Митрополит Иерофей Влахос - Жизнь после смерти
Второе. Творение человека нацелено на то, чтобы Бог посредством умного естества прославлялся во всем творении. Как телесная жизнь поддерживается благодаря земной пищи, именно потому, что является земной, таким же образом существует и умная жизнь, посредством которой поддерживается наше умное естество. Как вхождение и исхождение пищи из тела подает ему силу, так и умному естеству подает жизнь приобщение к поистине Сущему.
Следовательно, жизнью, подобающей умному естеству, является причастие Богу. Для каждой вещи есть свой подходящий орган. Органом, подходящим для наслаждения светом, является глаз человека, а не палец или какой-либо другой член человеческого тела. Жизнь, стало быть, – это приобщение к Богу и причастие Его. И это приобщение к Богу является знанием Бога в той степени, в которой душа способна вместить это знание. А неведение Бога, конечно, является непричастностью к Богу.
Удаление от такой жизни является падением и неведением. После падения человека Бог исцеляет нас от зла. Злом является удаление человека от Бога и отсутствие общения с Ним. А исцеление зла, напротив, заключается в возвращении к жизни и стяжании общения с Богом.
Благо, таким образом, заключено в исцелении умной части души. Кто же не стремится к таинству евангельского слова, тот не ведает способа исцеления.
Здесь святитель Григорий Нисский подчеркивает, и это, как я полагаю, имеет огромное значение, что подходящим органом для общения с Богом является умная часть души[87]. Посредством ее человек приобщается к Богу и приобретает знание Бога, что является жизнью для человека. Но поскольку падение – это удаление от жизни и болезнь для человека, умерщвляющая его, то требуется исцеление умной части души, чтобы она увидела Свет и обрела общение с Богом.
Человеческое естество и было сотворено Богом именно для того, чтобы надеяться на эту жизнь и стремиться к ней. Это и является целью творения человека – единение с Богом. Таким образом, вкушение этой жизни и исполнение предназначения человека, чем и является обожение, – это не воздаяние и не награда, а его естественное состояние. Так же как и непричастность Богу является не наказанием, а болезнью человеческой души и всего его бытия.
Святой Григорий использует пример человеческих глаз. Возможность зрения у глаз является не наградой и вознаграждением, а их естественным и здоровым состоянием. Также и невозможность иметь зрение – это не кара и не последствие наказания, но болезнь человека. Именно по этой причине блаженная жизнь соестественна и свойственна[88] для людей, «очищенных в чувствах души». Но те, у кого очи нечисты духовно, пребывают в неведении Бога, не приобщены к Богу. И это есть не наказание, а естественное состояние болезни умной части души.
Третий момент, связанный с уже сказанным. Чаемое благо является по естеству свойственным человеческому роду. И это наслаждение некоторым образом называется воздаянием. Вкушение этой жизни является не делом правосудия, а естественным состоянием здоровой души. Такой ответ звучит на поставленный вопрос о том, как будет судим и в каком месте будет помещен младенец, когда он не сотворил в своей жизни ни добра, ни зла. Святитель Григорий Нисский говорит, что вопрос ставится совсем не таким образом, потому что это дело не правосудия, а естественного состояния здорового или недужного человеческого естества.
Понятным это может стать на одном примере. Предположим, что два человека заболели одной и той же болезнью глаз. Один из них терпит лечение и все то, что прописывает медицина, несмотря на то, что это больно и неприятно. А другой не только не принимает от врача никакого совета, но и живет невоздержанно. В результате первый человек по совершенно естественным причинам насладится светом очей своих, в то время как второй по тоже естественной причине будет лишен этого света.
На этом примере становится ясным, что вкушение той жизни свойственно человеческому естеству, в то время как в живущих по плоти господствует болезнь неведения. Один человек, принимая лечение и очищая свои духовные очи, омывая неведение, которой является нечистота душевного ока, добивается этой естественной жизни. А другой, избегая очищения и проводя жизнь в обманчивых наслаждениях, делает свою болезнь трудноизлечимой, отчуждается того, что по естеству, живет в том, что противно естеству, и становится непричастным этой естественной жизни, которая состоит в общении с Богом.
Если это является естественным ходом и естественным концом человека, который в зависимости от своего образа жизни либо исцеляется, либо недугует оком своей души и проводит соответствующую жизнь, то с младенцем бывает иначе. Поскольку он изначала не получил болезни и не нуждается в лечении и очищении, то живет согласно естеству, и потому ему, как неопытному во зле, никакая болезнь души не препятствует вкусить приобщение к Свету.
Это учение святителя Григория Нисского дает нам возможность подчеркнуть здесь, что душа человека в своем рождении не нечиста, но чиста. Человек с момента своего рождения испытывает просвещение ума. Поэтому мы видим, что и младенцы могут иметь умную молитву, согласно, конечно, образам и представлениям своего возраста. Человек, приходя в бытие, пребывает в просвещении ума. Мы часто замечали, что есть младенцы, которые молятся, и молятся даже во сне. Один афонский монах говорит, что когда маленькие дети обращают свое внимание куда-то в сторону и смеются без причины, то это значит, что они видят своего Ангела Хранителя. То, что случается в жизни святых, для которых всегда естественно сожительствовать с Ангелами, бывает и с маленькими детьми.
Поэтому православное богословие не учит тому, что говорит богословие западное, что человек якобы наследует вину первородного греха. Потому что мы верим, что человек в своем рождении обладает чистым умом, что ум его пребывает в просвещении, и это согласно с естеством. Наследство первородного греха, как мы уже говорили в предыдущей главе, заключается в том, что тело наследует тленность и смертность, что с прошествием времени, с взрослением ребенка и развитием страстей помрачает умную часть души. Действительно, разросшиеся страсти, связанные с тленностью и смертностью, и окружающий мрак помрачают у детей умную часть души.
Конечно, существует проблема: что происходит в святом Крещении? То есть если младенцы обладают чистым умом, пребывающим в просвещении, и совершают умную молитву, то зачем мы их крестим?
Ответ, как видно из всего святоотеческого предания, заключается в следующем: в святом Крещении мы не освобождаемся от вины первородного греха, а прививаемся к Телу Христа, к Церкви, и приобретаем возможность победить смерть. Таким мы переживаем крещение младенцев. Мы крестим их, чтобы они стали членами Церкви, членами Тела Христова, преодолели смерть и победили кожаные ризы тления и мертвенности. Чтобы по мере взросления, когда ум их будет помрачаться страстями и окружающим мраком, они имели возможность во Христе победить смерть, преодолеть страсти и снова соделать чистой умную часть души.
Если так действует Крещение в младенцах, то у взрослых, крестящихся в возрасте и после подготовки ко Крещению, сердце очищается от страстей, а в Миропомазании они получают просвещение ума. Кроме того, при посредстве святого Крещения они причисляются к Церкви и приобретают возможность в единении со Христом и в причащении Пречистых Таин победить смерть и достичь обожения. Глубочайшей целью крещения как младенцев, так и взрослых является достижение обожения, что достигается лишь во Христе и в Церкви.
Поскольку момент этот весьма важен, то да будет мне позволено привести слова самого святителя Григория Нисского, касающиеся чистоты младенческих душ: «Младенец же, не искушенный злом, не имея никакого недуга душевных очей, который бы препятствовал приобщению света, живет по естеству. У него нет нужды в очищении для приобретения здравия, поскольку в начале он в душе не принял болезни». Ум младенца чист, не болен и отличается здоровьем и своим естественным состоянием. Поэтому у младенца нет никаких препятствий к приобщению божественного Света.
Святитель Григорий Нисский для объяснения ожидаемой нами жизни всегда приводит примеры из жизни настоящей. Так, например, он утверждает, что существует аналогия между образом настоящей жизни и будущей. Как младенцы поначалу сосут грудь и питаются молоком, а впоследствии питаются иной пищей, потому что одна пища приходит на смену другой в свое время, так бывает и с душой. Она приобщается жизни каждый раз в соответствующем порядке и последовательности. Об этом говорит апостол Павел. Вначале он напоял коринфян молоком, а потом достигшим меры умного возраста давал твердую пищу.
Между младенцем и взрослым человеком существует различие в том, что кому нравится. Взрослый получает удовлетворение от своих начинаний, от общественного признания, от даров и почестей, воздаваемых ему, от семейной жизни, от развлечений, зрелищ, охоты и много другого. А младенец бывает доволен молоком, объятиями няни и тихим покачиванием, приносящим сладкий сон.
