А. Булгаков - «Святая инквизиция» в России до 1917 года
С неожиданным явлением пришлось познакомиться; кроме Архивов, нигде об этом не значится в официальной статистике: в духовных училищах и семинариях были частые случаи самоубийств. Решались на это совсем молодые юноши и девушки (из женских епархиалок). Синод пишет архиерею Екатеринославскому Антонию:
«Предложить начальникам и корпорациям вверенных Вашему попечению духовно–учебных заведений г. Екатеринослава в общем собрании обсудить вопрос о причинах, вызывающих в последние годы частых, сравнительно с другими епархиями, случаев самоубийств среди учащихся…» [111].
Это явление, о котором, кажется, до сих пор мало кто знает, наблюдалось не только в Екатеринославской епархии. Скорбный список оказался длинным: в Саратовской семинарии учащийся утопился, в Полтавской — отравился, в Воронежской — отравился, в Подольской — повесился, в Калужской — повесился, в Донской — отравился, в Тверской — застрелился, в Волынской — утопился. В Екатеринославском женском епархиальном училище девица выбросилась из окна, в Таганрогском епархиальном училище девица отравилась, в Тамбовской семинарии учащийся утопился, в Новочеркасской — погиб от нанесенных себе ножевых ранений (далее можно еще продолжать: в Санкт–Петербурге, Нижнем Новгороде, Калуге, Новгороде и т.д.).
Из Канцелярии Св. Синода препровождается в Учебный Комитет при Св. Синоде издание Врачебно–санитарной части учебных заведений Департамента народного просвещения под названием «Самоубийства, покушения на самоубийство и несчастные случаи среди учащихся учебных заведений Министерства народного просвещения в 1908 году» (редакция профессора Г. В. Хлопина). Издание это представляет собой тщательный статистический анализ частых случаев суицида. К нашим архивным данным добавляются еще сведения из духовных учебных заведений Харьковской, Уфимской, Пензенской, Таврической, Вятской, Костромской, Рязанской, Петрозаводской, Подольской, Новочеркасской, Варшавской епархий. Мы представим только некоторые данные (таблиц в этой брошюре довольно много):
самоубийств за 1908 год — 83 случая (64 мужских, 19 женских),
покушений на самоубийство — 49 случаев (26 мужских, 23 женских),
из них на православных приходится:
самоубийств — 47 мужских, 14 женских,
покушений на самоубийство — 23 мужских, 17 женских.
Газета «Русь» от 27 ноября 1907 года за № 115617 вынуждена была задать общественности вопрос:
«Но все–таки, господа, поднимите завесу с того, что делается за стенами закрытых учебных заведений» (духовных. — А.Б.) [112].
Можно сказать, что одной из причин распространения суицида было увлечение модным в то время спиритизмом, о чем свидетельствуют отдельные расследования. Но это — единичные случаи. Основная причина глубже.
Известно, что священники, дьяконы и прочие клирики были предопределены изначально идти церковной стезей по примеру еврейских левитов. Эта предопределенность и создавала то, что понимается под сословием духовного звания. Бесспорно, были священнослужители, которые выполняли свой нелегкий труд по внутреннему убеждению, по призванию. Но мы понимаем, что из многочисленных отпрысков священнического сословия далеко не все хотели идти по стопам своих дедов и отцов. А больше им некуда было идти, им по рождению была уготована ряса. На службу государственную или общественную дорога была закрыта. Может быть, они и могли заниматься чем–то иным, но как бы между прочим.
В 1911 г. сенатор А. Ф. Кони в своем выступлении в Государственном Совете говорил об обсуждаемой уже неоднократно отмене ограничений, связанных с оставлением духовного сана. Эти ограничения предполагали определенный срок, в течение которого сложившие с себя сан не имеют права поступления на государственную службу, и ограничение в месте проживания. Оправданная критика этих ограничений содержится в книге сенатора «На жизненном пути» [113].
Нетрудно представить, с каким нежеланием, доходящим порой до отвращения, вынуждены были чада из духовного сословия проходить богословские предметы, которые продолжали школу немецкой схоластики. Для ознакомления с внутрисеминарской обстановкой можно прочесть хотя бы очерки Помяловского о бурсе.
Безысходность и нелюбовь к вынужденной учебе приводили к частым случаям самоубийств. Атмосфера доходила до накала, и в духовных академиях, семинариях, училищах происходили в буквальном смысле бунты. Только по одной описи фонда Учебного Комитета при Св. Синоде, и только с 1900 по 1908 год, насчитывается 144 таких бунтов, или волнений, как деликатно они именовались в многочисленных рапортах. Причем были случаи покушений на убийство ректора, были и убийства (в г.г. Туле, Пензе, Тамбове, Самаре, Иркутске).
С предписанием «совершенно доверительно» товарищ министра внутренних дел пишет К. П. Победоносцеву в 1902 г.:
«Милостивый Государь Константин Петрович,
В Департаменте полиции получены указания, что 8 февраля с/г ожидается общеуниверситетская забастовка, причем предполагается, что к ней примкнут также Духовные Семинарии. В последних идет в настоящее время деятельная агитация в этом направлении, и, по слухам, до 50 семинарий согласилось уже, будто бы, принять участие в движении.
Об изложенном считаю долгом сообщить Вашему Высокопревосходительству для сведения, покорнейше прося принять уверение в совершенном почтении и преданности» [114].
Могут возразить, что время было смутное, социалисты подбивали, где только могли, на разного рода стачки и забастовки. Но посмотрим, какие требования выдвигали духовные «забастовщики». Возьмем хотя бы 1901 год — это еще далеко не 1917–й — из требований Московской и Казанской академий и семинарий (выборочно): «Уравнение программ семинарского курса учения с таковыми же светских учебных заведений, дозволение поступать в университеты и другие высшие светские учебные заведения по окончании курса учения в 4 классе.., сокращение богословских предметов и усиление светских, устранение монашествующих лиц от управления семинарами… Во многих семинариях, к сожалению, уже произведены были беспорядки, выразившиеся в диких, нетерпимых в учебных заведениях поступках, а именно — буйных сходках, битье стекол и ламп, поломок вещей и даже чугунных перил на лестницах» (из доклада о принимавшихся Синодом мерах борьбы с волнениями учащихся Духовных академий и семинарий) [115].
Требования стоит прокомментировать. Уровень программ в духовных учебных заведениях был намного ниже, чем в светских, и знания духовных выпускников были недостаточны для поступления в университет. Многие же выпускники хотели, если уж судьба предрешила им учиться по духовной линии, хотя бы по окончании своего курса поступить в светские высшие учебные заведения. Ко всему прочему ректорами и инспекторами Духовных академий и семинарий назначались, по сложившейся обязательной практике, лица из числа так называемого черного духовенства, монашествующих. Они не знали атмосферы семьи, не знали проблем взрослеющих детей и потому не могли быть в полном смысле духовными наставниками. В силу самоограничения эти монашествующие начальники были жестоки и несострадательны к учащимся, которых, как мы сказали, сама фатальность их жизненного пути просто угнетала. Так что революционеры были ни при чем; хотя справедливости ради надо отметить, что они искали себе поддержки везде и порою находили как среди воспитанников духовных заведений, так и среди уже рукоположенных священников.
Вот материал из провинции о студенческих волнениях в Воронежской духовной семинарии; сходка была зафиксирована полицейским филером у Чернавского моста 27 ноября 1912 года. Приводим некоторые выдержки из семнадцати пунктов требований:
4 — свободный доступ в фундаментальную библиотеку;
5 — уничтожение обысков (в смысле их прекращения. — А.Б.);
6 — неприкосновенность ученической корреспонденции. А вот отрывок из листовки:
«Наши доморощенные Шерлок Холмсы довольно хорошо подготовлены для этой почтенной деятельности (для обысков. — А.Б.), но не нужно забывать, что они педагоги–наставники, а не сыщики… Кому приятно, когда грязные руки копаются в их белье, читают их письма, узнают заветные тайны и быть может глумятся над ними» [116].
Разумеется, было возбуждено следствие:
«Его Превосходительству Воронежскому губернатору Воронежского полицмейстера РапортВ дополнение к рапорту от 29 сего ноября за № 13479, доношу Вашему Превосходительству, что сего числа занятия в Воронежской Духовной Семинарии происходили только в 6–м классе; воспитанники же первых 5–ти классов, в количестве около 500 человек, из города Воронежа выбыли по домам, причем все они Правлением семинарии считаются из семинарии уволенными… В настоящее время в семинарии осталось лишь 65 воспитанников 6–го класса…» [117].
