, магистр Парижского университета, в письме к королю Хайме IJ Арагонскому от 26 октября 1307 г. сообщает, что присутствовал на обсуждении этого вопроса полгода назад16, а другой свидетель, Жан Бургонь, ризничий Майорки, являвшийся представителем короля Хайме при папском дворе, пишет — письмо датировано 14 мая 1307 г. — о недавней встрече в Пуатье короля франции и папы римского17. Сам же папа, рассматривая в Пуатье в 1308 г. документы по начатому расследованию, упомянул, что король поднимал этот вопрос еще в Лионе18, т. е., возможно, во время церемонии избрания папы, имевшей место именно в Лионе в ноябре 1305 г.19. Однако вряд ли французское королевство вынашивало конкретные планы действий по разгрому ордена уже тогда, хотя враждебные пересуды в отношении тамплиеров явно имели место. Вопрос о тамплиерах, безусловно, назрел и стал одним из центральных не позднее начала весны 1307 г., а уже в начале мая он открыто обсуждался в Пуатье, причем дискуссию открыл сам король, а папа стал после этого регулярно принимать королевские посольства20.
Хотя французское государство упорно шло к поставленной цели — возможно, даже чересчур упорно, — папа в 1308 г. уверял, как якобы заявлял это и на встрече с королем в Лионе, что не верит выдвинутым против тамплиеров обвинениям; однако не далее как на Соборе в Пуатье он не смог вспомнить, что именно говорил в Лионе. Тем не менее, он категорически настаивал, что никакого согласия на аресты тамплиеров в письменном виде не давал21. Климент явно кривил душой, обнаруживая сомнительную забывчивость по поводу дискуссии в Пуатье. 24 августа 1307 г. он писал королю относительно переговоров с ним в Лионе и Пуатье: в настоящий момент «мы с трудом можем поверить в то, что говорилось тогда», однако же с тех пор «мы слышали так много поразительного, поистине неслыханного прежде» об этом ордене, что после совещания с кардиналами и «не без глубокой скорби, тревоги и горечи душевной» решено было начать расследование. Соответствовало действительности и то, что, по словам Климента, Жак де Моле и многие приоры ордена, услышав выдвинутые против них обвинения, несколько раз горячо протестовали, подавая папе петиции, в которых молили его начать расследование «тех преступлений, которые им несправедливо, по их мнению, вменяют в вину, и отпустить им их грехи в том случае, если их невиновность будет доказана, в чем они не сомневаются, или же должным образом наказать их, если сочтут виновными, во что они при любых обстоятельствах верить отказываются». Между тем папа обязался информировать короля обо всех перипетиях расследования, попросив в свою очередь пересылать ему любые новые сведения по этому делу — «незамедлительно и в полном объеме». Однако в том же письме он ясно дал понять, что нет ни малейшей необходимости торопиться с этим, спорным в данный момент, вопросом, поскольку он, папа, нездоров. В сентябре папа намеревался выполнить некоторые предписания своих врачей и произвести очистку организма. Он считал, что восстановит здоровье уже к середине октября22 и сможет тогда принимать посланников короля; действительно, к этому времени Гуго де Пейро, генеральный досмотрщик ордена, и некоторые другие тамплиеры прибыли в Пуа-тье — т. е. находились совсем близко от того места, где временно поселился папа, — очевидно для того, чтобы опровергнуть заявления французского короля при встрече с папой, когда последний будет в состоянии с ними встретиться23. В этом, возможно, есть некоторые указания на то, что Климент боялся чересчур поспешных действий со стороны французской монархии и надеялся несколько затормозить их с помощью длительного расследования, неспешного обмена информацией и вполне извинительной отсрочки, связанной с его собственной болезнью. Уже сама идея начать расследование свидетельствует о том, что Климент в то время вовсе не собирался санкционировать массовые аресты тамплиеров. Месяцем позже, 26 сентября, через тринадцать дней после тайного приказа короля о начале арестов, Климент все еще просил Филиппа снабжать его информацией о развитии дела24, т. е., можно предположить, что папское расследование продвинулось весьма мало, а сам папа был плохо осведомлен относительно планов французского монарха.
