Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата
Приметы – применение «принципа Ниагары»
В берлинском Музее Ближнего Востока (Vorderasiatisches Museum) есть уникальный и очень поучительный экспонат – использовавшееся для предсказаний бронзовое скульптурное изображение морской собаки (вид небольших акул), на котором не хватает одного плавника: справа их два, а слева всего один.
Морская собака с недостающим плавником: предсказание, отлитое в бронзе
На поверхности имеется клинописная надпись, содержащая датированное предсказание, связанное с изображенным уродством:
Если у рыбы нет левого плавника (?) – иноземная армия будет уничтожена.
12-й год Навуходоносора, царя Вавилона, сына Набопаласара, царя Вавилона
Месопотамские жители верили, что любое отклонение от нормы является неким предзнаменованием. Природные аномалии, в особенности врожденные уродства (как животных, так и человеческие), воспринимались чрезвычайно серьезно; вполне возможно, что о таких случаях требовалось всякий раз сообщать столичным властям, хотя, вероятно, люди старались побыстрее и потише закопать родившихся уродцев, а затем утверждать, что ничего такого не было. Нашу морскую собаку с недостающим плавником, по всей вероятности, выловили в каком-то из вавилонских каналов; долго она не прожила бы, но вместо того, чтобы просто засолить, ее увековечили в глиняной модели с соответствующей надписью. У нас нет данных о какой-то примечательной победе Навуходоносора в двенадцатый год его царствования, но именно к этому году, очевидно, относится сопоставление обнаруженного уродства и соответствующего ему предсказания. Отлов аномальной рыбы совпал по времени с военной победой – и вот уже родилась и зафиксирована новая примета. Более того, она отлита в бронзе и стала теперь неуничтожимым свидетельством и превосходным учебным инструментом для Колледжа Предсказателей.
Этот экспонат может служить наглядным образцом для применения «принципа Ниагары», когда из одного эпизода выводятся очень широкие обобщения. Хотя на данный момент это единственный найденный образец, я полагаю, что такая практика была достаточно регулярной: врожденные уродства изображались моделями, отлитыми в бронзе для назидания будущих учеников. Я думаю, что столичные города и Ассирии, и Вавилонии были полны всевозможными внушавшими ужас изображениями природных уродств; но пришедшие завоеватели, чуждые этой культуре, все это собрали и разом переплавили.
2. Магия и медицина
Несчастья, недомогания и болезни приписывались в основном действиям демонов и других сверхъестественных сил; кроме того, их могли насылать колдуны и злонамеренные знахари. От большинства этих напастей помогали соответствующие заклинания – либо чтобы предотвратить их, либо чтобы их изгнать. Мастера этого дела, называвшиеся āšipu, знали, как помочь в любой трудной ситуации – от задержки при родах до обеспечения хорошей прибыли от новой таверны. Их ассортимент амулетов, заговоров и ритуальных действий известен нам по огромному количеству сохранившихся магических табличек. Такие целители работали бок о бок и, разумеется, во взаимном согласии; другая категория целителей, называвшихся asû, специализировалась на лекарственных средствах, почти исключительно растительного происхождения, и терапевтических техниках.
Все, что мы знаем о вавилонской медицине, в основном относится к тому, что Том Лерер когда-то метко назвал «болезнями богатых». Почти все наши источники медицинской информации происходят из городов Ашшур и Ниневия на севере современного Ирака, Урук и Вавилон на юге. Здесь услугами целителей пользовались придворные, чиновники высокого ранга, а также влиятельные купеческие фамилии. Это видно по сложным ритуалам и разработанной системе несомненно дорогостоящих медицинских средств. Людям же бедным и незначительным, а также тем, кто жил в деревенской местности, вряд ли вообще доводилось когда-либо сталкиваться со всей этой изысканной медицинской деятельностью, известной нам по записям на табличках. Хотя, конечно, ходили и странствующие лекари, и местные повитухи, знавшие много средств и наверняка помогавшие многим, кому можно было помочь.
Городская медицинская практика в самом своем полном варианте состояла из совместного применения амулетов, заговоров и лекарственных средств. Возникает вполне законный вопрос – какой уровень медицинских знаний открывается нам из клинописных источников, отражающих двухтысячелетнюю историю целительных практик? Мы видим, что при сходных обстоятельствах систематически применялись одни и те же травы; мы обнаруживаем тщательно и многократно копировавшиеся таблички, содержащие с трудом добытые знания; эти таблички с записями в несколько столбцов объединялись в большие библиотечные собрания, где информация упорядочена «от головы до ног», – все это дает нам право считать, что месопотамские методы лечения, несомненно, чаще приносили пользу, чем вред. Конечно, как замечает Гвидо Майно (Guido Majno), недомогания у людей чаще всего проходят сами собой, независимо от примененных средств; но в вавилонской медицине содержится нечто гораздо большее. Месопотамские медики избегали изучения внутренних органов человеческого тела, но они знали достаточно много, потроша овец (а также убитых солдат), а уж относительно внешних симптомов были настоящими экспертами. Хороший врачеватель, увидев знакомые ему типичные симптомы, решит, какие из них пройдут сами, а какие требуют применения лекарств из имеющихся в его распоряжении вяжущих, болеутоляющих, мочегонных или рвотных средств. Обширные сведения о лекарственных травах тщательно документировались. Одновременное присутствие āšipu и asû у постели больной дочери встревоженного камергера непременно должно было возыметь эффект: клубы воскурений в затемненной комнате, бормотание грозных заклинаний, бесценный амулет, укрепленный в изголовье кровати, а в довершение всего – отвратительно пахнущая микстура из непроизносимых компонентов в темных флаконах, с трудом проглатываемая и наверняка вскоре возвращаемая обратно…
Будучи погруженным уже несколько десятилетий в мир, описываемый этими увлекательными текстами, я пришел к выводу, что древняя месопотамская система врачевания была одновременно и интуитивной, и основанной на наблюдениях. Накопленный за много веков основательный репертуар лекарственных средств соседствовал в ней с большим количеством разнообразных плацебо (хотя сами врачеватели оставались уверены в их действенности). Очень многому можно было у них научиться, что и сделали греки эпохи Гиппократа, успешно включив идеи вавилонской медицины в свои новые трактаты.
Магия и медицина – применение «принципа Ниагары»
Древние шумерские заклинания были в большом почете у вавилонских экзорцистов. При этом сами шумерские слова зачастую стали совсем непонятными и даже произносились с искажениями, свидетельствующими о записывании со слуха и механическом заучивании наизусть без понимания смысла. Несколько заклинаний вообще невозможно расшифровать ни по-шумерски, ни по-аккадски, это настоящий «язык мумбо-юмбо»: чем более по-чужеземному звучат слова, тем сильнее они будут действовать, в особенности если они пришли с Востока, из-за гор древнеиранского Элама. В Британском музее хранится необычная желтоватая табличка со словами «на мумбо-юмбо», чрезвычайно эффективными для изгнания злых домовых:
zu-zu-la-ah nu-mi-la-ah hu-du-la-ah hu-su-bu-la-ah
Подобные звонкие «иностранные» слова, оканчивающиеся на – lah и звучащие как будто по-эламски, повторяются на многих табличках и даже выбиты на обсидиановых амулетах, что показывает распространенность этого заклинания в течение достаточно долгого времени. Анализ имеющихся примеров показывает, что первое магическое слово zu-zu-la-ah встречается в различных вариантах: si-en-ti-la-ah, zi-ib-shi-la-ah, zi-in-zi-la-ah и zi-im-zi-ra-ah. Ни сам экзорцист, ни его клиент не имели ни малейшего понятия, что значат все эти слова, но так уж случилось, что сегодня мы могли бы просветить их на этот счет. Около 2000 г. до Р. Х. шумерская администрация импортировала свирепых собак-мастифов из Элама, где их разводили, а вместе с ними и их поводырей, вероятно потому, что никто другой не мог с ними справиться.
Клинописные записи о ежемесячном довольствии госслужащих сохранили нам имя одного из этих эламитов-поводырей, zi-im-zi-la-ah, что означает по-эламски просто «собачий охранник». Следует отметить, что это имя кончается звучным окликом «аха!» или «ага!». Оно открывает нам совершенно обыденное происхождение того, что впоследствии становится мощным магическим инструментом. Какая-то древняя табличка с именами эламских служащих была через тысячу лет обнаружена в котловане для строящегося нового здания – месопотамцы, в отличие от некоторых современных археологов, постоянно находили древние таблички – и принесена какому-нибудь грамотею для расшифровки. Для этого грамотея странная цепочка непонятных имен, записанная четкими старинными знаками, не могла быть ничем иным, как мощным древним заговором. Нетрудно себе представить, как эта табличка была воспринята сообществом предсказателей и введена в их постоянную практику: Вот, теперь я произнесу совсем древнее заклинание, пришедшее к нам из далеких стран Востока… Эти слова нельзя произносить громко, их можно только шептать, но если мы напишем их на каменном амулете, который ты будешь носить на себе или повесишь вот здесь над дверью, то «они» больше не появятся.
