Майкл Мюррей - Введение в философию религии
Более веским соображением в пользу божественной вечности является то обстоятельство (также упоминавшееся выше), что жизнь вечного существа не знает ни приобретений, ни потерь. Вечному существу свойственна полнота жизни, которой лишена жизнь существа, пребывающего во времени. Временным существам приходится ожидать событий в своем будущем, они испытывают реальную утрату вещей в своем прошлом. Таким образом, они подвержены разрушительному действию времени, от которого свободны вечные существа. Для вечного существа каждый аспект его жизни всегда непосредственно присутствует.
А потому трудно удержаться от вывода, что вечность — гораздо лучший способ существования, чем временность.
Вдобавок многих философов пленяла мысль о том, что изменчивость есть в некотором роде несовершенство. Феномен изменения породил ряд проблем, относящихся к числу самых живучих и трудных в истории философии; обычной же реакцией на философски проблематичные феномены является простое отрицание их реальности. Так, например, целые поколения философов — и особенно греческих, чьи взгляды, судя по всему, существенным образом предопределили развитие традиционного теизма, — были убеждены, что изменение попросту невозможно: реальные вещи не изменяются, а тот мир изменений, который, как нам кажется, дан нам в опыте, на самом деле — нечто вроде иллюзии. Если это верно, то утверждение «Бог изменяется» равнозначно утверждению «Бог в каком–то смысле не вполне реален» — либо Он совершенно не существует, либо обладает неполноценной реальностью. Первое, конечно, для теистов неприемлемо; последнее несовместимо с совершенством Бога. А потому многие философы пришли к заключению, что Бог просто–напросто не изменяется. А коль скоро Он вовсе не изменяется, то в Его жизни не может быть временной последовательности.
Таким образом, мы имеем два важных в историческом плане основания для веры в доктрину божественной вечности: (а) убеждение, что жизнь совершенного существа не может быть отмечена приобретениями или потерями; (b) убеждение, что жизни совершенного существа не могут быть свойственны какие–либо изменения. Два других основания для веры в эту доктрину таковы: (с) она помогает объяснить знание Богом будущих свободных действий сотворенных существ; и (d) представленная ею интерпретация делает присутствие Бога в жизни Его творений более полным и глубоким, поскольку согласно доктрине божественной вечности — и только ей одной — в жизни Бога не может быть такого момента, когда бы Он не соприсутствовал всем своим творениям.
Основания (с) и (d) тесно связаны между собой. Оба используют тот факт, что в соответствии с доктриной божественной вечности всё, что переживает Бог, наличествует перед Ним сразу, во всей целокупности. Поскольку же Бог вездесущ по отношению ко времени и пространству, то опыт Бога означает соприсутствие всему, что находится во времени и пространстве. А значит, всё, что когда–либо существовало или будет существовать в пространстве и времени, наличествует перед Богом сразу. Так, например, Бог соприсутствует вам здесь и теперь и будет соприсутствовать вам через час (если через час вы еще будете существовать). Но коль скоро доктрина божественной вечности предполагает, что Бог обладает всей своей жизнью сразу, то отсюда следует: что бы вы ни делали через час, с точки зрения Бога это всегда являлось настоящим. То же верно и в отношении любого момента вашей жизни или жизни любого другого сотворенного существа. Более того, поскольку жизнь Бога не знает иных «моментов», кроме вечного теперь, то в ней просто не может быть моментов, когда бы Бог не соприсутствовал своим творениям.
Если предшествующие замечания по поводу (с) и (d) вызывают головокружение, то причина подобного чувства заключается, вероятно, в том, что нам трудно постичь, как с позиций (с) и (d) следует мыслить — если это вообще возможно — реальность прошедшего и будущего времен. С одной стороны, нелегко уразуметь, каким образом события в вашем прошлом или будущем способны быть настоящим для Бога, если они не являются реальными. Получается, что (d) истинно лишь в том случае, если истинен этернализм. Кроме того, как мы увидим ниже, очень трудно понять, каким образом можно знать будущие действия, если они еще не стали реальными, а значит, отнюдь не очевидно, что (с) истинно, если не истинен сам этернализм. Но если последний истинен, то доктрины божественной вечности совсем не требуется для того, чтобы понять, как Бог знает будущие свободные действия. Ведь, согласно этернализму, будущие события существуют точно таким же образом, как и настоящие события, а значит, они должны быть познаваемы Богом в том же смысле, что и настоящие события, независимо от того, предполагает ли жизнь Бога какую–либо последовательность. Кроме того, этернализм вместе с утверждениями (i) «Бог вездесущ в пространстве–времени» и (ii) «нет такого времени в жизни Бога, когда бы Он не был вездесущим в пространстве–времени» служат достаточной гарантией того, что каждое мгновение жизни Его (физических) созданий будет всегда наличествовать перед Богом. Одним словом, если этернализм ложен, то (с) и (d) по меньшей мере сомнительны, если не очевидно ложны; если же этернализм истинен, то (с) и (d) представляются ложными. А значит, без более основательного анализа того, как именно следует мыслить реальность прошедшего и будущего времен в соответствии с (с), (d) и доктриной божественной вечности, сами (с) и (d) трудно принимать всерьез в качестве мотивов для веры в вечность Бога.
Разумеется, ничто из сказанного нами до сих пор нельзя толковать как хотя бы намек на то, что соображения, вытекающие из теологии совершенного существа, не способны послужить основанием для доктрины божественной вечности. И все же именно в этом пункте нашего рассуждения мы оказываемся вынуждены вплотную заняться аргументами в пользу того, что Бога следует считать бессмертным. Хотя и в самом деле трудно удержаться от мысли, что вневременное существование — более совершенный способ бытия, нежели существование во времени, имеются также веские основания думать, что совершенное существо должно быть темпоральным. Дело в том, что некоторые совершенства, по–видимому, предполагают реальность изменения.
Быть личностью, быть действующей силой и быть всеведущим — все это, надо полагать, совершенства. На интуитивном уровне нам ясно: существо нельзя считать совершенным, если оно не обладает всеми этими свойствами. Однако, как мы вскоре разъясним, каждое из первых двух свойств по самой своей природе, очевидно, предполагает изменения; то же, вероятно, справедливо и в отношении третьего свойства, по крайней мере, для любого существа, которое связано с временным миром. Если это верно и если указанные три свойства действительно являются совершенствами, то тогда либо вечность не есть совершенство, либо само понятие о совершенном существе содержит в себе противоречие.
Почему следует думать, что эти три свойства в самом деле предполагают изменения? Рассмотрим вначале первое из них — свойство быть личностью. Те, кто утверждает, что личность подразумевает изменения, делают это порой на том основании, что психическая жизнь сама по себе предполагает изменения. Один из доводов в пользу подобного утверждения проистекает из интроспекции: наша собственная психическая жизнь неотделима от изменений, а потому кажется вполне естественным заключить, что любая психическая жизнь связана с изменениями. Однако, как указывали многие сторонники доктрины божественной вечности, нет никаких очевидных препятствий для того, чтобы вечное существо имело психические состояния, т.е. убеждения, желания, эмоции, стремления и тому подобное. Равным образом ничто не мешает вечному существу иметь ментальные состояния, являющиеся в известном смысле реакцией на происходящее в изменяющемся мире. Например, вечное существо может испытывать вечную радость от повиновения Девы Марии, вечное недовольство жертвоприношением Каина, вечное огорчение из–за тех обстоятельств, которые повлекли за собой Ноев потоп или разрушение Содома и Гоморры и так далее. Просто дело в том, что для вечного существа все эти многообразные психические состояния даны сразу, а не развертываются во времени. Трудно, однако, понять, почему одно это различие лишает нас права считать столь обширный спектр психических состояний настоящей психической жизнью. Следовательно, можно прийти к выводу, что атемпоральность не является действительным препятствием для обладания психической жизнью.
С другой стороны, кто–то мог бы заявить: понятие личности предполагает изменения, поскольку личностью считается лишь то, что обладает способностью изменять свои психические состояния в ответ на воздействие извне. Если так, то одним из элементов того, что должно быть личностью, с необходимостью является свойство реагировать [to be a responder]. Ясно, однако, что вечное существо не может реагировать в таком смысле, ведь, будучи неспособным к изменению, вечное существо не может иметь и способности менять свои психические состояния в ответ на что–либо вообще. Более того, можно утверждать, что вечной радости Бога по поводу послушания Девы Марии, Его вечного недовольства жертвоприношением Каина и т.д. недостаточно для того, чтобы считать Бога существом реагирующим, поскольку совершенно непонятно, в каком именно смысле отношение Бога к этим событиям может быть обусловлено или вызвано этими событиями как реакция на них. Защитники доктрины божественной вечности непременно отвергнут подобное требование к понятию личности. Но в той мере, в какой мы находим его интуитивно достоверным, данное требование следует принимать в расчет — в противовес тем интуициям, которые свидетельствуют в пользу вечности как более совершенного способа существования.
